Татьяна Соломатина - Одесский фокстрот
Спокойно пью кофе, наблюдая неспешное течение слепящих глаза одесситок. Куда они в такую рань?
За соседний столик присаживается бодрый старичок с крутым портфелем. Начинает бодро излагать в мобильный деловые вопросы. Прямо вот так вот. С раннего утра. Старичок. С портфелем топ-менеджера вещает в потёртую старенькую мобилу «про транши».
Да и ладно. У меня тоже телефон потёртый. Вся семья при айфонах, а я – как нищеброд. Со стареньким «Сони эрикссоном». У меня – пока кнопки напрочь не сотрутся или сам телефон на части не развалится – нет охоты его менять. Просто потому, что я привыкаю медленно. Но надолго. К телефонам – надолго. К людям – навсегда. Ну, как «навсегда»… Пока смерть не разлучит меня с этими людьми. Или этих людей со мной. По крайней мере, хотелось бы думать, что всё будет именно так, и наша игра в дружбу продлится достаточно долго.
Старичок не мешает созерцанию. Возможно, он не отличает меня от кремово-голубой «маркизы»? За это и боролись!
Пью кофе минут сорок. «Пить кофе» – это не просто тупой физиологический акт быстрого насыщения кофеином должных биохимических структур. «Пить кофе» – это медитативная церемония ничуть не хуже чайной. Если не лучше. «Пить кофе» – это медленно. Это любимая ручка и текущий блокнот. Пить кофе – это тонкое сочетание кофеина с никотином, взаимопроникновения их и практически оргастического их слияния в некой пиковой точке.
Из блаженства вырывает трезвон.
– Ну ты где?! Мы уже вернулись с Привоза!
Не может быть!
Расплачиваюсь. Мерси. Встаю. Иду.
Стремительно иду ладьёй, не скача конём по шахматной раскадровке исторического центра Одессы. Чичерина… Или как её тогда/сейчас? По Чичерина – прямо от моря. Поворот налево под девяносто градусов – на Екатерининскую. После бессонной ночи и двух чашек кофе ещё никому не вредило пройтись стремительным пешком. Быстрым шагом, конечно же, извините.
Ещё пара звонков. Не то мой дружище ко мне внезапно воспылал, не то… Просто жрать хочет. Отсюда и молниеносный Привоз. И нетерпеливые звонки на предмет «ну ты где?!»
Проникнуть в мини-отель оказалось не так просто. Мой слишком часто беспокоящийся друг забыл мне сообщить номер кода на воротах. Пришлось набирать дополнительно. Набитым донельзя ртом он прошамкал мне код.
Мини-отель оказался просто выкупленными и отремонтированными квартирками в угловом крыле греческого балкончика, тянущегося по всему периметру второго этажа старенького одесского дворика. Пока я шла по двору, пока поднималась – из распахнутого окна, выходящего прямо на лестницу, на меня демонстративно, чрезмерно внимательно, с переигранным подозрением осмотрела старая усатая одесситка. О нет – она была недовольна не мною. Она была недовольна теми людьми, что выкупили угловое крыло и обустроили там мини-гостиницу, облагородив, насколько могли и понимали, и весь дворик заодно. Именно эти люди вызывали её глухое раздражение. И все, снимающие номера-квартиры. Скопом все, имеющие возможность. Так что и на меня смотрели вот так: «Негодяйка! Проститутка!» Потому что ну сразу же видно – здесь не живёт. Прётся к кому-то в номера. Понятно же, чем заниматься.
Я нейтрально улыбнулась. И вежливо кивнула.
Старуха захлопнула окно.
Мой дружок не выскочил навстречу. Как выскочила бы я, паче чаяния не он мне, а я ему диктовала бы код замка на воротах. Пришлось звонить ещё раз.
В гостиной – она же кухня, – жена моего дружка стояла у плиты. Поджаривала блинчики с творогом. На столешнице высилась приличная гора блинов. Рядом стоял мешок с творогом. Килограмма два, никак не меньше. На обеденном столе у окна стояли буженина, мясо, разносолы и огромная миска уже готовых блинчиков. Рядом высилась банка жирной сметаны. Мой друг, впустив меня, тут же плюхнулся обратно в стул и стал с устрашающей быстротой поглощать блинчики с творогом и сметаной вперемешку с бужениной и солёными огурцами.
– А что, никто не нальёт усталому пешеходу? – жалобно спросила я, озирая кулинарный беспредел.
– Шишас! – прошамкал мой друг, заглатывая уже запиханное и запихивая следующее.
Ещё один отрастил пузо. С опережением графика. Не в сорок, а в тридцать. Ударник производства.
Прямо «шишас» не получилось. «Шишас» – это сбегать в ближайший магазин. Он сбегал. Принёс неплохой вискарь. Его жена, моя подруга, продолжала заворачивать и греть блины.
