ЛюдМила Митрохина - Уроки тьмы
Волнение от происходящего в природе и пронзительный лунный свет не давали ей спать в эту ночь. Она подошла к окну, очарованная серебристым неземным светом. Взгляд упал на землю, и она вмиг похолодела. Там на снегу под горящим фонарём сидела колли, неотрывно смотря на её окно. Мир потускнел. Всепоглощающая жалость стала разливаться по её телу, вонзая острые стрелы в ноющее сердце. Страшное одиночество живой души, окружённое застывшим молчанием ночных звёзд, обдало ледяным дыханием. Ей стало стыдно за своё тепло, сытость и защищённость. «Всё, – сказала она себе, – я пропала, все выстроенные преграды и уловки рухнули, как карточный домик».
Утром перед завтраком она, как обычно, вышла, чтобы пойти в павильон выпить минеральной воды. Колли уже ждала её у входа. Как ни в чём не бывало, она засеменила рядом, вошла с ней в застеклённый павильон, уставленный редкими декоративными цветами и растениями, дождалась, когда она осушит стакан, и повела её из павильона. Идя впереди, колли постоянно косила взгляд в её сторону, предлагая следовать за ней. Проходя заледеневшие за ночь лужи, она разбивала их лапой и пила из них воду. Мила, как привязанная, ходила по её тропам с засохшими серо-бурыми волнообразными камышами, по живописным перелескам вдоль минерального озера со старыми сгнившими мостками, ощущая морозную свежесть, утреннюю тишину и первобытный покой. Им было хорошо вместе. Мила говорила с ней обо всём. Сказала собаке, что она – Руса, и это имя ей к лицу. Руса сразу же стала откликаться на своё имя. Будто по часам, Руса привела её на завтрак, по-деловому устроившись недалеко от корпуса.
Итак, началась ревностная собачья преданная служба и её разрастающаяся с каждым часом радость от соприкосновения с этим удивительным, трепетным, добрым и умным существом. Руса обходилась без лая. Она легко передавала свои мысли и настроение выразительностью глаз, походкой, поворотом головы, позой или кончиком чуткого лисьего хвоста. Врождённой пластикой, как балерина, она грациозно доносила до неё всю минорно-мажорную гамму чувств, живущую в ней. Руса была наделена очаровательной женственной походкой. Поигрывая бёдрами, на стройных высоких лапах, покачивая в такт великолепным рыжим хвостом с кокетливым белым окрасом на кончике, она притягивала все взгляды, как людей, так и собак. Мощная шея, обрамлённая густой белой манишкой, удлинённая аристократическая морда с выразительными глазами, породистые приопущенные небольшие мягкие ушки, сдержанная манера поведения – внушали уважение и интерес.
С каким поистине царским великодушием она относилась к маленьким дворовым псам и кошкам, оставляя для них кусочки еды и деликатно отходя в сторону, замечая их настороженность! Как гордо и независимо она держалась перед крупными собаками, которые старались её обходить стороной! «Неспроста», – подумала Мила. Такое отношение к себе можно завоевать только в борьбе. Когда однажды к ней со всего разбега подлетел огромный молодой пёс, Мила увидела, как Руса молча, не рыча и не отступая, по-волчьи оскалила все зубы.
Оскал она держала до тех пор, пока он не увидел его и не отпрыгнул назад. Такого звериного оскала у собак она не видела прежде. Ей стало легче на душе. Это тоже помогает выживать Русе.
В скором времени они стали почти неразлучны. Лишь на ночь и дневной сон расставались. Медицинский персонал санатория был удивлён тем, что Руса впервые выбрала для сопровождения женщину. Так как ночи стояли морозные, Мила с дежурными медсёстрами после ухода начальства запускали Русу в холл, пряча её под столом, откуда она не выходила и лежала неподвижно, наслаждаясь теплом. На прогулках Руса не желала, чтобы её гладили отдыхающие. Молча терпела ласку короткое время, а потом чуть-чуть оскаливалась, давая понять, что ей это неприятно. Мила понимала и просила людей отойти.
Однажды поздним холодеющим вечером пошёл сильный дождь со снегом. Мила стала искать Русу, чтобы впустить в холл на ночь, в душе надеясь, что всё же есть у неё какое-нибудь местечко под крышей. Неожиданно она увидела в насыпи песка какое-то движение. Подойдя ближе, обнаружила, что в выкопанной ямке, свернувшись калачиком, подрагивая, лежала Руса. Она поняла, что Руса всю зиму спала под открытым небом. Шерсть на теле из-за плохого питания была тусклая и прореженная. Как она не закоченела зимой? Видно, добросердечные медсёстры, впускавшие её иногда в холл в жестокие морозы, помогли ей выжить. Мила стала метаться по корпусам санатория, чтобы пристроить Русу на ночь как охранную собаку. Просила сторожа корпуса, где находился концертный зал и кинотеатр. Но все ссылались на запрет начальства.
