Антон Кротков - Я – пират
Я осторожно взял коробочку с пилюлей из рук Дуче и с опаской стал её осматривать.
– Да вы не волнуйтесь! Код смертельного сигнала очень сложный и знать его буду только я один. Вы сможете прожить до глубокой старости с этой пилюлей внутри и даже забыть о её существовании. Она необходима мне лишь как гарантия сохранения важнейших секретов фирмы – на тот крайний случай, если вас вдруг выкрадут люди Чуньцяо, или я, например, узнаю, что вы начали сотрудничать с властями…
Глава 28
Прежде чем стать ближайшим советником Дуче и занять постоянное место в его штабе, я обязан был в течение трёх месяцев проходить стажировку в качестве рядового боевика в команде Нино. Лишь по прошествии это срока должен был состояться особый ритуал моего посвящения в консильери.
А пока я привыкал к роли активного члена бандитской группировки. Нино придирчиво следил за тем, чтобы я принимал самое активное участие во всех акциях его команды. В то же время, как будущий консильери, я был посвящён во многие нюансы того, что происходит на корабле.
Вскоре случились события, которые ещё больше укрепили доверие ко мне пиратских боссов. Всё началось с того, что однажды вечером Дуче, как обычно собрался принять перед сном ванну с омолаживающим настоем из высокогорных трав. Но почему-то передумал. Этот человек и в самом деле обладал просто звериным чутьём на опасность. Вместо хозяина приготовленной чудо-ванной воспользовался его верный телохранитель Далит. На следующий день неприкасаемый неожиданно умер от инфаркта. Дуче и Нино не поверили в версию про слабое сердце.
– Это дело рук Майора, – был убеждён Принц. – После ухода из легиона он некоторое время работал на военную разведку Колумбии, участвуя в карательных операциях против коммунистических повстанцев и охотясь за королями местных наркокартелей. Там его натаскивали спецы из ЦРУ – большие умельцы по части хитроумных ликвидаций своих противников. И хотя с тех пор Майор давно воюет по другую сторону линии фронта прежние контакты наверняка остались.
Нино давно мечтал покончить с рвущимся к власти Майором, но его отец был категорически против этого:
– Папа знает, что наёмник точит на него нож, но считает, что пока он нам не по зубам. Отец говорит, что даже если я со своей великолепной семёркой бойцов сумею подкараулить Майора где-нибудь в тихом месте – одного, без охраны, мне всё равно не завалить его по-тихому. А ликвидировать десантника открыто, не получив на это санкцию Совета директоров синдиката и согласие экипажа, – нельзя. Остается только ждать какого-нибудь удобного случая, когда мародёр станет уязвим для удара.
Я понимал, что столкновение между Майором и Принцем неизбежно и мне придётся участвовать в кровавой развязке этого затяжного конфликта. Но чем больше я узнавал от разных людей о наёмнике и его группе, тем меньше верил в то, что он действительно старается убить Дуче. За плечами этого профессионала был такой богатый опыт спецопераций, что он наверняка сумел бы уже давно ликвидировать капитана и его сына. И сделал бы это очень чисто, обеспечив себе надёжное алиби. Если бывший десантник и планировал взять бизнес Дуче в свои руки, то только не теперь. Пока капитан и его главный боевик, похоже, нуждались друг в друге. Наёмник обладал отлично спаянной и тренированной командой профессиональных солдат, способных выполнять сложнейшие задачи. А Дуче был великолепным организатором: умел добывать ценнейшую информацию и планировать операции, приносящие подельникам большую выгоду. Очень скоро жизнь подтвердила, что на тот момент я правильно оценивал положение вещей.
В порту Ситуэ на побережье Мьянмы мы выгрузили сою и взяли на борт несколько тысяч нелегальных эмигрантов, имеющих намерение попасть в Австралию. Я как раз был поставлен вахтенным у трапа и должен был встречать пассажиров. В течении всей ночи примерно с 22-х часов по местному времени и до 3-х часов утра к причалу, у которого был пришвартован «Сан-Франциско», подъезжали переполненные людьми старенькие автобусы и грузовики. Из них выходили бедно одетые люди и цепочкой выстраивались у трапа. Думаю это были крестьяне, которых нищета вынудила покинуть родные края и отправиться в чрезвычайно рискованное путешествие через океан.
Нагруженные тюками и сумками пассажиры медленно поднимались по крутому и узкому трапу. Оказавшись на палубе океанского корабля, они первые минуты испуганно озирались и жались друг к другу. А, увидев встречающих их моряков, с растерянным видом начинали что-то говорить на своём языке. Мы вежливо указывали им места для размещения. Уже примерно к часу ночи палуба и все свободные помещения сухогруза были заполнены пассажирами.
