Татьяна Казакова - Выстрел по фотографии
– А ты?
Наташка отвернулась к окну, потом заерзала.
– Ну, вот скажи, что такое Петька? Ну, хороший он, ну, любит меня и Васеньку. И что? И это все?
– Ты его разлюбила? А может, и не любила вовсе?
– Теперь даже не знаю, – вздохнула она и, немного помолчав, продолжала – Просто так получилось. Лариска замуж вышла, ты собралась. Мне тоже замуж захотелось, прямо до жути. А Петька всегда рядом, в рот смотрит, влюблен по уши. Мне казалось, что я тоже его люблю. А потом он вдруг полюбил работу, просто ненормальный какой-тот стал. И еще в придачу его родственнички прилагаются и вообще … Она опять замолчала и уставилась в окно. Мы, наконец, доползли до кольцевой дороги, здесь движение повеселее пошло. Я больше ни о чем ее не спрашивала, но она внезапно сама начала.
– Понимаешь, все такое пресное и скучное. Надоело. Ты с Сашей куда-то ходишь. На какие-то встречи, презентации, а с Петькой куда пойдешь?
– Но Саша занимает другое положение, и потом, вы же с нами иногда ходите.
– Вот именно с вами! А с ним куда пойти? К его мамаше? И вообще, с ним и в постели скучно, никакой фантазии.
– Зато у тебя фантазии хоть отбавляй.
Наташка хотела возразить, но тут зазвонил мой сотовый.
– Что значит, где меня носит? Надо было в магазин заехать кое-что купить. Я уже к дому подъезжаю. А ты где? Скоро приедешь? Да ничего страшного с машиной не случилось. Только дверь помяла. Ну, и заднюю немного. Бампер треснул. А фара вроде цела. Я в порядке. Целую. – Я обернулась к Наташке – Представляешь, Юра уже настучал. И как он все разглядел так быстро? – Я в сердцах запихнула телефон в сумку. – То же мне, блиндер-сокол. —
– Вот видишь, ты переживаешь, не знаешь, где муж, а мне все заранее известно. Если задерживается, значит, пьет с Витькой, если фильм смотрит, то боевик, если подхалимничает, родители должны приехать. Он меня раздражает. Понимаешь?
Наташка ждала сочувствия. Я сочувствовала всей душой, но не знала, кому больше, Петьке или ей. Теперь ожил ее сотовый.
– Ну вот, сейчас будет говорить, что он волнуется. Да? Едем с Птичкой. Уже на повороте. Чего волноваться? Скоро будем. Пока.
Едва подъехав к дому, увидели Петьку, который маялся там, гуляя с Васенькой и поджидая Наташку.
– Что так долго, Наташ? Мы с Васькой волновались. Да, Васек? – Васенька с криком «Мама приехала!», бросился к ней. Петька стал выгружать из машины ее покупки.
– Птичка, где это тебя так? Смотри-ка, две двери, бампер и крыло.
– Как?! Еще и крыло? – Я осматривать свою пораненную машину.
– Свет, я завтра с тобой. Ладно?
– Поедем вместе, – предложил Петька.
– Нет, ты очень рано встаешь, – Наташка подхватила его под ручку, Петька взял Васеньку на руки, и они ушли.
– Mon chere, что-то ты задержалась. Антонина Ивановна не дождалась тебя и поехала на автобусе. – Бабушка сидела в гостиной и раскладывала пасьянс. Антонина Ивановна приезжает убираться, живет она в Мытищах, и почти всегда я отвожу ее до станции.
– Maman, maman, – Обрадовался Владимир, торопясь вниз по лестнице. Каждый раз сердце замирало от страха – вдруг упадет. Я достала коробку с паровозиком.
– Мелсимаман, мелсимаман, – лепетал мой сыночек, вызывая умиление.
– Бабушка, что он сказал?
– Merci, maman, – с гордостью перевела Ольга Андреевна. – Он очень благодарный мальчик. Совсем, как Сашенька. Где же он? Разве не с тобой?
– Мне бы тоже хотелось это знать, – с раздражением ответила я, поднимаясь к себе наверх. – Сейчас переоденусь и будем ужинать.
За ужином я рассказала им все клубные новости, в какие магазины заезжали и что купили. Бабушка живо заинтересовалась меховой пелеринкой и попросила показать костюм, что я купила. Владимир играл в гостиной с паровозом, и все пытался меня заинтересовать, что-то показывая. Я присоединилась к нему, Валентина Петровна стала мыть посуду, а бабушка вернулась к пасьянсу. Ровно в половине десятого мы с Владимиром отправились наверх. Когда мы с Сашей вечером никуда не уходили, то старались сами укладывать его спать. Я рассказала ему историю про паровозик. Как он скучал в одиночестве, пока его не купили одному мальчику, как тот играл с ним, познакомил его с остальными своими игрушками и старыми паровозами. Теперь паровозику не скучно, потому что его все любят. Владимир внимательно слушал, а потом попросил принести паровозик и положить рядом. Пришлось спуститься вниз и принести ему игрушку. Владимир гладил паровозик, шептал что-то ласковое, и вскоре уснул. Я полюбовалась на него, поцеловала, просто удержаться невозможно, такой сладкий, и пошла вниз. Валентина Петровна вскоре ушла, а я помогала бабушке раскладывать пасьянс. Правда, она не любила, когда кто-то вмешивался, тем более я вечно все запутывала. Позвонил Саша, сказал, что скоро приедет.
