Елизавета Дворецкая - Источник судьбы
– Скоро уходим? – озабоченно спросил Эгиль Кривой Тролль. – А то я тут одному малому кольчугу отдал чинить, успеет он?
– Эх, если бы это была наша главная трудность! – Рерик усмехнулся. – Это еще не все. Идите за мной, ребята.
Он прошел в гридницу, где сидел Харальд. Старший брат встретил его настороженным взглядом. Он понимал, что Рерик будет не в восторге от его решения, и ждал новых неприятностей, но намерен был настоять на своем.
– Вчера ты вызвал меня на поединок, брат, – сказал Рерик, остановившись перед почетным сидением и положив руки на пояс. – И я принял твой вызов. Это было сделано не для того, чтобы обо всем забыть.
– Я предпочитаю оставить это дело, – с явным неудовольствием ответил Харальд. – Никто не скажет, будто я боюсь драться с тобой, но мою жену не вернешь, а Христос велел прощать своих обидчиков. – Это было последнее в устах Харальда упоминание о Христе, и оно прозвучало внушительно. – Для всех будет лучше, если мы не станем доискиваться правды. Все-таки мы родные братья.
– Я не собираюсь доискиваться правды в том деле. Я не виновен в смерти твоей жены, тебя я тоже не виню, а кто виноват на самом деле, меня уже не касается, потому что вскоре я уйду отсюда и едва ли вернусь. Я говорю о другом. При всех этих людях, – он огляделся, окинув взглядом напряженные лица смалёндцев, норвежцев, датчан, валлонов, свеев, фризов, франков, всех тех, кто в разное время и разными путями влился в их дружину, – я хочу предъявить права на часть завоеванного нами. Мы – родные братья, и все, чем мы владеем сейчас, мы завоевали вместе. В возвращении родового наследия или наших собственных приобретениях мои заслуги не меньше твоих. Все эти люди могут подтвердить мою правоту. И несправедливо будет, если ты получишь и отцовское наследство, и все приобретенное нами, а мне останется только широкое синее море.
– Я помогу тебе снарядить корабли и нанять дружину.
– Это я прекрасно сделаю сам, из своей доли добычи. Но если тебе достанется земля наших предков, завоеванная нами обоими, то я хочу получить родовую удачу – Золотого Дракона. – Рерик кивнул на золотую гривну на груди Харальда.
Харальд изменился в лице от удивления и возмущения.
– Ты с ума сошел! – воскликнул он и вскочил. Можно было подумать, что у него потребовали его собственную голову. – Золотой Дракон принадлежит мне!
– Почему?
– Потому что я – старший брат. Я старший в роду! А Золотой Дракон и удача передается по наследству старшему в роду! Он всегда принадлежал старшему сыну! И какой бы ты ни был умный и отважный, стать старшим тебе не удастся уже никогда! Ты опоздал родиться, и с этим ты уже ничего не сделаешь!
– Тогда отдай мне Хейдабьюр и Ютландию, – невозмутимо предложил Рерик, зная, что это предложение Харальд тоже отвергнет.
– Нет!
– Или Золотой Дракон – или Хейдабьюр. Это две равноценные части нашего наследства. Я предлагаю тебе любую, а сам возьму оставшуюся. Это справедливо.
– Нет. Я старший сын, и все это будет принадлежать мне! Ты слишком далеко заходишь!
– С самого начала ты забирал себе одному все, что мы завоевали вместе. Я молчал, пока мы оставались вместе. Но больше я молчать не буду. И если ты так уверен в своем праве владеть всем, то защищай его с оружием в руках. Ты готов?
– Я готов!
– Отлично. Завтра мы принесем жертвы, и пусть боги укажут нам время поединка. Мы будем биться до первой крови. И если я пролью твою кровь, Золотой Дракон будет моим. А тебе достанется Хейдабьюр. И это будет справедливо.
Дружина молчала, но в этом молчании, в выражении лиц и глаз явно угадывалось, что все или почти все поддерживают Рерика. Харальд тоже чувствовал это, но гордость и упрямство не давали ему признать себя неправым, напротив, побуждали давить и настаивать, пытаясь своей волей переломить волю и дружины, и брата-соперника.
– Ты уйдешь отсюда с пустыми руками, как бродяга! – выкрикнул он. – Я не собираюсь убивать тебя и нарушать родовой закон, но твою наглость следует проучить.
– Моя удача больше родового закона. И ты в этом убедишься.
В этот день братья больше не разговаривали между собой. Хирдманы и домочадцы перешептывались, с замиранием сердца обсуждая ужасные события. Жители Хейдабьюра переживали не менее собственного хирда сыновей Хальвдана. Все это касалось их напрямую. Многие в Хейдабьюре были на стороне Рерика: такая дерзость младшего брата обличала в нем человека, отмеченного богами. Но многие держались мнения, что на вражде с кровными родичами ни удачи, ни благополучия не построишь.
