Коллектив авторов - Записки офисного планктона (сборник)
Когда-то я был крут.
Я говорил что хотел и ставил что хотел. Вы слушали мою станцию, предвкушая встречу со мной. Вы ждали, что я отмочу/выдам, объявившись через очередные три песни.
Теперь же иначе. От моей крутизны осталась лишь запись в трудовой книжке – «ведущий музыкальных программ». Проще – диджей. Но это неправда. Никакой я не диджей. Я прокладка между песнями. Винтик в паленом китайском механизме. В любой момент меня можно вывинтить, швырнуть в мусорную корзину и заменить на новый.
Пришло новое время, мой друг. Оно привело с собой новых людей. Новые люди сказали, что у них есть идеи. И началось.
Одного из новых людей звали Карл. Его представили мне и моим коллегам как музыкального продюсера. Отродясь такой должности на станции не было. Но в тот день она появилась. Ибо возник Карл – племянник владельца холдинга, к которому моя станция имела честь принадлежать.
Карл сообщил, что на днях он вернулся из Америки и привез целый баул книжек о радио. Теперь он знает, как сделать из моей станции самую прогрессивную, самую современную.
Карл подробно объяснил нам, что анархия в эфире – это весело, но непрофессионально. Диджей не должен быть обаятельным болваном извне, заявил Карл. Диджей – практически плоть от плоти музыкального полотна. Музыка первична. Не растекайтесь мысью по древу, не делитесь своими переживаниями, для слушателя вы никто.
Странно, подумалось мне. Когда меня бросила подруга и я рассказал об этом в эфире, на концовке All you need is love и вступлении Road to hell телефон в студии едва не сгорел от звонков.
– Вам звонят дауны, – авторитетно объяснил Карл, – основная масса людей просто слушает радио. Слушает и получает удовольствие. От музыки.
Все согласились с Карлом. Клетчатый баул, набитый американскими книгами о радиоделе, не оставлял сомнений в правоте его слов.
Мы стали говорить кратко и исключительно по делу. Погода, время, название станции, имена исполнителей. Три раза в час. Выходы строго хронометрированы. Начало часа – пять секунд. Середина и конец – не более пятнадцати.
Карл впадал в экстаз от результатов затеянной им перестройки.
– Наконец-то наше радио стало профессиональным! – воскликнул он однажды.
И не заметил при этом, что профессионализм радиостанции вмиг обернулся смертной тоской. Слушать мою станцию стало скучно.
Через полгода Карла не стало – холдинг был поглощен другим мегахолдингом, и радио обрело нового продюсера. На этот раз генерального.
Продюсера звали Марк. На первой же встрече с коллективом он с гордостью продемонстрировал последней модели ноутбук.
– Пятьдесят процентов памяти занято электронными книгами об основах радио-бизнеса, – сообщил он, – это французские книги.
Марк был весьма компетентным парнем. Послушав два часа эфира, он огласил диагноз:
– С форматом все в норме. Песенный темпоритм на вполне допустимом уровне. Хронометраж диджейских выходов идеален. Но, друзья, наблюдается дефицит креатива.
– То есть?
Вопрос принадлежал мне. Я уже понимал значение этого заморского словечка – креатив, но профессиональная любознательность требовала более предметного разъяснения.
– Алексей, кажется? – уточнил Марк мое имя.
– Да, – подтвердил я.
– Поясню на примере одного из твоих выходов. Вчера в 16.00 ты объявил время, имена трех исполнителей…
–…название станции и частоту.
– Да, ты все сделал правильно. Но вот креатива при этом не было!
– Как же я мог скреативить, Марк? Если все, что произнесено, я произнести обязан, и на это у меня всего лишь пять секунд?
– Ты должен был добавить что-нибудь от себя. Так сказать, дать человечинки… Например… Потанцуем!
– 16.00. Понедельник. Изможденные офисные труженики из последних сил тянут трудовую лямку. Какие могут быть танцы?
Бросив на меня взгляд, недовольный и недоумевающий, он перешел к обсуждению следующего вопроса…
Так хронометраж был оплодотворен строго форматизированным креативом. Никто из диджеев уже не помышлял рассказать о чем-то интересном, тем более жизненно важном. Диджеи чирикали о ярко сияющем солнышке, призывали отдыхать в разгар рабочего дня и наслаждаться хорошей музыкой. Стадия тоски на радио закончилась. Наступила эра глупости.
Сотню раз я внушал себе мысль, что так надо. Что все ведут эфир, как предписано свыше, и я должен вести его точно так же. Есть правила игры, нужно им соответствовать. Как на заводе – пришел, оттрубил свою смену и ушел. А в конце месяца получил свои бабки. Что может быть проще?
