Татьяна Московцева - Екатерина Хромова
Его сердце радостно забилось.
– Неплохо! Каждое дело должно быть закончено.
Пройдя в комнату, они положили свои телефоны-фонарики на комод, на котором недавно был установлен аквариум. Андрей несмело потянулся и неловко приобнял Катю. Она позволила себя поцеловать, потом, отстранившись, подошла к кровати, находящейся у противоположной стены, легла на неё и стала стягивать с себя лосины; каждое её движение выражало сладострастную томность. Разоблачившись до трусов, Андрей устроился рядом с ней и стал её целовать. До его воспалённого сознания донёсся её жаркий шёпот:
– Не томи, где там твои 17 сантиметров позитива…
И она потянулась чуть дрожащей рукой, залезла ему в трусы:
– Ого… давай скорее, а то сейчас аварийная служба приедет!
Их дыхание смешивалось, сердца бились рядом, в одном ритме, она раздвинула ноги, он лежал на ней и уже начал в неё входить, как вдруг, вывернувшись, словно кошка, она юркнула из-под него и в следующее мгновенье оказалась на противоположной стороне кровати:
– Я так не могу!
Её демарш в какой-то степени завершал образ человека большой серьёзности и высокой морали, в который она входила, при этом она полностью сложила с себя ответственность за настрой Андрея.
– Прости, но я не могу согласовать своё поведение… свои порывы со своими убеждениями, – тоном монахини-феминистки сказала она. – Такое вот трагическое противоречие.
Андрей остро ощущал это трагическое противоречие. Звуки её голоса пронизывали его всего магнетическими волнами, наэлектризованный ими, он еле сдерживался, чтобы не наброситься на вожделенную добычу и овладеть ею силой. Всё поменялось, словно перенастроенный рояль, и вместо радостного возбуждения он почувствовал горечь неутолённого желания, от которого тяжелели и наливались кровью мускулы. Он оделся, украдкой кидая на Катю пламенные и гневные взоры, на её тонкий силуэт, сливающийся с окружающей тьмой, и, уже на выходе его взгляд упал на зеркало, в котором он не узнал своего лица, настолько оно было искажено непобедимым сожалением оттого, что всё не так, как должно было быть.
Его разрывало надвое: с одной стороны, он скатывался в ярость, с другой – ощущал необходимость найти баланс, глубину, которой у него никогда не было, потому что в его мире такие качества, как обаяние, наглость и напор являлись более привлекательными, нежели ум, честь, и, скажем там, совесть. И после самого грандиозного облома в своей жизни он выходил из Катиной комнаты и спускался вслед за ней по лестнице, сохраняя в душе эти два странных ощущения: ярость и необходимость найти некий баланс.
Они вернулись на первый этаж. Мягкий свет играл на зеркалах и орнаменте, врезанном в филёнки мебели. Отблески огней трепетали по всему залу, на гладкой поверхности рояля, матовой коже дивана, мягко замирая в складках занавесок. Рыбки беспокойно атаковали стенку аквариума, противоположную той, что была обращена к камину.
Андрей подбросил дров в огонь, и на его покрытых холодным потом висках задрожали багровые отблески. На стене запрыгали дрожащие тени, похожие на морских коньков. Выражение его лица свидетельствовало о крайней степени изумления, однако, это можно было расценить и как вынужденную покорность и мрачное безразличие. Ему не верилось, что всё так могло с ним произойти.
Затуманенным взглядом он оглядел помещение и сказал просто для того, чтобы что-то сказать:
– Какой здесь идеальный порядок. Первый раз вижу, чтобы в доме, тем более таком большом, везде было бы так чисто и убрано.
Катя прошлась по залу, и, мягко улыбаясь, опустилась на диван:
– Спасибо. Мне нравится, когда в доме всё аккуратно, и мои ночные кошмары в основном связаны с тем, что в доме вдруг возникает беспорядок. Например, мне часто снится, что я оказываюсь в комнате с кучей одежды на полу и никак не могу её разобрать. Что бы я ни делала, одежда всё появляется и появляется, а я не могу её убрать. Меня это сводит с ума! В этих снах ужасный бардак. Мне очень хочется навести порядок, я ведь люблю убираться. Но кучи становятся всё больше и больше или появляются на потолке – я даже не понимаю, откуда они там. В общем, я люблю организованность и порядок во всём.
Андрей выглядел, как раненый зверь, его взгляд выдавал первобытную боль. Он уже достаточно натерпелся от неё и наслушался её откровений, чтобы уяснить, в какой части своей жизни она допускает полную неорганизованность. Анализируя эту область, она задумчиво смотрела на огонь, мимо аквариума с рыбками, которые уже перестали проявлять беспокойство в связи с близостью мощного источника тепла, вместо этого они замерли на одном месте и казались неживыми.