На прогулках Мила разговаривала с Русой о наболевшем, убеждая её, что скоро лето и, может быть, всё образуется. На что собака поджимала хвост и опускала голову, делая вид, что её что-то сильно интересует на земле. Мила потеряла аппетит, покой и сон. Лечебный источник производил на неё обратный, отрицательный эффект. А когда она пошла на концерт классической музыки в исполнении детского ансамбля местной музыкальной школы, то поняла, что нервы её окончательно сдали. Под грустные мелодии и чистые детские голоса она захлёбывалась немыми рыданиями и, пряча за программкой зарёванное лицо, видела перед собой сквозь пелену слёз размытую акварель собачьей морды с трагическими человеческими глазами, полными отчаянья и безнадежности. Мила, наконец, узнала эти глаза. Это были тёмно-карие глаза её матери, скорбящие по утратам в безысходной тоске, затравленные одиночеством и сердечной болью. В то время у неё была свадьба, у мамы – развод с отцом после почти тридцатилетней совместной жизни. С этой незатянувшейся раной мама вскоре и ушла из жизни…
После концерта Руса ожидала её у выхода.
– Руса, – сказала она ей, – ты видишь, что я уже не в состоянии бороться с собой. Пошли звонить мужу, чтобы он дал нам согласие, ведь на нём будут твои вечерние прогулки из-за моих поздних приходов с работы.
Так началась эпопея утомительных нервозных звонков мужу, с аргументами, просьбами, колебаниями и отказами. Мила носилась с Русой по собачьим тропам, передавая телефонные разговоры, терзая себя и её. Они явственно ощущали, что время близится к концу. Мила в страшных сценах представляла себе, как она с чемоданом в руках переступает через Русу, садится в автобус и уезжает у неё на глазах. Одна только мысль об этом повергала её в ужас. Руса терпеливо и мужественно ожидала свой «смертный» приговор. Мила же твёрдо знала, что без неё она умрёт – и быстро.
Осталось три дня до отъезда. Мила почернела, исхудала и измучилась. Руса вдруг куда-то пропала. Неожиданно к ней подошли две женщины и сказали, что на их глазах на совершенно пустынной улочке легковая машина сбила колли. Был стук, но собака вывернулась из-под колёс и убежала. Мила стала методично обыскивать все закоулки парка, знакомые собачьи тропы, близлежащие улицы и дома, чтобы найти свою несчастную подругу и никуда больше от себя не отпускать. Она увидела её, шедшую ей навстречу, чуть прихрамывающую, вытянувшую по ветру свой длинный нос, улавливающий в воздухе её запах – запах последней надежды. У Милы были глаза красные от слёз, у Русы – с кровавым подтёком от удара. Они побрели к телефону. Когда муж взял трубку, говорить она не могла. Из горла вырывались судорожные всхлипы и непонятные междометия. Ком слёз душил её и разрывал слова на части. После длительной паузы муж произнёс: «Ладно, приезжайте!»
Такого счастья и облегчения души Мила никогда не испытывала. Выбежав из корпуса, она закричала:
– Руса, мы едем домой!
Колли всё поняла. Они побежали в свой корпус, чтобы сообщить эту новость медсёстрам. Миле разрешили взять собаку к себе в комнату, чтобы они не разлучались. Устав от переживаний, под радостные голоса Руса, уже не прячась за стол, повалилась поперёк холла на бок и отрешённо заснула. Мила решила, что, пока Руса спит, она успеет сбегать в соседний корпус, чтобы сделать ещё один звонок. Выйдя из корпуса после телефонного звонка, она увидела её, сильно взволнованную. Как ей позже рассказали, через несколько секунд, не слыша её голоса, Руса вскочила и стала метаться по холлу.
Медсёстры стали её успокаивать и говорить, что хозяйка скоро придёт. Чувствуя родной запах, понимая, что Мила ещё не ушла далеко, Руса, не веря человеческим обещаниям, со всего разбега стала кидаться грудью на стеклянную дверь, стараясь вырваться из помещения. Она билась в полном отчаянии и ужасе, что потеряла её, пока спала. Потрясённые женщины открыли дверь, и Руса вихрем помчалась по следу. Больше они никогда не расставались, не предупредив друг друга, где надо ждать.
И вот уже в номере Руса спала в кресле рядом с кроватью Милы, направив свой длинный нос на неё, периодически тыкая им в её спящее лицо, видимо, чтобы убедится, что она рядом. Мила была приятно удивлена её поведением в быту. Руса не терпела никакого насилия и команд. В чём они с ней были удивительно схожи. Она решила вымыть Русу в ванне. Налила воды и повела её к ванне, подталкивая сзади, затем потянула за холку. Руса упёрлась, как ослик – собаку не поднять, а вымыть надо. Мила растерялась. А потом стала её просить самой прыгнуть в ванну, приведя для этого довольно убедительные аргументы. Руса всё выслушала и без команды прыгнула в воду.
