Олег Постнов - Поцелуй Арлекина
– Слушайте, Сульт, – сказал я. – Все действительно странно. Тот же снег… Мне казалось тут давеча, что он вот-вот пойдет.
– Что ж, он может. – Сульт кивнул.
– Полноте! В тропиках?
– А почему нет? И вообще вы педант. Откуда вы знаете, что так не бывает? Из книг?
– Австралия как-никак.
– Австралия! Хе! Ночь вы проспали в лайнере. Утром вы здесь. Вам сказали: Австралия. Вы и поверили. Глупо!
– Стойте! Как так? Это что ж – не Австралия?
– Я не знаю. – Он вдруг резко свернул. – Я сам тут недавно. Почти новичок. Год или два, не больше. Свыкаюсь с климатом, так сказать.
– Сульт, вы лжете!
– Ну да! – Он хихикнул. – Я враль. Я также думаю, что гуманность нужна на словах. Однако на деле она бесстыдна. Человек приучается мнить себя чем-то большим. И не видит мира. Но чем меньше мы сами, тем покорней нам мир. У индусов мудрец, достигший сил, был мал, как орех. И мог убить гиганта-ракшаса, спалив попутно еще пару вселенных. То же в Библии: Давид, Голиаф. Но бросим примеры. Это лишь к слову. Когда город строился, с ним что-то стряслось. Джуди знает, что именно. Однако молчит. Возможно, так надо. А мне все равно: я не хочу знать. Город есть – и ладно. Может быть, правда, что он вдруг исчезнет. Но в этом случае, – он ухмыльнулся, – Дюркгейм тут будет совсем ни при чем.
Машина затормозила. Наклонившись вперед, я взглянул в окно.
– «Асклепий», – сказал Сульт.
Я увидел высотный пик, похожий во тьме на погасшую елку. Где-то вверху горели два-три огня. Плоские, как плита, ступени вели к подъезду. Козырек Карбузье. В холле был свет.
– Вы надолго? – спросил Сульт строго.
– Нет… Я не знаю. – Я кашлянул. Потом сразу вышел и хлопнул дверцей. Кажется, он обещал меня ждать.
Признаюсь, стук крови в висках был реальней тех слов, которые я сказал портье. Громила в очках, однако, все понял и вызвал лифт. Внутри я сам нашел нужную кнопку. Сонный свет этажа, ковры, глотавшие шаг, шеренга дверей с номерами. Я увидел мне нужный, стукнул костяшками пальцев – дань страху – и тотчас вошел.
Приемная. Кресла в углах. Журнальный столик, банки от пива, громоздкий букет дорогих цветов. Возле двери в покой знакомый метис. Тот самый, из drug'a.
– Привет, Мак.
Я усаживаюсь напротив. Нога на ногу, улыбаюсь.
– Добрый вечер, сöр.
Ну конечно! Ведь он джентльмен. Он в парадном костюме.
– Ты к ламе?
– Да.
– Взять курс хиромантии?
– Как вы узнали?
– Пустяк. А скажи мне: он занят?
– Там посетитель.
– Давно?
– Нет. – Шепот: – Дама.
– О!
– Да.
– Что ж, подождем. Верно, Мак?
– Я тоже так думаю, сэр.
– Замечательно. А скажи-ка, Мак, ты мог бы мне сделать любезность?
– С радостью, сэр! – Он даже привстал. – А в чем дело?
– Мне недосуг. Видишь ли, Мак, я спешу. Внизу меня ждут. Пусти меня первым. Мне только взглянуть, не дольше. Только взглянуть.
– Конечно! Разумеется, сударь!
– Ты мил.
Я склоняюсь к нему. Он мнет в пальцах мою десятку. Я встаю – как раз вовремя. Это что?
Дверь распахнулась. Дама, вся в черном, прошла мимо нас. Я мог бы поклясться, что это Глэдис. Глэдис у ламы? Абсурд. Она же осталась там! На нас она не взглянула. Ждать было нельзя. Еще слыша ее шаги (ковер съел и их), я шагнул в кабинет. И увидел ламу. Я знал, что у меня есть лишь миг. Глушитель сделал из грома стук. Лама упал на спину. Я выстрелил еще раз. Потом возвратился к Маку.
– Проверь, дружище, что там с ним, – сказал я весело. Пистолет был под мышкой, как градусник. И у него был жар. – Линию жизни не забудь. И судьбы. Прощай.
Я снова был в лифте. Он сыграл в догоняшки с желудком. В холле я кивнул портье. Сульт был на месте. Я назвал свой отель. Все упало в туман, и в ушах зазвенело.
Я помнил еще, как советовал Шульцу снять со стены плакат. Как он вызвал такси. Как считал мои деньги (задаток). Как бежал за мной, бормоча:
– Какое горе, repp доктор, какое горе! Как это могло быть?
– Я просто узнал его, Шульц. – Я, кажется, рассмеялся. – Болван! эти желтые думают, что они все на одно лицо. А я был влюблен в китаянку. Он не мог это знать. Это он вел тогда в Берне машину. И шпионил за мной. Перестаньте скулить, Шульц! Все в порядке.
Но он не хотел перестать.
