Денис Драгунский - Нет такого слова (сборник)
– Выпусти меня, братец. Видишь, сточный люк? Мы, гуппи, живем в канализации в диких количествах. Какой-то козел парочку спустил в унитаз, мы там развелись и живем.
Миша говорит:
– Ага! Три желания!
Рыбка гуппи говорит:
– Только подумай хорошо.
Миша думает: «Миллиард? Опасно. Миллион – мало. Десять-двадцать самый раз. И жить в культурной стране. Ну и, сами понимаете». И говорит:
– Пятнадцать лимонов баксов. Дом в Лондоне. Жена модель. О’кей?
– О’кей, – сказала рыбка гуппи. – Выпускай. У нас без обмана.
Миша едва сдвинул крышку люка. Вылил туда воду вместе с рыбкой. И почувствовал запах нездешних духов.
Обернулся.
На тротуаре стоит роскошный кожаный чемодан. На нем сидит девушка в платье на тонких лямочках, почти что голенькая. В руках у нее связка ключей.
Девушка целует Мишу в щеку и говорит:
– Honey! I am tired! Let’s go home! – и трясет ключами.
Надо бы в аэропорт, и с концами. Но загранпаспорта нет. А если б даже был, все равно нет визы. Домой такую не повезешь. В гостиницу? Милое дело, но денег нет. Даже на такси нет. Миша согнал девушку с чемодана. Замок не открывается. Взял у нее ключи, нашел маленький. Вроде подходит. Засунул руку – брикеты в пластике. Хрен расковыряешь. Но все-таки сумел, ключом поддел. Вытащил пачку.
Тут машина остановилась, черный-смуглый какой-то бомбила:
– Куда ехать? – А сам глазами шныряет.
– Не надо, спасибо! – Миша забоялся. А тот говорит:
– Эх, жена у тебя красивая, прямо завидно.
– Езжай давай! – крикнул Миша и пробурчал вслед: – Понаехали, понимаешь.
Холодно стало. Девушка достает из сумочки мобильник и говорит:
– Honey, I’ll call my financial manager!Этот менеджер быстро приехал на хитрой такой иномарке, спортивное купе. Сам за рулем, девушка рядом, чемодан едва впихнули, а для Миши места нет.
Он крепко пожал Мише руку. Объяснил по-английски, что ему позвонят. Со временем, как все уладится. Девушка чмокнула Мишу. Миша поцеловал ее в губы, в полный засос.
– O, honey … – сладко проныла она.
Захлопнула дверцу. Уехали.
Миша нагнулся и заглянул в люк. Там в глубине кишели рыбки гуппи.
– Как кильки, честное слово! – засмеялся Миша.
Потом нащупал в кармане пачку денег. Десять штук баксов. Сумма! Перепрятал в плавки и пошагал к метро.Вечер памяти разговоры запросто
Кто-то заболел, кто-то был за границей, кто-то в санатории. А лучший друг и соратник, генерал-полковник-инженер Ярослав Петрович Тарасов, этим утром скоропостижно скончался от инфаркта.
Никто не пришел отметить девятую годовщину смерти академика NN. За большим безлюдным столом сидели вдова и сын покойного. Еще была одна девочка, Оля Карасевич, дочка Генриетты Марковны, его многолетней лаборантки и ассистентки. Она пришла вместо мамы.
– Слава Тарасов даже не позвонил, – сказала Римма Викторовна, вдова. – Не можешь прийти, так хоть позвони! Объявись!
– Разные бывают обстоятельства, – сказал Алеша, сын. Он знал, что Тарасов умер, но не хотел сейчас об этом говорить. – Не злись, пожалуйста.
– Твой отец вытащил его из Омска. Дал целый отдел в своем институте!
– Все, все, все. Давайте лучше выпьем, – Алеша стал разливать. – Помянем.
– Да, – подняла рюмку Оля. – Выпьем за светлую память Анатолия Ивановича, большого ученого и прекрасного человека.
– Не чокаются, – предупредила Римма Викторовна.
Выпили. Разложили закуску.
– А почем ты знаешь, какой он был человек? – с набитым ртом спросил Алеша. – Не люблю весь этот пафос, извини. Вообще отец был сложный человек.
– Я его прекрасно помню, – сказала Оля.
– Вот как? – подняла брови Римма Викторовна.
– Он приходил к нам в гости, – сказала Оля. – Приносил маме всякие подарки. Мне дарил игрушки и конфеты.
– Анатолий Иванович был добрый, любил детей, – сухо сказала Римма Викторовна.
– Вот я и говорю: прекрасный человек, – сказала Оля.
– Выпьем еще, – сказал Алеша.
– Детки, у меня разболелась голова, – сказала Римма Викторовна. – Пойду прилягу.
Посидели, поболтали. Алеша открыл дорогой старый коньяк, рассказал, что это еще отцу подарили во Франции. Попробовали. Ничего особенного.
Он обошел стол, сел рядом с Олей. Положил руку на спинку ее стула.
– Наверное, смешно звучит, – сказал он. – Ты мне нравишься. Очень.
– Ты мне тоже, – сказала она. – Ничего смешного.