– Отличный тут выбор, на Привозе! И гораздо дешевле, чем в ресторанах!
В общем-то, да. Не возразишь. Какие уж тут пиццерии в переходах и ночные клубы. Когда можно по-домашнему даже в другом городе. Мини-отель, удобный, уютный, куда дешевле жуткой пластмассовой «Пальмы». И замечательный творог (и всё прочее) с Привоза. Куда дешевле, чем в ресторанах.
В каких апрелях остаются они, нищие, щедрые, тонкие, светлые?..
Нет-нет, прочь! Прочь мысли! Самой же потом снова-опять будет стыдно. Разумный подход должен победить. Разумное всегда должно побеждать светлое.
– Пойдёмте на море! Тепло… Вода – всё ещё двадцать два градуса. Такой подарок нам в этой октябрьской Одессе. Двадцать два градуса в октябре – это такая же редкость, как замёрзший зимой одесский залив.
– Не… Мы потом подъедем. Мы сейчас должны пойти купить штаны.
– Штаны?! Покупать в Одессе штаны, когда температура морской воды двадцать два градуса и прямо сейчас равна температуре воздуха?!
– Да. Ему надо купить штаны, – сказала жена моего дружка, моя подруга. – Он уже ни в одни не лезет.
– Ну, в те же, что на нём – лезет? Вот и отлично. Разве недостаточно человеку одной пары штанов?! У него всего одна жопа!
Отправляюсь на море одна. Как та жопа. Ловлю такси. Останавливается мужик на слишком блатной машине. На слишком блатной для такого мужика. Мужика в чёрном похоронном костюме. Шофёр. Кастрюлит, пока хозяин занят. Звонок. Мне. Меня спрашивают, где в Одессе купить штаны. Я не знаю, где в Одессе купить штаны. В Нью-Йорке – знаю. В Одессе – не знаю. Практически ору в телефон:
– На Седьмом километре!
Как раз в этот момент звонит телефон шофёра.
– Шшш!!! – шипит он на меня командно. – Тише!.. – Далее в трубку, подобострастно: – Да, Василий Петрович? Как не отвечаю? Вот, отвечаю!.. Скоро буду, я совсем рядом.
Даёт по газам. И заработать сверху на блатной хозяйской машине, и к хозяину успеть. Вспоминается что-то про рыбку съесть и… Мне не нравится этот город.
Но мне нравится это море.
На море я прихожу в себя. Снова. Кажется, всю жизнь я только и делаю, что прихожу и прихожу в себя.
Мои друзья не приезжают на море. Они покупают штаны и заваливаются в номер, спать. Что ж… Их можно понять. Иногда другой город – это просто возможность поспать. Особенно если ты налопался под завязку свежих продуктов с одесского Привоза. Последствия усталости и обжорства. Или усталости от обжорства.
Я заезжаю к ним вечером. Я очень рада снова их видеть.
Мы болтаем, допиваем виски. А потом провожаем друг друга, прогуливаясь по городу в сторону… итальянского ресторана. Да. Моему дружку приспичило пасты. Он в новых штанах.
– Надеюсь, они не лопнут сразу! – хихикает его жена – моя подруга.
Мы с ней идём чуть позади, болтая ни о чём, пока он целеустремлённо вышагивает впереди в поисках хлеба. Без зрелищ.
– А я такой кардиган видела! Ну прям!.. Но он очень дорого стоил…
Выясняется, что он стоил на пару баксов дороже штанов.
Надеюсь, я не доживу до того дня, когда перестану позволять что-то себе в счёт позволения другим. Храни меня, господь единый и всемогущий, от того, чтобы стать мамой собственному мужу!
Надо запретить Некрасова. С его этими «женщинами русских селений». Впрочем, Некрасова уже давно никто не учит. Это, видимо, генетическое. Корнями уходящее в глубину бог знает каких славянских веков. Некрасов просто подсмотрел, как все писатели. Даже если они, писатели, – поэты.
Возле заведения, специализирующегося на бесперебойном снабжении населения пастой, мы разошлись.
Я была очень рада их видеть.
Ничуть не меньше, чем ледяным киевским апрелем 2005 года.
Ледяная одесская зима 2012-го
(глава с эпиграфом, картинками и подписями)
Тишина света
«Я уповаю»
владея звуком
солнце застывшее в сухости трав
шепчет морозной листвой
«Ты не прав»
шепчет губами замёрзшей старухи
шепчет из тени
и шепчет в ветвях
время ещё не пришло
и рассветы
вьются как кудри
в степях ни души
«Я уповаю»
но солнце не звуком -
светом владеет
в морозной тиши
Фото 1: Светом владеют в морозной тиши.
