Татьяна Казакова - Ничего себе пошутила
Я помню, Наташка рассказывала, как дачники пытались вырастить их. Считалось, что в сосновом лесу воздух очень полезный. Но сосны не приживались, видимо, почва не та. В основном тут росли березы, липы и ивы вдоль берега.
Я помню однажды, когда нам было лет по восемь, Наташкины родители взяли нас с собой. Здесь еще ничего не было, на участке были одни пни, которые Наташкины родители выкорчевывали. Это был адский труд.
Спали мы в палатке, готовили на костре, было очень весело. Вечером мы сидели с взрослыми возле костра и пели песни под гитару. На гитаре играл Наташкин отец. А через два года они построили домик, совсем маленький, две комнатки и терраску, которая заменяла кухню. А еще через два года Наташкин отец бросился в речку, спасая маленькую девчонку. Девчонку он спас, а сам утонул.
С тех пор Наташкина мать туда не ездит, и каждый год собирается продать эту «чертову дачу». Но с каждым годом продать ее становилось все сложнее. Вроде место хорошее и недалеко от Москвы, но цивилизации никакой, газ не проведешь, водопровод не сделаешь. Особняки не строят – не выгодно. Из 50 домов обитаемы половина и то хозяева бывают только наездами. Поэтому, когда въезжаешь на территорию кооператива, тишина поражает. Иногда залает вдалеке собака, или проедет кто-нибудь на велосипеде.
Машину оставила у калитки, толкнула ее. Не тут-то было. Она была заперта. Они что уехали не дождавшись? Но тут вспомнила – это конспирация, Наташка дала мне ключи от калитки и от дома, вроде если за мной будут следить, чтобы удостоверились, что я одна. Слежки я не заметила, все это ерунда и Наташкины выдумки. Хотела уже им заорать, но подумала – могут обидеться. Хоть бы смазали замок, еле открыла калитку. Прошла по дорожке – ни души. Дверь на терраску открылась легко, но заходить в дом стало страшно. А вдруг их там нет? В это время из-под двери показалась записка. «Заходи», – прочитала я. Тогда я смело открыла дверь и вошла. Меня встретила Наташка. Приложив палец к губам, проводила в другую комнату, где за накрытым столом сидели Петька с Лариской.
– Представляешь, – обратилась ко мне Лариска шепотом. – С утра партизаним, никому не дает слова сказать, – показала на Наташку.
– Ты бы еще к вечеру приехала, – упрекнула Наташка, тоже шепотом.
Я молча выложила на стол торт и хлеб. Лариска тяжело вздохнула при виде торта.
– Как твой радикулит? – Спросила я.
– Больно вставать, а так ничего.
Наташка нацепила на себя куртку цвета асфальта, а Петька нарядился в камуфляжный костюм.
– Мы с Петькой сейчас вылезем в окно и заляжем за кустами, оттуда отлично все просматривается, а нас не видно. Лариска лежать не сможет, пусть сидит в туалете, оттуда тоже все хорошо просматривается.
Лариска попыталась возразить, но Наташка была неумолима. Они приступили к действию. Вначале, вылез Петька, помог Лариске, потом подхватил свою любимую и повел в кусты. Я высунулась за ними.
– Ты куда? – Зашипела Наташка.
– А мне-то что делать? – Растерялась я.
– Жди, – и скрылась.
«Полный идиотизм», – подумала я и вышла на терраску. Позвонила Саше, сообщила, что доехала. Потом нашла старый журнал и стала листать его. Наташка с Петькой хорошо устроились, лежат там в кустиках, целуются, наверное, а вот Лариске не позавидуешь. Может мне прогуляться до туалета. А что? В туалет-то я могу сходить. Но тут хлопнула калитка, послышались шаги и, наконец, показался мужчина. Я похолодела. Он приближался. «Это не Паша», – вздохнула я с облегчением. «Что-то знакомое, вроде, на Георгия похож. Господи! Это же Игорь Моисеевич». Ну вот, приперся. Он говорил вчера что-то насчет знакомых, может не нашел их. Я открыла дверь.
– Здрасьте, Игорь Моисеевич! Вы к знакомым приехали? Они на какой улице живут?
– На Сосновой, но дело в том, что я там не застал никого, – с улыбкой ответил он.
– Может купаться пошли? – Предположила я.
– Не похоже, дом закрыт на все замки. Я вспомнил, что ты тоже сюда собиралась и решил зайти. Не прогонишь?
«Черт бы тебя побрал, теперь надо думать, как тебя сплавить быстрее», но сама при этом гостеприимно пригласила войти. Игорь Моисеевич достал из пакета бутылку вина, коробку конфет и уселся на маленький диванчик у стола. «Это надолго», – с тоской подумала я, поглядывая на дорогу. В конце концов, и Паша, и Георгий могут не приехать, а так хоть будет с кем поговорить. А вдруг он в туалет захочет, там же Лариска сидит. Но, она наверняка, его видела, так что успеет выйти, а Наташке с Петькой и так неплохо. Все это прокрутилось в голове, пока я накрывала на стол.
«Там вдали за рекой засверкали штыки», – донеслось пение.