Моя смена длится шесть часов. С 18 до 24. Каждый будний вечер я прихожу в студию, надеваю наушники и заставляю себя улыбнуться. Это старинный диджейский трюк. Улыбка изгоняет из голоса печаль. Она заставляет вас поверить, что у того парня, то есть у меня, в жизни все отлично. Он получает большие деньги, у него нет никаких проблем, он весь из себя образец позитива.
Все это ложь. Последний год я ощущаю себя здесь достаточно скверно. Я чувствую, что превратился из хозяина эфира в его раба. Каждый раз, улыбаясь перед микрофоном, я становлюсь неестественно позитивным олигофреном. И наконец-то, слава небесам, под всем этим бредом я подвожу финальную черту. Ставлю жирную точку в конце своей радийной карьеры.
Через некоторое мгновение вступит в свои права последний час моего эфира. Станцию покинет последний мудак по имени Марк. И с вами один на один останусь я, последний диджей. Коллег моих, увы, уже не назвать таковыми. Они привыкли и смирились. А смирение с убийством профессии не по мне.
Я буду разговаривать с вами так, как разговаривал раньше. Из эфирного автоответчика я вновь превращусь в вашего собеседника.
Я расскажу вам, что профессия диджея умерла, и призову покинуть мою волну. Потому что вы, представитель целевой аудитории пока еще моей станции, успешный индивидуум в возрасте от 30 до 45, средний класс, деградируете вместе со мной. Нормальный человек. Образованный. А нормальному и образованному человеку не может нравиться, когда с ним разговаривают как со слаборазвитым ребенком.
Конечно, можно поспорить. Сказать, что радио – не более чем фон. Именно так утверждают мои боссы. И неважно то, о чем говорит парень (девушка) у микрофона. Главное, чтобы голос был приятным и позитивным.
Так вот. Фоном может быть шорох листвы за окном. Или шепот волн на пустынном пляже ночью. Но не может быть фоном трель дебила, пусть короткая, но клинически глупая трель. Рано или поздно этот фон заманит вас в ловушку под названием штамп. Моя станция – это радио. Сергей Минаев – современная проза. Ваня Ургант – телевидение. Ксюша Собчак – прогрессивное телевидение. Владимир Путин – президент. Все понятно. Все проштамповано. Все на своих местах. И не может быть ничего и никого другого.
И вы опять не согласитесь. Особенно с пунктом «Владимир Путин».
– Это не так! – скажете вы. – В декабре я был на Болотной. Был по той причине, что мне не нравится сложившийся порядок вещей. Я держал в руках плакат. На плакате было написано что-то смешное и креативное про Медведева и кота Дорофея. И про Путина тоже было! Я вышел протестовать! Я желаю, чтобы наше государство вновь встало на демократический путь развития! Я хочу перемен!
Но лучше вам не талдычить о переменах. Не может требовать перемен человек, у которого вместо духа сплошной фон. Перемены нужно начинать с себя, это азбучная истина. Не становитесь материалом для формирования контента. Не превращайтесь в целевую аудиторию. Оставайтесь самим собой. Оставайтесь человеком.
Все это я готов вам сказать практически сейчас. Примерно через две-три минуты, когда доиграет песня и уйдет Марк. Вот он, кстати, шествует по коридору. Довольный и улыбающийся, гламурный и позитивный. Заходит.
– Алексей…
Сейчас он пожелает мне хорошего эфира.
– Прежде чем пожелать тебе хорошего эфира, Алексей, хочу предложить одно дельце…
Уволиться по собственному желанию?
– К нам обратился один из наших клиентов. Нужно провести корпоративную вечеринку. Цена вопроса – три штуки зелени…
О, три штуки зелени. Это неплохо. Это в три раза больше, чем обычно. Даже на Новый год, в самую страду праздников, такие, как я, халтурят за штуку, а то и меньше. Я люблю щедрых клиентов. Всего лишь два часа позора, и ты – счастливый обладатель трех штук зелени. Они прогонят смертную тоску. Путевочка в Чехию, новое пальто и айфончик. Почему нет?
Я согласен. Откладываю свой демарш. Временно. Потерплю, помучаюсь месяцок, а потом рубану правду-матку И никому не будет пощады.
Ну а пока… Цифры на мониторе сигнализируют о том, что шлягер Фила Киркорова подходит к концу, и на хвосте его я заряжу вас позитивом.
20… 19… 18… Я надеваю наушники, расплываюсь в блаженной улыбке и нажимаю кнопку микрофона на пульте:
