Татьяна Тронина - Вишни для Марии
– Вот видишь. Значит, мы правильно сделали с тобой, что передумали расписываться. Пока я молчал, я тебя устраивал… Ладно, все. Прощай, Таша.
– Прощай, – Таша повернулась к турникетам, ведущим на станцию.
Некоторое время Федор смотрел вслед своей бывшей невесте. Прислушивался к себе – правильно ли поступил, не жалеет ли о чем?
Нет, ни о чем не жалел. Но мысль о Балкисане, о том, что ему, Федору, делать здесь, если он решил остаться, – застряла всерьез в его мозгу.
«Так, есть тут вай-фай?» – Он огляделся, отошел в сторону, где был зал ожидания, сел в одно из кресел.
В планшете, в электронном почтовом ящике – куча непрочитанных писем, еще со времен увольнения. От бывших коллег, от знакомых. О, есть даже от самого Балкисана недавняя весточка… До этого момента Федор избегал просматривать эти письма. И больно, и… страшно. И еще очень неприятно. Помнится, собирался даже их все удалить, не открывая, а всех корреспондентов – махом отправить в черный список. Именно поэтому он и телефонный номер сменил, лишь бы ни с кем из старых знакомых не разговаривать.
Но не сделал этого почему-то со своими виртуальными собеседниками, прикасаться не хотел к их сообщениям. Наверное, потому что даже думать боялся о том, что остались где-то там, позади, те проблемы, которые он отказался решать. Боялся осуждения, боялся, что назовут трусом, что упрекнут – «сбежал!». А еще пуще слов – «молодец, что решил свалить».
Но он же сам сказал только что Таше, что он – мужик. К чему тогда все эти трусливые страдания и сомнения… Федор решительно открыл все непрочитанные сообщения.
От Балкисана: «…мой милый мальчик, надеюсь, ты меня поддержишь и защитишь, как и раньше…» Что за бред? От кого еще ему, Федору, надо защищать всесильного Балкисана? Пошел он к черту, старый лис.
Вот письмо от Иловайского, заведующего кафедрой: «…недавно происходило заседание совета, и общим голосованием решили пересмотреть работу руководства института…» От Зудина, бывшего однокурсника, работавшего там же, в институте: «…конечно, ситуация в научном мире, когда правит «старая гвардия», которая не дает дороги молодым и талантливым специалистам, – возмутительная, она обсуждалась даже в министерстве. О тебе вспоминали, а о Балкисане отзывались весьма критично… Многие понимают, что он украл у тебя последние разработки…»
От академика Гончакова: «Федор Петрович, печально, что наша страна теряет такого ученого, как Вы. Если Вы передумаете уезжать, жду Вас у себя, для серьезного разговора. В конце августа принято решение реструктуризировать работу Института органической химии и назначить новое руководство. Мы открываем также новую лабораторию биосинтеза, где очень пригодились бы Ваши знания. Мы готовы предоставить ее полностью в Ваше распоряжение, если Вы решите остаться в стране…»
– Так не бывает, – пробормотал Федор. Некоторое время сидел неподвижно.
Как странно. Мир перевернулся с ног на голову, что ли? «Господи, Мария. Сейчас вернусь за ней и вместе поедем в Москву. Вот это совпадение. Само все складывается!»
Он отправился на стоянку, сел в машину и направился в сторону Дербенево.
Всю дорогу улыбался, говорил сам с собой. Мимо проехал рейсовый автобус, нещадно пыля, – эта пыль залетела в открытое окно, заставила Федора чихнуть. Но он почему-то не разозлился, а опять улыбнулся.
В половине третьего он вновь оказался в Дербенево, остановился напротив участка Марии. Никого, даже давешнего полицейского нет, только трепещут на ветру пестрые оградительные ленты вокруг забора, обозначающие, что проход запрещен. И калитка закрыта на замок снаружи.
«Может, она меня ищет?»
Федор пошел в сторону своего участка. Вернее, уже не своего. Уйма народа, люди в спецовках… У ворот вереница машин.
Ахмед со старым обшарпанным чемоданом направлялся к одной из машин.
– Ахмед! Ты куда?
Тот вздрогнул, обернулся:
– Вот, уезжаю, хозяин. Сын за мной приехал, – солидно, едва скрывая радость, произнес старик, седым небритым подбородком указал на мужчину, открывающего капот внедорожника.
В салоне авто сидели еще какие-то люди, правда, отсюда не разглядеть их. Полно у Ахмеда родни, оказывается.
– А я думал, ты, хозяин, уже не вернешься.
– Да как не вернусь… А Мария где? – нетерпеливо спросил Федор.
– Маша? Ой, секир башка мне… На станцию вот недавно поехала, – неожиданно растерялся старик. – Говорила, в Москву ей надо. В гостиницу какую-то, я не понял в какую, пойдет жить…
– Почему она без меня уехала? – помрачнел Федор.
