Диана Луч - Эмигрантка в стране магазинов
Следующим в списке удивительных представителей нашей магазинной фауны был Лулу, работавший продавцом лыжного отдела. К слову сказать, никто не помнил, когда и кем его звучное имя Льюис было спрессовано в Лулу, более подходящее для проститутки парижского борделя, нежели для двадцатисемилетнего парня, к тому же традиционной сексуальной ориентации. Первым, что бросалось в глаза в его внешнем облике, была чрезмерная губастость. Губы у Лулу полностью оккупировали треть всей его физиономии, прикрывая собой сверху весь носогубный треугольник, а внизу – половину подбородка. Что же касалось наиболее явной черты его поведения, то я бы определила ее как заполошность. Полагаю, уважаемые читатели, что вы знакомы с выражением «куриный переполох», а потому вам не составит труда представить себе раскудахтавшихся в курятнике кур. Так вот, Лулу на любое словесное обращение реагировал аналогичным образом. К примеру, на вопрос «У тебя завтра выходной день?» он бешено вытаращивал глаза, размахивал руками, как ветряная мельница – жерновами, одновременно с этим вздрагивал бровями, хлопал ресницами, слегка подергивал левой ногой, одновременно подпрыгивал правой и очень быстро, скороговоркой отвечал: «А откуда ты это узнала? Тебе кто сказал? Давид? Лео? Себастьян? Ну да, я завтра отдыхаю. Так оно и есть. Честно. Собираюсь сходить в парикмахерскую и в магазин за продуктами, а потом поеду за своей девушкой на работу. Вот только не знаю, позвонить ей сначала или сразу заехать. После этого мы с ней поужинаем и, наверное, сходим в кино, а может, просто посидим дома вечером перед теликом». «Лулу, – не выдержав, прерывала я его словесную трескотню, – да я просто хотела узнать, кто завтра из продавцов останется в лыжном отделе, там надо на некоторых товарах этикетки поменять». Впрочем, столь же бурными были не только его словесные реакции. Во время ходьбы Лулу тоже всегда летел впереди паровоза, в результате чего периодически натыкался на двери, углы, коробки, лыжи, лыжные палки и все время что-нибудь разбивал себе в кровь. И смех и грех. Понятно, что такое несерьезное поведение никак не соответствовало имени Льюис, зато Лулу подходило ему как нельзя кстати.
Кроме него в лыжной секции работало еще два продавца: Давид и Лео. Давид, под стать Лулу, был чрезвычайно легкомыслен. При этом замечу, что его безответственность на рабочем месте была на порядок меньше тех вольностей, которые он позволял себе в отношениях с женами. Наверное, вы, уважаемые читатели, уже решили, что Давид по вероисповеданию был мусульманином и держал у себя дома целый гарем. Да нет же. В общей сложности жен у него было три, но, как истинный католик, на каждой последующей он женился только после официального развода с предыдущей. К тому же от трех браков у Давида было три дочери, на содержание которых по закону ему полагалось выплачивать алименты. Замечу, однако, что в реальности происходило все с точностью до наоборот. Бывшие супруги оказались на редкость сердобольными женщинами и ежемесячно помогали Давиду то деньгами, то одеждой, то едой, а возможно, и чем-нибудь еще. К слову, после развода с ним не нашла себе постоянный пары только его первая жена, а две остальные благополучно вышли замуж и выделяли средства на прокорм своему бывшему, семейно ежемесячно обсуждая со своими новыми супругами размер предоставляемой ему финансовой помощи.
Кстати, факт массовой гуманитарной помощи Давиду, как своеобразному сыну полка – переростку, объяснялся исключительной легкостью его характера. Знаете, есть такие люди, которым очень трудно отказать в какой-либо просьбе по причине их неутомимой и заразительной веселости. Это своего рода прирожденные массовики-затейники, способные развлекать окружающих денно и нощно. В багаже у Давида имелось бесчисленное множество анекдотов, которые он умел рассказывать так сочно, с искоркой и присущей, как правило, южным людям исключительно выразительной мимикой и интонацией. За это коллеги по работе холили Давида и лелеяли, закрывая глаза на его крайне непорядочное отношение к бывшим семьям. Кроме того, этот продавец имел привычку всего за пару недель профукивать полученную зарплату в барах и ресторанах и обычно уже к середине месяца на покупку самого необходимого вынужден был занимать денег у коллег по работе и своих бывших супруг. В такие периоды он забирал к себе на выходные собственных дочерей только с тем условием, что их мамы выделят им денег на мороженое и гамбургеры в Макдональдсе.
