Мария Куприянова - Тот самый шаг
Через минуту она громко разрыдалась в голос.
Глава 4
Трель дверного звонка пробивалась сквозь туман лихорадочного сна и как ножом резала по ушам Каси. Она попыталась открыть глаза и тут же снова зажмурилась. Под веки будто кто-то засыпал песок, а горло сводило резкой судорогой боли от первой же попытки сглотнуть. Казалось, что на голову намотан большой ватный матрац, который непомерной тяжестью придавливает голову к подушке и сквозь толщу которого с трудом проходят посторонние звуки.
–Кто там…-попыталась крикнуть Кася, но вместо звуков из горла вылетела только пара сиплых хрипов. Девушка раздраженно поморщилась и попыталась прокашляться, от чего зашлась каркающим приступом и со стоном схватилась за больное горло.
Звонок не умолкал. Теперь к нему добавились возмущенные удары в дверь и звонкий женский голос, слегка приглушенный массивом входной двери:
–Каська, открывай немедленно! Перестань меня пугать! Я сломаю дверь!
«София..»-обреченно узнала Кася. Эта не уйдет. А на ее вопли сейчас прибежит противная соседка…
–Уже иду!– попыталась было прокричать в ответ девушка, но издав снова только сиплый стон, устало вздохнула и начала сползать с кровати.
Процесс слегка затянулся– скованное ломотой тело никак не желало слушаться. Пришлось плюхнуться на пол на четвереньки и, непрерывно постанывая, пытаться подняться хотя бы до полусогнутого состояния. Время шло, София бесновалась за дверью:
–Я слышу, как ты там возишься! Немедленно подай признаки жизни, зараза! Я чуть с инфарктом не свалилась, пока тебя нашла!
«Какое счастье, что у меня такая маленькая квартирка..»– неожиданно подумалось Касе, пока она, с поистине черепашьей скоростью, плелась из комнаты к входной двери, держась за стенку для сохранения равновесия.
София влетела в квартиру, казалось, одновременно с поворотом ключа в замочной скважине, чуть не сбив с ног едва стоящую Касю.
–Ты здесь!– тоном обвинителя громко произнесла она.
Кася поморщилась от громкого голоса и, машинально захлопнув дверь, устало поплелась обратно на кровать.
–Фи! Что за гадость? Воняет то как…-с гримасой отвращения протянула София, поддев острым носком модных ярко-желтых туфель явно тухнущий у двери мокрый комок тряпок, когда-то бывший дорогим кашемировым кардиганом и нежным шифоновым платьем.– Надо убрать и выбросить…Стирать уже точно нечего… Ты чего прячешься? Я тебе звоню-звоню… ломилась в квартиру Марка– там никого. А, кстати, где он? И, если тебе позвонит охрана из его дома– то это была я! На работу звонила уже? Они знают, что ты заболела? А этот гад даже не приехал, что ли? Он, вообще-то, должен за тобой сейчас ухаживать!!!
Вопросы сыпались из подруги, как горох. София прошла в комнату, не снимая своих дорогих туфель и не прекращая монолога, постоянно перебивая сама себя.
Кася даже не пыталась ответить. Марш– бросок до двери окончательно вымотал ее и она рухнула на смятые простыни не снимая мохнатых тапок, зарывшись лицом в подушку.
–О! Ты отправила смс начальнику два дня назад, что заболела! Молодец! Значит не уволят, за прогул в пятницу!– Кася озадаченно взглянула на Софию, чуть приподняв с подушки лицо. Та с интересом рылась в ее телефоне, удобно устроившись в синем плюшевом кресле и нисколько не смущаясь присутствия хозяйки. Переживание за рабочее место было так типично для Софии! В принципе, имея возможность вообще не работать, благодаря поддержке обеспеченных родителей и систематических финансовых вливаний со стороны своих многочисленных любимых мужчин, девушка, между тем, очень гордилась полученным исключительно собственными потом и кровью медицинским образованием и искренне любила свою работу в престижном медицинском центре.
– А от Марка ни звонка, ни поцелуя? Вот урод! – продолжала она свой монолог– По моему, это наглядно демонстрирует его дешевенькую натуру и дает тебе все права послать его куда подальше без объяснения причин! Ты чего молчишь-то?– спохватилась София. Кася молча красноречивым жестом обхватила ладонью горло и, подобно рыбке, пару раз открыла и закрыла рот.
–Голоса нет? Совсем? Офигеть! А я думаю-куда ты пропала? Позвонила мне два дня назад под утро, рассказала, что какой-то мужик в аварию попал и ты его спасала. И пропала! И никаких деталей! Что за мужик? Какая авария? Я же волнуюсь! Звонит мне, рыдает и пропадает! Я пол города на уши подняла, пока тебя искала! – трещала подруга.
–Извини– просипела Кася, и с удивлением отметила, что звуки все-таки появились из ее воспаленного горла– я пока до дома добралась– затемпературила. А дальше ничего не помню.
–Так думать надо! Ого! Тридцать девять почти!– ужаснулась подруга, поднося к глазам термометр с прикроватной тумбочки– На тебе лица нет! Ты врача вызывала?– взволновалась София, на всякий случай натягивая свой желтый шелковый шарфик с шеи на нос, на подобии повязки– респиратора– вдруг это заразно? Ты чем лечишься?
–Я просто простыла. Уже лучше. Не волнуйся– прошептала Кася.
–Ты почему, кстати, здесь, а не у Марка?