– Ты очень отважен, Рерик конунг, – сказал Торхалль хёвдинг. Они встретились перед воротами святилища на следующий день, когда сыновья Хальвдана пришли приносить жертвы перед поединком. – Но нам и так нелегко живется. Кровная вражда с чужим родом – плохое дело, но поправимое, вину можно искупить, ущерб возместить. Но вражда в своем роду – хуже некуда, потому что эту вину искупить никак нельзя, ведь не будешь же мстить самому себе? Возникает зло, которое невозможно исправить, оно остается в теле судьбы, как наконечник стрелы, который нельзя вынуть из глубокой раны, и в конце концов приведет в гибели. Ты вот хочешь биться с твои братом, и это в конце концов приведет к тому, что все братья будут резать друг друга перед Затмением Богов. Ты слишком горд, и такая гордость многим принесет беды.
– Но ведь Затмение Богов все равно будет? – ответил Рерик. – Вёльва предсказала его Одину, этого не избежать. Значит, кто-то уже сделал этот выбор, определивший судьбу мира, и теперь изменить ничего не могут даже боги. Мы с Харальдом лишь идем по пути, который кто-то свыше проложил для нас задолго до нашего рождения.
– Кто же сделал этот выбор? – озадаченно спросил Торхалль хёвдинг, которому это соображение не приходило в голову. Но ведь и впрямь Затмение Богов предсказано еще до рождения всех на свете братьев!
– Как ты думаешь?
– Конечно, боги! – вставил Кетиль, муж фру Ульвхильд – невысокого роста и самой заурядной внешности человек, главным достоинством которого была сообразительность и умение со всеми ладить.
– Да, вероятно, этот выбор сделал Один, – согласился Рерик. – И он сделал выбор за себя и всех своих потомков… за весь род человеческий… А что толкнуло его к этому выбору? Может, и он был слишком горд?
– Иные… ну, эти, христиане… говорят и так, – с сомнением подтвердила вдова Астрид. – Говорят, что наши старые боги слишком горды и нас учат гордости, а путь к спасению лежит через смирение.
– Молчи, женщина! – напустился на нее Торхалль. – Не говори этих глупостей перед Фрейром! – Он показал за ворота, отделявшие вик от владения богов.
– Я думаю, дело не в гордости, – сказал Рерик. – Этим выбором Один позаботился о нас. Удача ведь раскрывается только в испытаниях. А раскрыть ее можем только мы сами. Он сделал так, что у нас много возможностей сделать это.
– Но если Один уже сделал выбор, то есть ли выбор у человека? – тихо спросил Асгрим, какой-то непривычно поникший.
Похоже, теперь, когда первое воодушевление схлынуло, он осознал все последствия выбора, который сделала его дочь.
– Это каждый решает сам, – сказал Рерик. – У меня – есть.
Фру Ульвхильд ждала их в святилище перед идолами. С Рериком она не обменялась ни единым словом и ни единым взглядом, которые намекали бы на их вчерашнюю встречу на морском берегу. И Рерик даже не слишком хотел знать, была ли там сама фру Ульвхильд, или норна в ее обличии, или все это ему приснилось. Он действительно говорил с норной и сделал выбор, определивший его судьбу. Остальное неважно.
С обрядовым молотом в руке, делая над жертвенным бычком знак Тора, Харальд выглядел сосредоточенным, как и положено конунгу, и сам чувствовал, что его руками эту жертву приносят все предки, все конунги из рода Скъёлдунгов, сколько их было. Жители Хейдабьюра в благоговейном молчании наблюдали за этим и так же подставляли лица под брызги освящающей их жертвенной крови. Сейчас никто не помнил, как много и бурно они спорили с этим человеком о вере и принесении жертв. И сам Харальд не помнил. Он занял свое настоящее место и делал то, что от него требовала земля, люди, боги и предки.
Боги приняли жертву и устами фру Ульвхильд благословили обоих сыновей Хальвдана. Многие сомневались, что боги одобрят поединок между родными братьями, но фру Ульвхильд сказала, что так нужно.
– Если они не решат сейчас, то в дальнейшем это приведет к еще большему злу, – сказала она. – Лучше пусть сейчас один из них принесет в жертву несколько капель крови другого, чем позднее – целую голову.
Местом поединка выбрали маленький островок, затопляемый приливом. Это место не принадлежало ни земле, ни морю, находилось на грани стихий и само служило входом в иной мир. Тщательно вымеренную площадку поединка оградили ясеневыми жердями. Потеря или поломка оружия будет считаться поражением, поэтому запасного не было. Все свидетели наблюдали с берега. В первых рядах, среди ярлов и хёвдингов, стояла фру Ульвхильд, и ее присутствие успокаивало Рерика. Его норна была с ним. Ей же, по требованию дружины и Рерика, Харальд оставил Золотого Дракона – чтобы ни один из братьев во время поединка не мог получить поддержку той самой удачи, за которую они сражались. Пусть удача выбирает сама.