Если не ошибаюсь, это Ларискин голос. Может это сигнал такой. Может, они с Наташкой договорились, а меня не предупредили. Я выскочила на крыльцо и стала вглядываться в дорогу.
– Ты кого-то ждешь? – Заерзал на диванчике Игорь Моисеевич.
– Абсолютно никого, – сказала я, вернувшись на террасу.
– А кто это поет?
– Это соседка Наташкина. Она всегда поет, – я беспечно махнула рукой.
– Как хорошо, что я тебя застал, – Игорь Моисеевич налил в стаканы вино. Я обратила внимание на этикетку:
– Ой, это сливовое?
– Да, китайское, попробуй.
В памяти возник образ Вадима и китайский ресторан, где мы пили это вино.
– Однажды я пила это вино в китайском ресторане. Мне оно очень понравилось, – я пригубила, но пить не стала. После вчерашнего, мне даже смотреть на него не хотелось.
Воспоминания о Вадиме возбудили противоречивые чувства. Тогда в ресторане он мне нравился, потом я его возненавидела, а когда его убили, жалко стало.
Я тяжело вздохнула.
– Ты, что Ланочка? – Спросил участливо Игорь Моисеевич. Меня потянуло на откровения.
– Игорь Моисеевич, Вы знаете, что Вадима убили? – Он вздрогнул и пристально посмотрел на меня.
– Конечно. Даже репортаж по телевизору показывали. Постой, там вроде упоминалась Соломенная Сторожка. Ты как-то связана с этим? – Он полез в карман, извлек какую-то коробочку и пакетик. Открыв коробочку, он достал пустую сигарету и стал насыпать туда табак из пакетика. Я заворожено следила за его холеными руками.
– Ну, так как, Ланочка? – Опять спросил он. Я с трудом оторвалась от созерцания его рук. Он смотрел на меня прищурившись, растянув губы в тонкие ниточки улыбки. Что-то он мне не нравится. Я раньше и не замечала, какая у него неприятная улыбка. – Ведь Вадим к тебе ехал. Да? – Шеф поднялся из-за стола и неторопливо подошел ко мне. Я стояла перед ним как замороженная, только бестолково глазами хлопала. Он вдруг с силой толкнул меня в комнату и закрыл дверь на щеколду. Я плюхнулась на стул и поняла, что дело мое швах.
– Где дискета? – Он теребил в руках откуда-то взявшийся тонкий ремешок и смотрел на меня совсем не ласково.
– Какая? – На всякий случай уточнила я.
– Хватит прикидываться дурой. Я знаю, что Вадим отдал ее тебе. – Все это он прошипел мне в лицо. У меня язык прилип к небу. От страха, наверное, а может от сушняка. Господи! Сколько раз я видела эти холеные руки, набивающие сигареты. Ну почему я не вспомнила? А он все надвигался на меня, повторяя:
– Где дискета?
«И боец молодой вдруг поник головой», – послышалось с улицы. Опять Лариса.
«Какого черта она там поет?» – Я глубоко вздохнула и только открыла рот, чтобы заорать, как благоухающая ладонь закрыла мне рот, а другая держала голову. Да где же Наташка с Петькой? Чего они ждут? Ой, мама, больно же! Я пыталась вырваться, мотала головой и мычала.
«Но отряд не заметил потери бойца», – опять запела Лариска. За окном что-то хрустнуло. Шеф внезапно отпустил меня и стал заглядывать в окно.
– Кто там? – Спросил у меня. Я поняла, что скрывать больше нельзя, и сказала
– Подруга, – и опять попыталась заорать.
Он метнулся ко мне, взгляд при этом у него был совершенно безумным, опять закрыл мне рот рукой и накинул на шею ремешок. Я захрипела и лягнула его ногой в колено, он завыл и отскочил, а я, спотыкаясь, хотела выбежать на террасу, но он сзади вцепился мне в волосы и опять накинул ремешок.
Поняв, что долго не продержусь, сделала последний рывок и отключилась.
«Ей надо блокаду сделать» Значит, я живая и мне надо сделать блокаду. Приоткрыв глаза, поняла, что лежу в саду на одеяле, рядом Саша, он держит мою руку, но смотрит куда-то мимо. Проследив за его взглядом, увидела лежащую рядом Лариску, вокруг нее стояли мужчины в камуфляже с закрытыми лицами. Один из них колдовал в чемоданчике со шприцем.
– Саша, – окликнула я. Он вздрогнул и испуганно на меня посмотрел:
– Птичка, что ты творишь? Тебя чуть не убили! Идиотка!
Я обиженно заморгала. Миленькое дело! Меня чуть не убили, я же еще виновата. – Ах, я идиотка?
– Ты любимая идиотка, ты самая любимая, – он наклонился ко мне и поцеловал. Его бесцеремонно отстранил парень с чемоданчиком. Мне сделали укол и на одеяле потащили в автомобиль. За мной бежала Наташка и плакала, некрасиво сплющив нос. Надо ей сообщить, чтобы так не делала, ей жутко не идет. Но сказать не смогла, опять отключилась.