– Дай я тебя поцелую.
– Целуй, – сказала она и протянула ему руку.
Он притянул ее к себе, обнял. Она стала отбиваться, чуть не упала со стула. Вырвалась, отбежала к двери. Он подошел к ней, переводя дыхание. Схватил за плечи.
– Лешенька, проснись! – крикнула Оля. – Я же твоя сестра, ты что?
– Врешь! – закричал он.На крик вошла Римма Викторовна.
– Мама, ты слышала? Мама, она врет? – спросил он.
– Прекрати, – сказала Римма Викторовна. – Олечка, он вам нравится, вы ему тоже, вот и хорошо, и выбросьте из головы эти глупости. Никакая вы ему не сестра. Я родила его от Славы Тарасова. Который даже не позвонил сегодня.Экологическое равновесие человек – дитя природы
Помню, один раз я оказался в ЦДЛ в компании нескольких писательских детишек: какое-то кино показывали днем. Потом мы все сидели в кафе и под присмотром родителей безалкогольно угощались, поскольку было нам лет по пятнадцать-семнадцать. Мы, конечно, уже довольно бойко выпивали в своей компании, но при старших – ни-ни. Строгости воспитания.
Но я не о том. Вдруг один пожилой поэт подсаживается к нам, и в ходе разговора – разговор шел о старых школьных товарищах, о верных друзьях детства – и вот в ходе этого лирического разговора он показывает на какого-то седого дядьку в углу бара и говорит со странной улыбкой:
– А вот из-за этого дружка я восемь лет отсидел.
Мы всполошились:
– Как? Что вы! Не может быть! (На дворе 1966 год, имейте в виду.)
Он говорит:
– Да, мальчики, представьте себе, он на меня настучал. Мне гражданин следователь показал его донос.
С подписью. Да я его почерк отлично помню, сколько лет за одной партой сидели.
Мы просто вскипели. Говорим наперебой:
– Давайте мы сейчас ему морду набьем! Или просто подойдем и скажем: «Мы про вас знаем, что вы стукач и подлец!»
Он говорит:
– Ой, мальчики, ну зачем я вам все это рассказал! Ну, не надо! Давно это было, все прошло, мы уже помирились …
Вторая история. Тетушке моего друга следователь сказал на прощание:
– Гражданка! Вы себя вели хорошо, открыто, поэтому и я с вами буду откровенен. На вас донесла соседка по квартире (назвал имя-фамилию), и вот теперь она хочет, чтоб ей отдали вашу комнату. Но даю вам честное слово коммуниста: ничего она не получит! А вы, как отсидите, спокойно вселяйтесь обратно.
Так и произошло. Отсидев срок, тетушка вернулась в родную коммуналку и встретила ту соседку.
И прожили они в одной квартире, на одной коммунальной кухне, еще лет двадцать. Особо не ссорились. Но не помирились .Последний вагон поют колеса про судьбу
Она обещала позвонить в восемь. У меня родители были на даче, у нее – дома только бабушка: мы обо всем договорились. Она не позвонила. Я набирал ее номер, к телефону подходила бабушка, я бросал трубку. Был июнь, темнело поздно. Но в одиннадцать стемнело совсем. Я зажег свет во всех комнатах.
Вот уже четверть двенадцатого.
Снова набрал номер, попросил ее к телефону.
– Разве можно беспокоить девушку ночью? – ехидный старческий голос.
– Простите, пожалуйста, она мне срочно нужна…
– Она сказала, что будет очень поздно . Звоните завтра!
Решено: еду к ней, буду ждать у подъезда. Хоть всю ночь. Зашнуровал ботинки, плащ накинул. Прошелся по квартире, выключая свет.
Вдруг – звонок. Из прихожей бросился к телефону.
– Привет, прости, тут мы с ребятами собрались на озеро Сенеж. С Ленинградского, на последней электричке.
– Зачем? Какие ребята?
– Просто так, рассвет встречать. Наши ребята, ты их знаешь, ничего такого. Я завтра приеду и буду в твоем полном распоряжении . Ну, пока!
Последние слова резанули неправдой и опасностью.
– Постой! – закричал я. – А можно с вами?
– Ты не успеешь, – сказала она. – До завтра, пока, до завтра.
Ах, так! Я вытащил из холодильника сыр-колбасу, бросил в сумку и еще пихнул туда шерстяное одеяло с лебедями, китайское.
Пустая Садовая. Единственная машина шла не в ту сторону. Я загородил ей дорогу. У меня, наверное, была отчаянная рожа. Водитель развернулся через осевую (так тогда называлась двойная сплошная).
У Ленинградского мы были через десять минут. Я дал ему рубль – о, цены 1969 года! Заметался по вокзалу. Электричка стоит, спросить некого, двери закрываются, я впрыгнул наудачу. Прошел через вагоны, мимо сонных стариков и брезентовых рыбаков, и вот вдали голоса, компания с гитарой – и она посредине.
– Привет! Здорово, ребята! От меня не уйдешь!
Веселые голоса, рукопожатия, глоток портвейна из горлышка, она сажает меня рядом с собой, шепчет:
