Юлия Монакова - Артистка
– Ладно, всё, – устало вздохнула актриса. – Мне пора. Обустраивайся. Я позвоню тебе из Козьмодемьянска.
Чмокнув дочку в щёку, она вышла, не удостоив Вику даже взглядом, словно та была пустым местом, абсолютным нулём. Наверное, эту полную, несчастную женщину следовало пожалеть. Захудалая актриса, чьей самой звёздной ролью навеки стало какое-нибудь «барышня, изволите одеваться?», гастроли в провинциальном городке… Можно было легко вообразить себе эту прелесть: Дом культуры совкового типа и не слишком-то интеллигентная публика, которая повалит на представление чисто из любопытства («московские артисты приехали!»), а вовсе не из любви к искусству; обшарпанная захолустная гостиница; питание в дурной столовке… Однако Вике отчего-то не хотелось ей сочувствовать.
Впрочем, дочь не уступала матери в хамоватости. Когда за Анжелой закрылась дверь, Даша беззастенчиво уставилась Вике прямо в лицо, а затем нагло выдула большой пузырь из жвачки и с оглушительным звуком лопнула его.
– Так значит, ты и есть папина новая тёлка? – лениво протянула она, ничуть не смущаясь.
Вика моментально взбесилась. Ну ладно, переходный возраст, плюс дочерняя ревность, это всё можно понять… Но не настолько же?!
– Папе твоему я, может быть, и тёлка, – процедила она сквозь зубы, не скрывая своей неприязни. – А вот тебе – Виктория Владиславовна. Больше не смей мне тыкать, не доросла ещё. Изволь обращаться ко мне на «вы», понятно?
Даша несколько оторопела от такой отповеди – видимо, привыкла, что все предыдущие отцовские любовницы ведут себя с ней заискивающе-ласково. Однако признавать поражение девчонка не желала. Демонстративно фыркнув, она перекинула ремень своей дорожной сумки через плечо и обратилась к домработнице:
– Тётя Глаша, гостевая-то, надеюсь, свободна?
– Да, конечно, – засуетилась та. – Можешь там располагаться… Помощь точно не нужна?
– Точно.
– Тогда разбери вещи, мой руки и приходи на кухню, я тебя покормлю.
Даша проследовала по лестнице на второй уровень.
– Неудобно как получилось… – прошептала тётя Глаша. – Видимо, Санечка забыл, что обещал дочку забрать.
– Бывает, – криво усмехнулась Вика.
Настроение у неё испортилось. Стало совершенно очевидно, что её планам на романтические совместные выходные с Александром не суждено сбыться. Она вообще начала подумывать, что уместнее всего для неё в этой ситуации было бы убраться к себе в общагу, даже если это обозначало бы полную капитуляцию – то-то девчонка порадуется!.. Однако вернувшийся Александр отговорил её уезжать.
– Белка, если откровенно… – признался он в некотором смущении, – я толком не знаю, как общаться с Дашкой, как себя с ней вести. Твоё присутствие мне бы очень помогло, правда.
– Однако твоя дочь от меня совсем не в восторге, – заметила Вика.
Александр притянул её к себе:
– Зато от тебя в восторге я. Это самое главное, и ей придётся с этим отныне считаться.
Впрочем, Даша больше не отмачивала никаких закидонов – вела себя сдержанно и предельно вежливо. Она вообще оттаяла при появлении Белецкого – было совершенно очевидно, что она обожает отца, буквально боготворит его, гордится им и идеализирует.
– Даша к тебе так сильно привязана, – сказала Вика, когда все домочадцы разошлись по отведённым им комнатам и она осталась с Александром наедине. Пресытившись бурными ласками, они лежали в постели и негромко разговаривали при свете ночника – это было любимое Викино времяпровождение, в нём таилось столько чуткости, наполненности и смысла!
– Да, она меня любит. – Он с рассеянной нежностью гладил Вику по волосам, теребил в руках рыже-золотистые пряди, вдыхал их аромат. – Я тоже её люблю, несмотря на… несмотря даже на то, что до сих пор не могу толком найти с ней общий язык.
– Тебе и не надо его находить, – убеждённо заявила Вика. – Даша сделает всё, что ты скажешь. Она буквально в рот тебе заглядывает!
– Меня беспокоит подобное возвеличивание, – признался он после недолгого молчания. – Вот это… отношение снизу вверх, безоговорочное обожание и вера. Прежде всего, я того не стою…
– Стоишь, стоишь!.. – запротестовала было Вика, но он мягко накрыл её губы своей горячей ладонью.
– Нет, не стою, – возразил он решительно. – «Не сотвори себе кумира», гласит вторая заповедь… Ну, и затем, прозрение рано или поздно всё равно наступит. И оно будет очень болезненным. Я очень боюсь, что когда-нибудь она узнает…
– Что узнает? – не поняла Вика.