– Ужинать будешь?
– Нет, ничего не хочу, только спать. Устал ужасно.
Здрасьте, приехали. «Только спать». Ну, уж нет! А как же романтический ужин? Надо освежить наши чувства. Я достала поднос, поставила на него фужеры, бутылку вина. Что бы еще? Свечи! Конечно, обязательно свечи. Да, можно еще апельсин порезать. Бабушка искоса следила за моими приготовлениями, но ничего не спросила. Пожелав ей спокойной ночи, взлетела наверх. Поставила подсвечник на подоконник и зажгла свечи. Теперь заняться собой. Долго священнодействовала над собой в ванной и вышла оттуда вся благоухающая. Надела новую пижаму. Коротенькие обтягивающие трусики и свободная маечка на бретельках выглядели очень сексуально. Хлопнула входная дверь, я легла поверх одеяла и приняла соблазнительную позу.
– Ты еще не спишь? – Саша быстро разделся и пошел в ванную. Черт возьми! На пижаму – ноль внимания. Он вышел. Я встала и медленно прошлась по комнате, делая вид, что ищу что-то. Он прошел мимо меня к окну, задул свечи и лег спать.
– Спокойной ночи.
Ничего себе! «Спокойной ночи»! Какая к черту спокойная ночь?
Утром, наспех чмокнув меня в нос, он укатил на работу. Я поставила на поднос все, что вчера принесла сюда и спустилась вниз. Владимир еще спал. Бабушка в одиночестве пила чай. Посмотрев на поднос, сказала.
– Ничего, дорогая, так бывает. Подожди немного, и все наладится.
Я только вздохнула. – Да, звонила Натали, просила передать, что они с Ларисой ждут тебя к завтраку. —
Девчонки по старой привычке сидели на кухне.
– Омлет будешь? – Я утвердительно кивнула, и Наташка очень ловко стала взбивать яйца, развела молоком, вылила на сковородку, накрыла крышкой и повернулась к нам.
– Вот скажи, когда к тебе последний раз свекровь приезжала? – Запальчиво спросила меня Наташка.
– Летом.
– Видишь, к тебе летом, к Лариске два месяца назад, а ко мне каждый выходной! Она повернулась к плите. Лариска лукаво посмотрела на нее и подмигнула. Наташка протянула мне тарелку с омлетом и вдохновенно продолжала.
– Мало мне Петьки! Так еще его родители без конца таскаются. Алексей Константинович нормальный дядька, но Евдоха! —
Так она за глаза называла свою свекровь в отместку за Натаху. Да, тут Наташке можно только посочувствовать. Евдокия Семеновна совала свой нос куда надо и не надо. При этом любила давать указания. Наташку она всегда недолюбливала и называла ее вертихвосткой. С трудом пережила, что ее единственный сын, обожаемый Петенька, женился на ней. Когда с Соломенной Сторожки мы переехали на Сретенку, Петькины родители приезжали лишь на семейные торжества. Но, с появлением коттеджа сразу зачастили. Евдоха, выросшая в деревне, не понимала, как это, столько земли зря пропадает. «Засеяли целый участок сорняками, которые выпалывать надо, лужайку делают. Зачем им она сдалась? Столько картошки можно было бы на этой лужайке посадить. И хранить есть где, вон под гаражом какой подвал». Наташка скрипела зубами, убеждая, что огороды сейчас никто не сажает, все можно купить.
– Да ты что, Натаха?! Там же химией обработано, а здесь все свеженькое, с грядочки, удобрено только навозом, все с витаминами и полезное.
Лишь сошел снег, и земля оттаяла, Петькины родители, вооружившись лопатами, перекопали лужайку перед домом. Наташка в истерике позвонила Петьке. Тот примчался и орал на весь поселок. Евдоха притихла и сдалась.
– Да, тут нехорошо картошку сажать, ее надо на позадках или можно вдоль забора. А мы пока тепличку соберем.
– Какую тепличку? – Застонал Петька.
– Ну, как же без огурчиков, без помидорчиков? Я уж и крышки купила, банки приготовила.
Наташка безнадежно махнула рукой. Черт с ними, лишь бы лужайку не трогали.
Петькины родители ездили все лето, каждый выходной. Алексей Константинович жужжал газонокосилкой, приговаривая «Вот это техника», а Евдоха полола, подрезала, поливала, а в конце лета стала закатывать банки, которыми щедро нас одаривала. Между прочим, огурцы у нее были, что надо. Евдоха любила стол накрывать на улице, и чтобы еда на столе была полезная. В ее понятии это были отварная говядина с картошкой, «зеленушка» с огорода, салат, заправленный маслом или сметаной, поскольку майонез вредный и обязательно лапшичка (очень оттягивает). Наташка зеленела от злости, но справиться со свекровью не могла, а Петька только посмеивался. Угощал отца «Виски», тот крякал «Ну чистый самогон», а Евдокию отварной осетриной. Рыбку она уважала, говоря, раз отварная, значит, не вредная. Когда Петька от возлияний делался чересчур румяным, Евдокия строго говорила.