Кася безразлично пожала плечами. Она и сама не могла толком объяснить, почему той ночью, мокрая, несчастная и обиженная на весь мир она направилась в свою маленькую квартирку. Осознала куда приехала только припарковав свою машину возле дома, на тенистой аллейке, под окнами. Почему то, даже мысль о том, чтобы сейчас оказаться в квартире Марка вызывала дискомфорт и резкое неприятие. Может быть все дело было в атмосфере его квартиры– дорогой дизайнерский ремонт и просторные, излишне помпезно украшенные комнаты всегда оказывали гнетущее впечатление на Касю, а уж в ситуации морального и физического дискомфорта, которые она теперь испытывала, став участницей вышеописанных событий, ей еще больше, чем обычно хотелось уюта и умиротворения. А может свою роль играло то, что квартира только номинально принадлежала Марку и она никогда не чувствовала себя в ней как дома. Фактически, это была квартира одной из его многочисленных тетушек, которая после смерти хозяйки отошла его матери. Роза тут же заказала претенциозный дизайн-проект у модного дизайнера и с помпой «подарила» обновленную жилплощадь сыну на его очередном дне рождения, в шикарном ресторане, в присутствии многочисленной родни и друзей семьи. Однако, тот факт, что в «удобной квартирке в самом центре и недалеко от филармонии» сейчас жил Марк с Касей, отнюдь не мешали Розе большую часть времени проводить там же, регулярно ночуя в уютной гостевой спальне, дабы самолично следить за тем, чтобы гениальному скрипачу не приходилось испытывать хоть малейший бытовой дискомфорт в повседневной жизни– начиная от правильного завтрака и заканчивая идеально накрахмаленными сорочками для концертного фрака.
Нельзя сказать, что Роза недолюбливала Касю. Она ее слепо ненавидела со всей силой своей еврейской материнской души. В девушке ее не устраивало буквально все: Кася была слишком самостоятельной, не имела нужных связей и влиятельных знакомых, не была богата и не имела богатых родственников, готовых в перспективе скоропостижно скончаться. Но, самое главное, она не была иудейкой. Хрустальные мечты Розы о том, что ее единственный и горячо любимый сын женится на скромной (но с большим потенциалом) еврейской девушке разбились в дребезги в тот злосчастный день, когда Марк познакомился с Касей на спонтанной вечеринке у своих друзей. Все надежды Розы на кратковременность этого увлечения мучительно умерли к концу второго года совместной жизни молодых людей. Роза смирилась. Но не сдалась! Она начала методично и неустанно третировать невестку. Причем делала это настолько изящно и продуманно, что предьявить заботливой мамочке какие либо претензии по этому поводу просто не представлялось возможным. Роза неожиданно затевала ремонты и перестановки в квартире (конечно же не согласовывая с Касей!), выливала в туалет с трудом приготовленный ужин, чтобы тут же начать готовить его самой, но уже «правильно», делала замечания относительно ведения хозяйства и устройства быта, внешности и манеры поведения девушки: «Ах, милая! Если Ви таки так вытираете пыль, то как же ви бы ее разводили?»; «Солнышко, суп стоило таки сварить, а не испечь. И не заставляйте мальчика Вам врать относительно вкуса этого блюда– пусть даже не пробует. И, таки, и не согрешит и останется жив! Мир не должен потерять еще одного гения! Чайковский умер, Гайдн умер, у меня вот тоже что-то сегодня голова побаливает… Марк нужен нам живым и здоровым!»; « Ой, моя милая! Ви так поправились! Но таки Вам очень идет! Особенно в этом платье– в том году оно сидело на Вас хуже!» коверкая в истинно– одесской манере русские слова, жизнерадостно щебетала Роза. К слову сказать, Марк категорически отказывался участвовать в «бабских склоках». Он твердо держал нейтралитет, в меру своих сил пытаясь примирить враждующие стороны, что категорически не устраивало уже Касю. Та была уверена, что мужчина обязан всегда и во всем поддерживать свою женщину. Вообще-то, Роза тоже имела по этому поводу свою точку зрения. Она была уверена, что «таки жен у мужчины может быть сколько угодно и даже одновременно! А мать у тебя одна!». К счастью, ее попытки достучаться до сына также были безрезультатны. Неизвестно, чем заканчивались жалобы Розы на невестку (такие разговоры между матерью и сыном всегда происходили либо в отсутствии Каси, либо при демонстративно закрываемых дверях). Но вот любые попытки пожаловаться Марку на его не в меру заботливую родительницу приводили к ссорам и скандалам, виновата в которых опять же оказывалась Кася. При этом, молодой человек пытался уверить Касю, что Роза искренне ее любит и просто пытается помочь девушке, заботится о ней, как о родной. Ну да, допустим, в своем непередаваемом стиле и в меру своей эксцентричности. Касе приходилось снова извиняться и, скрипя зубами, терпеть дальнейшие унижения. И, надо сказать, Роза была как никогда близка к цели– Касино терпение было на исходе и мечты мамы о знакомстве Марка с весьма перспективной Сарочкой, дочерью уважаемых и достойных банкира (папы) и врача– гениколога (мамы), обещало состояться буквально со дня на день. Но тут, весьма не вовремя, мальчик уехал в очередное турне, предоставив таким образом девушке временную передышку в общении с его мамой. Таким образом Кася уже почти успокоилась и проблемы, как часто бывает в таких случаях, стали меркнуть в ее памяти и казаться, по большей части, надуманными. Однако окончательная ремиссия еще не наступила и в данный момент Кася застряла где-то посередине между желанием разом все закончить и осознанием преувеличения степени критичности ситуации, все чаще склоняясь к мысли, что отношения с Марком несут в себе больше положительных эмоций, чем отрицательных.