Мы все об этом знали, но… Существует некий подсознательный механизм восприятия окружающих людей, согласно которому главным при оценке их поведения является то, как они к относятся именно к вам, а не к кому-то еще. Словом, ваш шеф может быть самым настоящим монстром у себя дома и по ночам пить кровь невинных младенцев, однако, пока вы у него на хорошем счету, на выгодных условиях работы и приличной зарплате, все остальные негативные характеристики его поведения практически не будут вас интересовать. Руководствуясь своими эгоистическими мотивами, ваше подсознание наотрез откажется от поиска у этого человека каких-либо серьезных изъянов. И если кто-нибудь из вас, уважаемые читатели, с этим утверждением категорически не согласен, то тогда ответьте мне, пожалуйста, на следующий вопрос. Каким образом некоторым серийным убийцам и насильникам в течение длительного времени удается скрыть от своих родственников и сослуживцев свою криминальную сущность? Почему никому из окружающих в голову не приходит подозревать своего чудесного мужа, друга, брата, отца или соседа в чем-то таком нехорошем? Да потому, что плохо думать о легком на характер человеке, да еще о таком, который к вам очень хорошо относится, просто-напросто не хочется. И только на суде кто-нибудь из ближайшего окружения преступника неожиданно начинает припоминать странности его поведения, которым до этого не придавал никакого значения. По такому же принципу работникам нашего магазина главным в поведении Давида казался его безудержный, заражающий весельем, оптимистический настрой, а не нарциссизм и прихлебательство по отношению к своим бывшим семьям. Надо заметить, что полной его противоположностью являлся третий продавец лыжной секции – Лео, отличавшийся незаурядной свирепостью. Возможно, мать почувствовала это еще задолго до его рождения, а потому и не промахнулась в выборе имени. Сказать по правде, Лео был очень хорошо сложен: строен, высок, широкоплеч, с огромной шапкой светло-каштановых волос на голове, точь-в-точь как у льва. Однако его внешний вид был настолько пропитан какой-то невероятной, совершенно неистовой животной яростью, что многие покупатели, почувствовав это, старались обойти его стороной, впрочем, как и большинство коллег по работе. В частности, Лео ничего не стоило полезть в драку с продавцами, обвиняя их в том, что они уводят у него из-под носа потенциальных клиентов. Кстати говоря, и в мою сторону у него ни за что ни про что частенько раздавались словесные оскорбления, без последующих извинений и попыток объяснить свои гневные выпады. Женой у Лео была Сандрин, громадных, почти тюленьих размеров неряшливо одетая тетка, с вечно плаксивым выражением на лице. Чем-то она сумела покорить его сердце, но когда Лео на ней женился и они обзавелись собственной квартирой, то неожиданно, как картошка из рваного мешка, на них посыпались родственники Сандрин, такие же, как и она, вечно грустные гиганты с чудовищного размера желудками. Все они поселились в новенькой квартире молодоженов и принялись с невероятной скоростью подчищать содержимое их холодильника, а в перерывах между приемами пищи жаловались друг другу на свою разнесчастную жизнь. А Лео, который никому ни на что никогда не жаловался, с каждым днем все больше и больше свирепел, набрасываясь с кулаками по любому ничтожному поводу на своих сотрудников по работе. Почему на них, а не на родственников своей жены? Наверное, потому, что животное чувство диктовало ему защищать свою львиную стаю, чего бы это ни стоило. И, между прочим, зря. Все эти оглоеды если и походили на какую-нибудь стаю, то, скорее всего, на гиппопотамью или носорожью, но никак не на львиную.
Другим полноправным членом большой и недружной магазинной семьи был Рафаэль, занятый на продаже спортивных аксессуаров и, по существу, ощущавший себя одним из них. Судя по его поведению, в своем представлении он был совершенно особой личностью, с божественным предназначением украшать собою все человечество, хотя на самом деле его невозможно было причислить к категории даже просто приятных на внешность мужчин. Словом, представьте себе невысокого гражданина, с обширными залысинами на голове и огромным количеством свисающего по плечам, бокам и животу жира, образующего множество складок, к тому же постоянно всеми этими жировыми отложениями вибрирующего, наподобие студня или желе. Помню, как однажды в магазине не было ни одного покупателя, а стоявший напротив за прилавком с аксессуарами Рафаэль все это время, пуская слюни, молча в упор меня разглядывал. Затем он приблизился ко мне почти вплотную и начал что-то хрипеть, как всегда, вибрируя всем телом, наподобие только что стартовавшей ввысь космической ракеты. Сначала я подумала, что ему стало плохо, и не на шутку перепугалась. Ведь всем известно, что люди с выраженной степенью ожирения склонны к инфарктам, инсультам и прочим заболеваниям. Однако сразу же вслед за этим из огромной Рафаэлевой туши выделились губы, сложились в трубочку, зависли у меня над ухом, и оттуда раздалось хриплое: «Слушай, русская, а ты ничего. Пошли на склад, потрахаемся, заодно узнаешь, какая у меня в штанах большая штуковина». От услышанного у меня пропал дар речи. И если бы я попыталась что-нибудь ему ответить, то, наверное, стала бы сильно заикаться, причем уже до конца жизни. В дальнейшем, понаблюдав за Рафаэлем несколько месяцев, я окончательно убедилась в том, что он был мерзкой и смрадной гусеницей не только снаружи, но и внутри, что называется, до мозга костей. Кстати говоря, такой же непотребный вид имели его любовницы, периодически заходившие за ним на работу. Все как одна они были одеты в длинные, подметавшие пол юбки, и своими густо намалеванными лицами напоминали типичных официанток советской эпохи. Что же касалось трудовой деятельности Рафаэля, то с такими телесными объемами ему не то что работать, а просто стоять на ногах было весьма затруднительно, поэтому застать его можно было где угодно, но только не возле предназначенных для продажи спортивных аксессуаров. В частности, большую часть своего рабочего времени он проводил сидя на складе, либо в баре, расположенном по соседству с нашим магазином, попыхивая сигаретой и беседуя с кем-нибудь на свои излюбленные темы: секс, наркотики и футбол (а вы-то, наверное, подумали, что рок-н-ролл? Нет, друзья мои).
