Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том пятый. Одинокому везде пустыня
Еще через два с половиной часа Мария была на пирсе Бизертинского порта. Там она увидела, что яхта стоит почему-то далеко в гавани – это ее смутило. Почему? Но тут ей подали ялик с гребцами, и скоро уже Николь приветствовала ее на борту «Николь». И сразу же моторы застучали на полные обороты, и яхта двинулась из створа бухты в открытое море. Мария даже сообразить ничего толком не смогла, только поняла по хитрым глазам Николь, что та не только что-то замыслила, но уже и осуществила.
– Спустимся в мою каюту, дует, – сказала Николь и почти силой потащила Марию за собой.
Обзор в каюте был потрясающий, и Мария на какое-то время забыла обо всем на свете.
XXVII– Ну, моя любимая кузина. И что ты тут против меня замыслила? – лукаво глядя на Николь, спросила ее Мария, когда яхта вышла в открытое море и стало слышно, как наверху ставят парус.
– Ха-ха-ха! – упав ничком на широкую кровать, захохотала Николь и, как девчонка, задрыгала от восторга ногами, так, что туфли полетели в разные стороны. – Секрет! Секрет! Ха-ха-ха!
Мария села в удобное кожаное кресло напротив кровати и стала ждать, пока ее названая старшая сестренка успокоится.
Наконец Николь отсмеялась и по-детски хитро взглянула на Марию сквозь пальцы.
– Так говори же! – миролюбиво попросила ее Мария. – Говори, не тяни душу!
– Я, конечно, подлая, – отнимая от лица руки, сказала Николь, – но уж очень мне хотелось тебя развлечь!
– Догадываюсь, – Мария взглянула на нее с улыбкой, а у самой сердце похолодело: «Неужели она сделала то, что мне кажется?»
– Да, – вставая с кровати и подбирая разбросанные по ковру туфли, подтвердила Николь, – от тебя не скроешься. Но, извини, мне правда очень хотелось тебя развлечь! Ну что, пойдем на палубу?
– Давай еще посидим здесь, – попросила Мария, собираясь с духом.
– Ладно, – охотно согласилась Николь. – Ты знаешь, я все эти дни так за тебя переживала! Мне очень понятно то состояние, которое у тебя было и еще чуточку осталось. Я испытала похожее, когда меня вышвырнули из марсельского варьете, и тут же умерла мама, и отец запил горькую. Со мной тогда тоже случилось что-то подобное. Хотя это другое, я понимаю… но жить не хотелось. А потом все прошло, и я опять втянулась, как сказал бы мой муж, встала в строй.
– Спасибо, дорогая сестренка. – Мария взглянула на Николь с благодарностью и подумала, что та далеко не такая простенькая капризная барынька, как думают о ней многие. К сожалению, почти все люди живут искаженными представлениями друг о друге. Дело, наверное, в том, что львиную долю фактической, этической и всякой другой информации каждый человек получает от того самого человека, о котором и составляет свое мнение. Не зря ведь говорят: как ты сам себя преподносишь, так люди о тебе и думают. Иногда наступают прозрения… но это уже совсем другая тема. Хотя и прозрения могут возникать на ложной или во всяком случае деформированной основе, но это мало кто учитывает, особенно из прозревающих.
Николь подошла к окну и стала смотреть в море и в небо, – картина завораживала, и она замолчала надолго.
А Мария тем временем думала о своем новом положении: понятно, что там, наверху, на палубе, Михаил и, наверное, его отец инженер-механик. Конечно, в пути они не помешают, море неспокойное, сильный боковой ветер. В такую погоду с парусом могут управиться только очень ловкие и опытные, а про команду яхты этого никак не скажешь. Так-то оно так, но…
– Ой, смотри! – прервала ее размышления Николь. – Смотри, как закипает вода, цепочками, вон там, слева по борту. Это то, о чем нам рассказывал мсье Пиккар. И чайки кричат! Ты слышишь?
– Слышу? Как я могу услышать через стекло? Вижу – да, они там прямо кишат!
Яхта проходила мимо рифов вблизи бывшего Карфагена. Вода действительно вскипала там цепочками, словно кто-то силился вынырнуть. А крики чаек, наверное, были похожи на отчаянный зов о помощи.
