Валерий Еремеев - Тремориада (сборник)
Вино, хоть уже и совсем чуть-чуть, но всё ж ещё играло в крови.
– Хм, – усмехнулась Кристина.
Саныч не помнил, как уснул. Вроде под утро. После он просыпался. И жалобно так, трогательно просил пить, высунув нос из-под одеяла. Это он точно помнил. В спальню зашёл Полсотни с двумя кружками.
– Похмельная рулетка, – торопливо сказал Митя, протягивая обе кружки.
– Ой, это как это? – хлопал одним глазом Саныч, не открывая второй, чтоб окончательно не проснуться.
– Пей скорей, в одной «чпок», в другой вода.
Саныч схватил кружку наугад и… влил в себя поллитра «чпока».
– Ты убит, – объявил Митя. – Отправляйся к Андрюхе. Обоим подфартило.
Митя исчез, и Саныч провалился в забытьё.
– О-о, – простонал Саныч. В окно светило солнце. Значит, настал вечер. В квартире тихо. Видать, гости спали. Иль ушли. Чтоб проверить, Саныч хотел попросить пить, но, вспомнив Митю с кружкой, передумал. Эдак с неделю в кровати пролежать можно, под «чпоком».
Где-то у соседей негромко играла музыка. Классика.
– Моё утро этим вечером приветствует музыка, – проговорил Саныч, вставая с постели. – Слава мне!
Он натянул штаны, и тут музыка неожиданно оборвалась.
– Хм… – наморщил нос Саныч. – Хочу тра-ля-ля! Хочу тра-ля-ля!
Так, босой, голый по пояс, с всклокоченными волосами, он вышел из спальни в зал. На разложенном диване спал в одежде Андрей, укрывая ноги собственной курткой. Мити не было. Саныч подошёл к табуретке. Посмотрел на пустые бутылки под ней. Ведерников тяжело оторвал голову от подушки и, глядя на Саныча мутно-красными глазами, проговорил:
– Блин, подыхаю. Митя не пришёл?
– Нет. А куда он ушёл?
– За пузырём, – сказал Андрей и, сморщившись, неверными движениями стал калечно подыматься с дивана. – Сейчас блевану…
Ведерников поспешил в туалет, но по пути его скрутил позыв. Он зажал губы ладонью, пытаясь сдержаться, но рвота брызнула меж пальцев.
«Хорошо, не на палас», – подумал Саныч. Блевотины было немного. Она попала на паркет у двери в коридор. Отвратительные сгустки были красноватые.
«Уж не кровь ли? Иль свеклу точил?..» – подумал Саныч, чувствуя, что его самого сейчас стошнит.
Из туалета послышались раздирающие звуки. Ведерников блевал. Саныч поспешил включить телевизор, разбавляя те звуки голосом диктора новостей. Сел в кресло, покосился на пустые бутылки. Во рту было мерзко, но не чистить же зубы рядом с Андреем. Саныч подцепил вилкой дольку селёдки и закинул её в рот. Тошнота тут же прошла. Соль вообще её перебивает. А сам селёдочный вкус перебил жесточайший перегар.
Наконец Андрей в ванной утих и через минуту вышел. Лучше выглядеть он не стал. Шёл мелкими шажочками, держась за стену. У блевотины остановился, кое-как перешагнул, и дальше – шажочками.
– Говоришь, три дня пил? – проговорил Саныч. – Мне так после месяца бывает.
– Ой, братка, извини, – прерывисто вздыхал Андрей, с величайшей осторожностью присаживаясь на диван. – Не могу убрать. Подыхаю.
Он сел, а затем и завалился на диван. И тут в дверь позвонили.
– Это Митя, – сказал Ведерников. – Я кое-как за ним закрыл…
Саныч пошёл к двери. Это и в самом деле был Митя, вернувшийся, словно с бабушкиных оладушек. Розовый, улыбающейся, живой. Он обхватывал руками битком набитый пакет, прижатый к груди.
– Ещё похмельную рулетку? – улыбнулся он, проходя в квартиру.
– Убийца, – сказал Саныч. – Чего с Андрюхой-то? Ему совсем хреново.
– Хреново?
– Да. Ходит еле-еле. Тошнит. Вон, гадостью какой-то. Кровь, что ль?
Митя передал пакет Санычу. Скинул ботинки. Снял джинсовку и сказал:
– Дай тряпку, я уберу. Пивком похмелился, ожил. И вы с Андрюхой пока похмелитесь. А это не кровь. Соус томатный. Он вчера в пельмени заливал его немеряно.
Пока Стёпа вытирал блевотину, Саныч, усевшись в кресло, открыл «полторашку» пива и начал разливать по кружкам.
– М-м-м, – промычал, тяжело качая головой, Андрей. – На фиг пиво, братка. Налей водки.
Саныч отставил «баклажку», открыл водку и плеснул полстопки.
– Не! – замотал головой Ведерников, так и лежащий на диване. – Полную.
– Не стошнит? – Саныч долил.
– Нормально. Закушу. Селёдкой.
Андрей взял протянутую стопку и махом выпил, тут же закусив.
– А-а-а, – издал он тяжело и, поставив пустую стопку на табуретку, уронил голову на подушку.