– То, что я никогда не любил её мать. Ни капли. И, если бы не беременность…
– То есть попользовался – и всё? – укоризненно заметила Вика. – Типичный брак по залёту?
Александр вдруг разволновался, сел на постели и потёр виски. Даже в волнении он был невыразимо прекрасен, и Вика в миллионный раз поймала себя на том, что любуется им. «Не сотвори себе кумира», говорите?.. Ну-ну…
– Послушай, – произнёс он, – я тебе сейчас открою тайну, при условии, что ты никому, ни при каких обстоятельствах, никогда…
– Я поняла! – торопливо перебила Вика, умирая от любопытства узнать этот страшный секрет, и по-детски заверила свои слова клятвой: – Пусть у меня язык отсохнет, если что!
Александр улыбнулся.
– В общем… чёрт, сам не верю, что тебе это рассказываю… Короче, Даша мне не родная.
Вика вытаращила глаза.
– В смысле?
– Она не моя дочь. То есть… Я, конечно, записал её на своё имя, тем самым фактически признав отцовство, и всегда держался с ней, как отец, но… Анжелка была беременна не от меня, когда мы поженились.
Вика сглотнула ком в горле.
– А ты… знал?
– Конечно, знал. – Он усмехнулся. – Я потому и сделал ей предложение. Типа, благородство проявил. Спас даму, попавшую в трудную ситуацию.
– И всё-таки я не очень понимаю… – призналась Вика.
– В общем, с Анжелкой мы были просто хорошими друзьями, и оба в тот период переживали не очень удачные романы. Я был влюблён в девушку, которая не отвечала мне взаимностью. То есть даже ни на капельку.
У Вики не укладывалось в голове, что Белецкий может быть безответно влюблён. Да разве это возможно – любить в этом мире хоть кого-то, кроме него?..
– Ну вот. Что касается Анжелки, то она тогда встречалась с женатым, который, конечно, ничего ей не обещал. Она умудрилась залететь – специально, думая тем самым привязать его к себе… А он, узнав о беременности, устроил скандал и потребовал немедленно решить проблему. Даже угрожал. Она металась, ревела, трусила делать аборт, но растить ребёнка без отца тоже боялась, да и любовничек ей бы этого не простил. Мне стало жаль её… Отчасти из этого чувства жалости, отчасти назло той девушке, которую любил… я и предложил Анжелке разумный, как мне тогда казалось, выход из положения.
Он помолчал немного, собираясь с мыслями и воскрешая в памяти те события почти шестнадцатилетней давности.
– То, что наш брак – ошибка, стало понятно чуть ли не в загсе. Но отступать было некуда… Все были уверены, что я – отец этого ребёнка, и когда Дашка родилась, я покорно продолжил играть придуманную роль. Постепенно я и сам к ней привязался, полюбил её… Я действительно, искренне, считаю её своей дочерью. О том, что по крови мы с ней не связаны, не в курсе даже моя мама. Просто она такой человек… Она не приняла бы неродную внучку. Тем более и к Анжелке она симпатии не испытывала и нашу свадьбу никогда не одобряла.
Вика сочувственно вздохнула. Белецкий взглянул на неё искоса и продолжил, поколебавшись:
– Но, впрочем, это ещё не самая большая тайна. А главное… Главное – то, что у меня не может быть детей.
Ей показалось, что она ослышалась.
– Что?
– У меня не может быть детей, – внятно повторил он, но Вика всё ещё не могла осмыслить эту фразу.
– Как это?
– Понимаешь, – он невесело улыбнулся ей, – бесплодие бывает не только у женщин.
– Как… ты узнал? – выдавила она из себя машинально, хотя именно этот вопрос её не особо интересовал, он просто отвлекал внимание от главного, страшного.
– Мы с Катей, второй женой, хотели ребёнка, – отозвался он, глядя в сторону. – Ничего не получалось. Обследовались у хороших врачей. У неё было всё в полном порядке, а я… вот так, в общем.
– То есть это окончательный диагноз? – спросила Вика почти шёпотом. – И ты никогда-никогда…
Он пожал плечами.
– Я не очень разбираюсь во всех этих врачебных диагнозах и терминологии. Понял только, что мои проблемы требуют долгого обстоятельного лечения… И лучше всего – за рубежом. У меня на это нет ни времени, ни, пожалуй, желания…
Однако при этих словах голос Александра еле заметно дрогнул, и невысказанная тоска бездетности захлестнула Вику, как кнутом. «Такой генофонд пропадает…» – подумала она, глядя на Белецкого, словно впервые, рассматривая его тонкие аристократические черты, синие грустные глаза, безупречный профиль… Странно, она ведь и сама раньше не хотела детей, всегда уверяла, что является убеждённой чайлдфри, а теперь у неё почему-то ёкнуло в груди. Как же так? И она никогда не родит ему сына?..