Кстати, во время стоянки в Мьянме на корабль прибыл новый врач. Он оказался арабом. Мне он отрекомендовался, как Эмад из Египта. Так вот, когда перед самым отходом корабля я в санчасти сдавал коллеге дела, там в это время размещались на постой пятеро нелегалов – две женщины и трое мужчин. Даже в коридорах были расстелены циновки и матрасы, на которых сидели и лежали сотни людей. Из их ртов одновременно вырывались слова непонятного мне языка, смех, пение и плач. Все эти звуки сливались в единый тысячеголосый гул. Меня завораживала картина великого «переселения народа».
Пока шла погрузка нелегалов, на корабле присутствовал местный бизнесмен, организовавший переправку тысяч соотечественников за рубеж. Догадываюсь, что бедные крестьяне долго копили деньги, чтобы заплатить этому упитанному молодцу за услугу. Когда все пассажиры поднялись на борт «Сан-Франциско» Дуче пригласил «турагента» к себе в салон. А минут через сорок фирмач прошествовал мимо меня к трапу походкой плотно поевшего и довольного жизнью человека. В руках у него покачивался в такт шагам увесистый чемоданчик из крокодиловой кожи, очень удобный для транспортировки тугих пачек из стодолларовых банкнот.
Последними на корабль пожаловали очень важного вида господа в военной форме. Поначалу неожиданные гости показались мне очень решительно настроенными. А, кроме того, вояки явились на «Сан-Франциско» не одни, а с отрядом вооружённых солдат (некоторые из солдат были мальчиками лет 11—13-ти). Казалось, что в воздухе запахло порохом. Но Дуче встретил членов делегации, словно старых знакомых. Он вышел к ним навстречу, обнялся с каждым, и разговаривал не как с проверяющими официальными лицами, которых необходимо опасаться, а как с заботливыми покровителями. Я услышал обрывок фразы одного из военных: «Вам нечего опасаться, дорогой капитан. По документам все они беженцы ООН…».
Мы выходили из порта на рассвете, когда в небе гасли последние звёзды. Вначале заря «запалила» только узкую линию горизонта над морем. Постепенно эта полоса нежно-розового цвета расширялась, отражаясь в зеркале океана. Ветра почти не было. Поверхность моря была гладкой, и как мне казалось лишь слегка вздымалась и опускалась, словно дышала в спокойном сне. Эти величественные картины никак не вязались с тем, что должно было произойти на палубе нашего корабля.
Когда рассеялась утренняя дымка и исчезла вдали тонкая береговая полоска, пираты перестали разыгрывать из себя любезных хозяев. По приказу Дуче мы должны были отобрать у пассажиров документы, после чего часть из них, словно скот, загнать в трюмы, а часть – в специальные загоны из колючей проволоки, устроенные на палубе. Почему я говорю «мы»? Да потому что мне пришлось принимать самое активное участие в этом кошмаре. Перед началом акции всех нас разбили на пятёрки. Командир каждой пятёрки выдал своим людям бамбуковые палки. Ими мы обязаны были подгонять рабов к приготовленным для них загонам. А тех, кто попробовал бы оказать нам сопротивление, было приказано без предупреждений пускать в расход.
– Заказчик заранее знает, что в пути не меньше половины «живого товара» придёт в негодность, так что разрешаю вам убить десяток мужчин, чтобы их спутники дрожали от страху. Смотрите, кого слушает это стадо, и в первую очередь выбивайте лидеров. Они потенциальные зачинщики бунта.
Такую инструкцию дал перед началом акции командир моей пятёрки – колумбиец Гомес по прозвищу «Крест на крест». Это был очень толстый огромный человек с водянистыми равнодушными глазами. От него постоянно воняло потом. Мне запомнились пальцы этого человека: короткие, толстые, волосатые и жирные. На всём, к чему он прикасался, оставались жирные отпечатки.
Я уже знал, что на этих руках кровь моего товарища Мирчи Ходжи, и поэтому с каким-то жадным болезненным любопытством поглядывал на колумбийца, подсознательно предчувствуя, что недалёк тот день, когда я поквитаюсь с ним за цыгана.
Под женский вой и детский плач, мы приступили к делу. Вначале человеческая масса, копошившаяся на палубе, никак не желала подчиняться. До сих пор не могу вспомнить, почему толпа не смяла нас в первые же секунды, пока ещё наши пассажиры ощущали себя единой многочисленной силой. Но после того как пираты жестоко убили несколько человек, сопротивление было сломлено: обезумевшие от страха женщины перестали громко кричать, а мужчины покорно опустили головы.