Управившийся с уборкой Митя присел на диван. Андрей откатился к стенке. Саныч, выпив полкружки пива, пошёл в ванну. Ему несколько полегчало, но всё равно чуть не вырвало от пенящейся зубной пасты во рту. Почему-то с бодуна от неё вечно подташнивает…
Когда Саныч вернулся к табуретке, Митя уже допил свою кружку и предложил:
– Н у, что, по водочке?
– Ага, по водочке, – подал голос Андрей из-за Митиной спины.
– По водке, так по водке! – кивнул Саныч. – А чего ещё у нас есть?
– Как Андрюха заказывал, – пожал плечами Полсотни. – Пива «полторашку», литр водки, две бутылки вина креплёного, закусь и сигареты. И деньги, Андрюха, все до копеечки ушли.
– Давай уж, наливай, – вымучено улыбнулся Ведерников.
Митя налил водки в три стопки. Протянул одну Андрею. Тот осторожно приподнялся на локте и замотал головой:
– Полную. Что вы всё по половине капаете?
Митя, глянув на Саныча, долил только Андрею.
– Ну, давайте, – проговорил Ведерников, и сотрапезнички чокнулись.
Закусили кто чем, а Андрей занюхал рукавом.
– Ой, парни, – сказал он, отдышавшись. – Я вырубаюсь спать.
– Давай иди, ложись на мою койку, – предложил Саныч.
– Спасибо, братка, – поблагодарил Ведерников. Он встал, и его тут же повело в сторону. Не схвати его Саныч, то и упал бы.
– Заносит, – пьяно улыбнулся Андрей.
Саныч провёл Ведерникова в спальню, а, вернувшись, сказал Мите:
– Наливай.
Сам же, присев у гробоподобного телевизора, взявшись за переключатель, стал туго щёлкать по каналам. Затем махнул рукой:
– Ни фига нет.
Митя, тем временем поднявший с пола газету, уткнулся в телепрограмму.
– Любовь одна, – прочитал он, хохотнув. – Через двадцать минут.
– О! «Любовь одна» – отличный сериал! – воскликнул Саныч. – Таджик-фильм. Следующий сезон называется «Любовь две».
– Пропустить нельзя, – засмеялся Митя, и они выпили за сериал.
Вдруг раздался звонок в дверь.
– Кого там ещё принесло? – проворчал, подымаясь Саныч.
Это оказалась соседка. Вместо ожидаемого Паши или Перегара.
– Сударыня! – воскликнул Саныч. – Ужели вижу снова вас я! Чему обязан праздник сей?
– Опять шумели прошлой ночью.
– Я принимал лихих гостей.
– И что ж теперь, не спать соседям?
– Настаивать я не могу.
– Да не смешно вот.
– Ну, а если я всё-таки, да рассмешу?
– Скорей в лесу чего-то сдохнет.
– Ну, так в лесу повальный мор –
Заяц скушал мухомор,
Перед волком отрубился,
Волк тем зайцем подавился,
Об волка́ медведь споткнулся,
Пузом на сучок наткнулся,
Завалил собой сосну,
Придавил сосной лису,
Брызнула та потрохами,
Покосило птиц зубами, —
Понаделала делов
Стая дохлых воробьёв —
Посекли шрапнелью лес,
Падая они с небес.
Ветер дует на сосну,
Нет зверей теперь в лесу.
Саныч был в ударе, пусть и околесица, но слова рифмовались сами собой. Талант не пропьешь. Сочинительский – в том числе. Кристину он не рассмешил, но та всё ж улыбнулась.
– Слу-ушай, – протянула она, переходя на «ты». – Это ты так с ходу придумал, иль стишок знакомый подвернулся?
– Хочешь проверить? – прищурился Саныч.
– В другой раз. А сейчас я ещё раз прошу тебя не шуметь ночью.
– Вот, чтоб мне провалиться! – перекрестился Саныч. – Может, зайдёшь? У меня бардак, но есть водка и душа нараспашку.
– Не, – усмехнулась Кристина. – Опять же, как-нибудь в другой раз.
Саныч закрыл дверь и вернулся к Мите и табуретке.
– Кто заходил? – спросил Полсотни.
– Соседка.
– Хорошая?
– Хорошая. Только ругается, что шумлю ночами.
– А мы больше не будем, – вздохнул Митя.
– Я так и сказал.
Прошёл час. Они попивали водку и посматривали телевизор, обсуждая происходящее. Началось кино «Баязет». Шла уж неизвестно какая серия. Русские солдаты защищали осаждаемую турками крепость. Наших мучила жажда. Трупы отчаянных солдат, допечённых жаждой, с фляжками, во множестве лежали за крепостными воротами на берегу реки.
Вдруг в спальне послышалось движение. Затем дверь отворилась и через порог в зал на карачках вполз Андрей.
– Налейте, – сказал он, пьяно улыбаясь.
– Н у, Баязет! – засмеялся Митя.
– Блин, от жажды не дадим пропасть! – захохотал и Саныч. Он налил полстопки, и добравшийся на четвереньках до табуретки Ведерников отчаянно замотал головой.
– По-о-олную! – смеялся уже и Андрей.
– Понял. – Саныч долил водки до краёв.
Ведерников залпом выпил, и Митя тут же сунул ему на вилке дольку селёдки.
