Александр Смирнов - Дань
Они выпили, и напряжённость после визита полицейских исчезла. В приёмной звонил телефон, но на него никто не обращал внимания.
– Ты думаешь, эта история с коробками нам пригодится, – спросил Таню Александр?
– Во всяком случае, не помешает.
– Пригодится, пригодится, это наверняка заказуха, – размышлял зам. – Это налоговая инспекция производит плановые проверки, а полиция только тогда, когда кто-нибудь капнет. Думаю, вы догадываетесь кто?
– Догадываюсь, – ответил Александр. – Акционеры. Если это заказ, то копнут основательно. Найдут даже то, чего не было.
В дверь постучали. Вошла главный бухгалтер.
– Александр Сергеевич, мне только что из полиции звонили, у вас трубку никто не берёт. Они просят завтра прислать нашего представителя в управление полиции для вскрытия коробок и составления описи документов. Кого мне послать?
– Таню, – хором ответили директор и заместитель.
– Но она ничего не понимает в бухгалтерских документах?
– Разберётся, я даже не сомневаюсь, – ответил Александр.
Бухгалтер, ничего не поняв, вышла из кабинета. Все трое громко рассмеялись.
– Ну, что ж, Танюша, за удачу! Завтра у тебя боевое крещение.
На следующий день Таня вошла в управление федеральной службы налоговой полиции. Майор Алежко был на месте.
– А где директор? – спросил он у неё.
– Директор послал меня, вот доверенность. – Она протянула листок.
– Дело хозяйское, – ответил майор, прочитав доверенность. – Сейчас начнём вскрывать коробки, и составлять опись. Вы знаете, как это делать?
– А я и не собираюсь ничего делать, – ответила Таня. – Вы же не делаете мою работу на заводе? Почему я должна делать вашу? В доверенности ясно написано, что я являюсь представителем завода, так что делать будете вы, а я только смотреть и подписывать акт.
– Но здесь много документов, это займёт уйму времени.
– Я не тороплюсь, – сказала Таня с издёвкой.
– Странно, вчера мне показалось, что вы к нам относитесь достаточно лояльно.
– Времена меняются, – улыбнулась она. – Вы начнёте работать, а то я уйду?
Полицейский поднял на стол первую коробку и спросил:
– К печатям претензии есть?
– Нет, – спокойно ответила Таня.
– Тогда вскрываем пломбы?
Полицейский разорвал пломбы и вскрыл коробку.
– Сначала запишите в акт, что к печатям претензий нет. Потом я и забыть могу, сами говорите, что документов очень много, – сделала ему замечание Таня.
– Как вам будет угодно.
Он достал бланк акта и записал: «Коробка № 1 осмотрена, повреждений нет, печати не вскрыты».
– Так вас устраивает?
– Вполне. Где мне расписываться?
– Потом распишитесь, когда всё осмотрим.
– Всё мы осмотреть не успеем, так что давайте, распишемся сразу, – настаивала она.
– Наверное, вы правы, действительно, один я всё не успею.
Полицейский поставил дату и свою подпись. Таня сделала то же самое.
Процедура составления описи заняла две недели. Таня требовала, чтобы майор не только пронумеровал все документы, но и составлял описание каждого листочка.
– Вы, что издеваетесь надо мной? – возмущался майор. – Хотите, чтобы я год ваши документы описывал?
– Я хочу, чтобы вы действовали по закону. Прочитайте закон о налоговой полиции, там написано, как производится изъятие. И не надо повышать на меня голос, эти законы не я придумала.
Когда подошли к пятнадцатой коробке, майор уже не сопротивлялся. Он вносил в акт любые требования, которые предъявляла Таня.
– Записывайте, – диктовала она, – на пятнадцатой коробке вскрыты пломбы.
– Где? – испуганно крикнул полицейский.
– Сами посмотрите. Я к ней даже не прикасалась.
Действительно, бумажные ленточки с печатями были порваны.
– Это, наверное, когда выгружали, – оправдывался полицейский.
– Сочувствую вам. Надо быть поаккуратнее с документами. Однако в акте надо написать всё, как есть.
Нехотя, полицейский сделал запись в акте. Из пятнадцатой коробки он вытащил четырнадцатую.
– К этой коробке претензии есть? – спросил он.
– Нет, давайте описывать документы, а то я с вами уже устала.
Акт был составлен. Полицейский подписал его и облегчённо вздохнул. Забрав копию акта, Таня ушла на завод.