– Горе, горе, мой Бог! Какое несчастье! Лама Бе – наш старинный друг. Его все тут знают! Год назад он вылечил мне катар. Он и вправду с Тибета. Герр доктор, поймите! Я вам должен сказать. Это ужас. Но это так. Герр доктор! Вы обознались]
Пришло такси.
– Мсье уже едет?
– Да. В аэропорт.
– Это будет вам стоить…
– Отлично.
Шофер давит газ. Такси швыряет. Я открываю глаза. За окном день. Надо мной – Сульт и Глэдис.
…С минуту, должно быть, я просто лежал. Неподвижно. Потом сел.
– Где я? – спросил я хрипло. Мой голос был вял и далек.
– Там же, где раньше. – Глэдис прищурилась и улыбнулась. – Здание ратуши. Гостиная у фонтана. Третий этаж.
Теперь я ясно видел ее голую грудь (соски в помаде). Я огляделся. Так и есть. Я лежал на кушетке, в углу. Стол был убран, шторы раздернуты.
– Это был сон? – спросил я.
– Гипноз. – Сульт потер руки. – Ну что? Как? Было похоже?
– Он мастер, – сказала Глэдис.
Я промолчал. И молчал долго. Потом сказал:
– Сульт! Вы говорили о палиндромах.
– Это вам показалось, – любезно сообщил он.
– Все?
– Все.
– И Хоп-Фрог?
– Тоже.
– Гм. Значит…
– Что?
– Ничего нет?
– Напротив, все есть. И лама жив, слава богу. Даже не знает о вас.
– Ага…
Я еще раз – подробней – оглядел груди Глэдис. Она с смехом прикрылась рукой. Впрочем, то, что в стене справа не было двери (через нее мы вышли вчера), было, должно быть, важней.
– Мой стиль, – комментировал Сульт. – Я люблю начать с пустяка. Пряжки, застежки, бусины. Мир крошится, как хлеб. Потом лепится вновь. С вами вообще все было просто. Никаких вывертов, ужасов, всех этих фантазий в духе Калло. Отдых! А то как приедет какой-нибудь… клещ… – Он хихикнул. – Кстати, вы знаете? Завтра праздник цветов. Единственный в городе. Традиционный. Потому принято считать, что здесь живут хиппи. Не пропустите! Он понравится вам.
– Сульт! – перебил я. – Скажите мне правду. Не лгите мне.
Вид его стал строг – как тогда, у «Асклепия».
– Да?
– Зачем вы это сделали?
Он вздохнул. И отвел глаза. Глэдис тоже вздохнула.
– Гадкая должность, – сказал он потом. – Хотел дать вам шанс. И только. Это как остановка в пустыне. Порой помогает – вроде любви. Город, впрочем, и создан для этого. Я не знаю по-русски, но разве Штильман давеча вам это не говорил?..
Конец
Примечания
1
Компьютеры были еще в редкость. (Примеч. О. П.)
2
От англ. Jordache; название фирмы. (Примеч. Сомова.)
3
Знаменитый шпиль Петропавловской крепости в самом деле использовался при навигации. (Примеч. О. П.)
4
Он сказал, что СПб – окно, в которое мы смотрим на Европу. Пушкин повторил за ним. (Примеч. О. П.)
5
Есть поверье, что часы с таким циферблатом всегда лгут. (Примеч. Сомова.)
6
Пивоваренный комбинат. (Примеч. О. П.)
7
Т. е. курносый по-малоросски. (Примеч. О. П.)
8
Ошибка Сомова: герой трагедии М. В. Ломоносова намеревался спасать Кафу (нынешнюю Феодосию) от крымских татар. Видно, каша, по созвучию с Кафой, сбила автора. (Примеч. О. П.)
9
Вероятно, описка Сомова; ни сонета, ни какого-либо сочинения с этим титулом у Мицкевича нет. (Примеч. О. П.)
10
Шапки делает шапник (укр.). (Примеч. Сомова.)
11
То же, что «прозит» у немцев (франц.). (Примеч. Сомова.)
12
Я склонен был раскрыть это сокращение как Широкопоясы, основываясь на некоторых обмолвках Сомова. Но он не поддержал меня. (Примеч. О. П.)
13
Раздел хиромантии (англ.).
14
Героиня «Больших надежд» Диккенса. По замыслу своей тетки, должна была разбивать мужчинам сердца. (Примеч. О. П.)
15
У малороссов это слово значит «женщина», а не только «жена». (Примеч. Сомова.)
16
Праздное упование. Вот точный перевод слов Гарпины: «Так это ты и есть. Ну так вот, слушай, дочка, слушай, что скажу. Есть у тебя кто-то, сама хорошо знаешь, кто. Хоть и на гору крестись, что нет, да я-то вижу. Ну так ни ты, ни он ни в чем не виноваты, это да. Но вот мое последнее слово: пока ты с тем, этот излечен не будет» (укр.). (Примеч. О. П.)
17
Тут он прав. Именно так, в «клетке», в 1503 г. св. Иосифом Волоцким был сожжен за ересь русский дипломат Иван Курицын. (Примеч. Сомова.)
18
Наблюдения (нем.).
19
От rent (англ.) – найм.