– Я считаю… я считаю, что любви надо отдаваться полностью, а если обожжёшься, то обожжёшься. Не обращать внимания на мнение других. Надо, чтобы весь мир был против тебя. Влюбляться надо быстро, надо уделять этому всё внимание и много не думать. Если начинать много думать об отношениях, в итоге можно отговорить себя от них. Хотя, с другой стороны, я боюсь, что всё в моей жизни пойдёт под откос. Всё неподконтрольное, опасное, рискованное и неосмотрительное меня пугает, ведь от этого могут пострадать мои родители. Такой вот дуализм.
Он ответил, с сожалением качая головой:
– Эх… Как жаль, что мы не встретились раньше, когда ты «отдавалась любви полностью», «влюблялась быстро, уделяла этому всё внимание и много не думала»…
– Может сложиться впечатление, будто я вела какую-то беспорядочную жизнь, – с печальным лицом протянула она. – У меня было несколько изматывающих романов, обычно они продолжались не более четырёх месяцев, потом отношения разваливались, после чего я полтора года переживала расставание. Однако мысль о долгих отношениях мне всегда нравилась… хотя, с другой стороны, иногда люди живут вместе вечность и при этом чувствуют себя несчастными. Должна быть золотая середина.
Подойдя к роялю, она принялась рассматривать ноты, словно отыскивая в знаках музыкального письма нужный ответ.
– Когда говорят: «чрезмерно дотошный», «обсессивно-компульсивный» или «организованный», то подразумевают, что человек равнодушный, но я не такая. Я очень открытая, когда общаюсь с новыми людьми. Просто я не хочу становиться причиной хаоса, который может повредить моим родителям. Я не хочу подводить ни их, ни себя, или чтобы все узнали, что я опозорилась.
– Не думаю, что отношения со мной – это какой-то позор, – обиженно откликнулся он. – И если тебе нужны долгие отношения и это твоё новое правило, то моя кандидатура в этой номинации – самая лучшая.
Она вскинула спокойные глаза и снисходительно вздохнула:
– У меня есть правила для многих сфер жизни. Любовь в их число не входит.
Андрей уныло согласился: да, надо всё по-серьёзному, выждать два месяца до нового года, а там будет видно. Взволнованно глядя на неё, дрогнувшим голосом он заявил, что их встреча – это лучшее, что могло с ним случиться, что раньше он был в гуще безумия, а сейчас может сосредоточиться и нормально работать дальше. Видя её сосредоточенное внимание, он продолжил:
– Сейчас я гораздо более сфокусирован. Совсем недавно мне было необходимо, чтобы меня окружал хаос, конфликт, суматоха, веселье. Какое-то время я был вечно навеселе, сидел, как в материнской утробе, понимаешь? Наверное, так было потому, что я не хотел чувствовать какие-то вещи. Просто всё… чёрт… всё дело в желаниях. Понимаешь?
Она кивнула, и он, приободрившись, добавил:
– Наша общность… наше единство представляется мне железной стеной, о которую неминуемо разобьются преследующие меня неприятности…
Внезапно она, к чему-то прислушавшись, прервала его:
– Извини, я на секунду отойду.
Проследив за ней взглядом, как она дойдёт до двери, Андрей повернулся к камину. Пламя немного утихло, и он стал бросать туда одно за другим поленья, беря их из специальной ниши. Позаботившись о тепле для рыбок, он принялся шагами, в такт своим невесёлым думам, мерить территорию, несказанно томясь, осаждаемый тяжёлыми мыслями. «Да, уж, много загадок втиснула эта подруга в мою свободную от забот голову»…
Андрей привык работать с людьми, зная их характеры и наклонности… это касалось не только работы. В своей многосторонней деятельности владелец бизнеса никогда не испытывал одиночества. Если он сталкивался с особо трудным характером, то рубил с плеча, задействовал весь доступный ему арсенал обольщения помимо личных качеств: дорогая машина, приличная квартира в центре Петербурга, шикарные заведения, заграничные поездки. Как далёк оказался весь этот привычный и разумно налаженный мир сейчас, когда он лишился почти всего, здесь, в Волгограде, где он увяз, как в болоте, и где ему уже и по улицам ходить опасно! Банкротство и два уголовных дела отделяли его от тех счастливых времён, когда он был по-настоящему свободен.
Но главное в этом эпизоде с Катей было то, что впервые в жизни он попал в условия, где выработанные за долгие годы средства убеждения людей бессильны и даже неуместны.