* * *Налоговую полицию в стране создали недавно. Её кадры в основном, составляли военные, уволенные в запас после сокращения армии и бывшие милиционеры. Если бывшие милиционеры привыкли действовать хотя бы оглядываясь на закон, то военные исполняли приказы начальников любой ценой, не задумываясь о юридических последствиях своих действий. Алежко дослужился в армии до майора. Его часть попала под сокращение, и он со своими товарищами был вышвырнут из армии, как мусор, который выносят на помойку без всякого сожаления.
Алежко после окончания школы сразу поступил в военное училище. Попав в казарму, он долго не мог привыкнуть к жёстким армейским законам. Вопиющая несправедливость возмущала его. Ему казалось, что старшины просто издевались над ним. На него, как на личность, никто не обращал никакого внимания. Он был не человеком, а деталью, винтиком в огромном отлаженном механизме, в котором людей не существовало, их заменял безликий личный состав. За любую, даже незначительную провинность неизбежно следовало наказание. Однажды, один курсант, перефразировав известное выражение «Ничто человеческое нам не чуждо», написал и повесил в роте плакат «Ничто человеческое нам не нужно». Этого курсанта нашли и отчислили. Время шло, и Алежко вскоре не только привык к военной жизни, но совершенно забыл о существовании другой – гражданской. Более того, эти гражданские стали раздражали его. Если Алежко встречался с мужчиной, который носил шляпу, а не фуражку, то он смотрел на него с пренебрежением, как на что-то низкое, не достойное звания мужчины. Женщин он вообще не считал за людей. Это были существа, пригодные только для приготовления пищи и воспитания детей. Гражданские недолюбливали военных. Алежко это чувствовал и отвечал им взаимностью.
После увольнения в запас его послали на курсы по переподготовке офицеров. Преподаватель, который, кстати, носил шляпу, читал лекции по экономике и праву. Наступили самые тяжёлые дни для бывшего майора. Мозг отказывался воспринимать эти мудрёные понятия. Ему было противно даже произносить слово «право». После окончания курсов, Алежко предложили службу в налоговой полиции. Предложение окрылило его. Служба, а не работа снова принимала его в свои объятия.
Когда Алежко получил задание о проверке завода, он не старался разобраться в сложившейся ситуации. Перед ним был его враг, и он жаждал был победить его.
Появление в его кабинете Тани, женщины, с доверенностью завода, он воспринял как личное оскорбление, как вызов директора завода. Лично ему, офицеру. И этот вызов Алежко принял. Директор завода стал теперь его личным врагом.
– Эта идиотка две недели меня мурыжила с описью документов, – жаловался он своему коллеге, Сергею Михайловичу, бывшему милиционеру, который в полиции считался лучшим сотрудником. – Директор это специально сделал, чтобы поиздеваться надо мной. Ну, ничего, с этой бабой я справился, а теперь и за него возьмусь.
Сергей Михайлович слушал Алежко и внимательно изучал акт изъятия документов.
– Напрасно ты так предвзято относишься к этому делу. Сначала разберись во всём, а потом уже и выводы делай. А то, что эта девочка так себя ведёт, так это вполне естественно. Ты защищаешь честь своего мундира, а она своего.
– Какого ещё мундира? – возмущался Алежко. – Это у неё, что ли мундир? Она баба и её место на кухне. Ну, уж если она влезла в мужские дела, то и получит от меня по-мужски, без всяких скидок.
Сергей Михайлович прочитал акт до конца и вернул майору.
– Это ещё вопрос кто от кого получит. – ответил он. – Если эта, как ты её называешь, баба тебе так врезала то, что с тобой станет, когда директор задействует свои главные силы?
– Где это она мне врезала? – удивился Алежко.
– Вот посмотри, – Сергей Михайлович ткнул пальцем в акт. – Пломбы на коробке № 15 были вскрыты.
– Это ерунда, пломбы порвались, когда мы коробки из автобуса выгружали.
– Не думаю, что это ерунда. В одном Акте написано, что документы упакованы в пятнадцать коробок, а из другого видно, что они находились в четырнадцати. Где же документы из пятнадцатой коробки?
– Там ничего не было. Мы четырнадцатую в пятнадцатую засунули, потому что у неё дно порвалось.
– Значит, надо было это в акте указать. А теперь выходит, что пломбы вскрыты полицией в одностороннем порядке, а документы просто исчезли. А как ты думаешь, почему эта девочка при описи документов заставляла тебя каждую мелочь в акт записывать, а на пятнадцатой коробке не попросила тебя записать, что там документов нет, а в ней находится четырнадцатая коробка?
– Она устала уже к этому времени.
– Это ты устал, а она мурыжила тебя специально, чтобы, подойдя к пятнадцатой коробке, ты оказался был выжат, как лимон. Скажи, кто грузил коробки в автобус?