– Так я ей сказал, что с этой ты, с беленькой которая, тоже в Москву отправился…
– Я Ташу на станцию отвозил. Мама дорогая… И как я теперь Марию в Москве найду? – еще больше помрачнел Федор.
– Электричка в три часа, она сказала… Может, успеешь? – с надеждой предположил Ахмед.
Федор посмотрел на часы. От Дербенево до станции – примерно час езды, если медленно и осторожно. И сорок минут – если очень быстро. Наверное, и за полчаса можно успеть, если быстро-быстро лететь?..
* * *Почти пять лет Мария провела в Дербенево.
Конечно, на железнодорожной станции она бывала, и довольно часто, по каким-то делам, но никогда за эти годы – в качестве пассажира.
Купила билет в кассе («ого, как цены-то взлетели»), потом еще минут десять ждала на перроне. Пока ждала, чувствовала, как от волнения, от тоски, от страха еще у нее дрожит все внутри, словно ледяной воды напилась в этот жаркий летний день.
О Федоре Мария старалась не думать.
Наконец электричка подошла, с тяжким вздохом остановилась перед ней. Мария вошла в вагон, заметила свободное местечко, села у окна.
Через пару минут поезд дрогнул и плавно покатился, набирая скорость.
Она смотрела в окно, на пролетающие мимо столбы, домики…
Внизу, в стороне, протянулась автомобильная трасса. Авто – темно-синего цвета, очень похожее на то, что было у Федора, – мчалось напротив, словно наперегонки с поездом.
«Ну вот, теперь мне везде Федор будет мерещиться», – подумала молодая женщина, откинулась на спинку и закрыла глаза.
Кажется, задремала, потом открыла глаза – за окнами сплошной стеной тянулся уже лес.
Остановка. Потом электричка снова тронулась. Леса, леса. Чьи-то дачи. Дома. Лента дороги, железнодорожная развязка. Опять дачные домики. Заводы, ангары, корпуса какие-то. Опять дома. И снова остановка, причем долгая. Похоже, стоять приходится у каждого столба. Не угадала с электричкой. Она добиралась целую вечность.
Наконец по громкой связи объявили, что следующая остановка – конечная, вокзал, волнение достигло наивысшей точки.
Последней она вышла из вагона на московский перрон, таща за собой большой чемодан на колесиках. Доехала. Ну, слава богу! Кажется, черепаха и та передвигается быстрее.
…Солнце еще не садилось, но висело уже низко над домами – золотое, огромное. Оно отражалось в окнах домов, стеклянных поверхностях. Было тепло, но уже не жарко.
Пахло углем и креозотом. И сквозь эти вокзальные ароматы – еще чем-то знакомым, родным. Хотя разве городской, уличный запах может быть родным? Но и солнце светило именно так, как оно может светить только в Москве. И звуки тоже проходят сквозь воздух, к ушным перепонкам – тоже как-то по-особому, как только в Москве бывает… И тут Марию наконец отпустило. Собственно, чего переживать, надо радоваться встрече с родным городом.
– Ну, чего встала… – недовольно буркнул кто-то сзади.
«Бывает», – безмятежно подумала она. Улыбнулась угрюмому дядьке с сумкой-тележкой, обогнувшему ее. «В самом деле, чего я встала на проходе!»
Мария подхватила чемодан, направилась по перрону к выходу. «Чемодан можно сдать в камеру хранения, остальное с собой… Сначала прогуляюсь по центру, потом найду гостиницу. Да и на вокзале можно переночевать эту ночь, не страшно!» – беспечно подумала она.
Добралась до конца перрона и вдруг увидела среди толпы Федора. Потрясла головой, отгоняя от себя наваждение. Но это был именно он, Федор Байкалов, с букетом цветов в руках.
«Это невозможно, – она опять остановилась, вздохнула. – Откуда? Почему? Как?! Он мне что, всюду теперь будет мерещиться?»
– Маша! – Федор наконец заметил ее, просиял, бросился к Марии, схватил в объятия, едва не задушил в них. – Беглянка… Уф, еле успел. Мне теперь штрафов столько придет за превышение скорости, ты не представляешь. Ну и ладно. Это повезло еще, что ты не на скорый села.
– Я думала, ты к свадьбе готовишься.
– К чьей свадьбе? Ох, глупенькая… Ты же ничего не знаешь. Я остаюсь.
– То есть?
– Я остаюсь. – Он подхватил ее чемодан. – Пойдем.
– Куда?
– Ко мне.
– Я хотела прогуляться…
– Вот и прогуляемся вместе. Я никуда не еду, ты поняла? Я остаюсь здесь, в России. В Москве. Ты и я.
– Ты шутишь?
– Нет. – Он остановился, быстро поцеловал ее, опять потянул вперед.
«Это и правда какой-то сон, – подумала Мария. – Все, что произошло со мной в последние дни, – похоже на чудо…»