– Это те самые юноши и девушки из знатных семей Карфагена, которых римские легионеры столкнули за борт своих галер, – тихо проговорила Мария. – Боже мой, как все связано в этом мире! Потянешь за одну ниточку, а вытянешь целый клубок.
– Да, – сказала Николь, – красивую историю рассказал нам мсье Пиккар. Кстати, он вполне ничего… у тебя как с ним? – она добавила это таким тоном, как будто бы и не настаивала на ответе. Но Мария все-таки ответила.
– Трудно сказать. Сейчас я вообще ничего не знаю.
Они помолчали. Каждая о своем. А потом, не сговариваясь, двинулись к двери.
Ветер на палубе свистел пронизывающий, и оголтелый крик чаек доносился от рифов довольно громко.
– Как они противно кричат! – поморщилась Мария.
– Выхватывают друг у друга рыбешку – вот и возмущаются, – ответила Николь. – О-ля-ля! Холод собачий, я пошла одеваться, – и она тут же спустилась в свою каюту.
А Мария осталась на палубе.
Было ли ей холодно?
Она этого не замечала. Она видела перед собой только инженера-механика Груненкова Ивана Павловича, светловолосого, голубоглазого, ладного, еще молодого мужчину. Он улыбался ей на все «тридцать два» и кланялся.
А она стояла, как истукан, а потом вдруг у нее сорвалось с губ:
– А где ваш Миша?
– Миша? – Инженер-механик как-то растерялся, оттого что вопрос был задан почти трагическим шепотом. – Миши здесь н-нет… Миша…
– Да-да-да, простите, я сейчас, – и Мария застучала каблучками вслед за Николь, но уже не в ее, а в свою каюту.
Ее каюта была поменьше, но обзор моря и неба и отсюда открывался замечательный. Мария мельком взглянула в окно на небо, на море, а потом села в кресло спиной к окну, и тяжелая, безысходная тоска навалилась на нее, как будто плиту надвинули. «Это сколько же телепаться до этого Марселя? А потом тащиться в поезде до Парижа? Какая скука! Какая смертная скука!» Она хотела поплакать от обиды, но даже не плакалось, так ей было горько. «Вот так всегда, – думала Мария, – блеснет одно, а выплывет другое. Какая тоска! И улыбается этот Иван Павлович, как китайский болванчик. Мастер-ломастер! Ну, Николь! Я тебе воздам по заслугам! А где же этот бедный Миша? Небось копается с каким-нибудь мотором где-то в мастерских Бизертинского порта. Кстати, их хорошо бы купить… Сейчас они могут стоить чепуху, а со временем… Да, надо сказать Хаджибеку. А губернатор поможет со сделкой, они перед ним все трепещут».
– Эй, вот ты где! – заглянула в каюту Николь.
– Входи, – пригласила Мария.
– А я тебя ищу, а ты пропала, – затараторила Николь, – а он, ох, как хорош! У тебя со вкусом все в порядке! – Она лукаво стрельнула в Марию глазами и дурашливо потупилась, хлопая ресницами.
– Не валяй дурака, – почти зло сказала Мария, – ты ведь прекрасно знаешь, что если речь идет об инженере-механике, то он скорее твой, чем мой.
– Это еще почему? Только оттого, что я старше тебя?
– Нет, – засмеялась Мария. – А почему? Ты знаешь не хуже меня. Ладно. Давай хоть пасьянс разложим от скуки, ты взяла карты?
– А как же! Я без них никуда не езжу. Сейчас принесу.
Николь принесла запечатанную колоду карт. Мария затеяла довольно простенький пасьянс, и он сошелся.
– Тебе в картах везет, – подмигнула Николь.
– Твой прозрачный намек понятен, – в тон ей отвечала Мария, – но я и в любви не теряю надежды.
– Правильно делаешь! – Николь чмокнула Мари в щеку. – Боже мой, как я счастлива, что хоть на старости лет у меня появилась такая сестренка, как ты!
– Ну, тебе до старости еще далеко. Не кокетничай! Ты выглядишь изумительно!
– Спасибо. Я чувствую, что ты не врешь.
– А когда я тебе врала?
– Ну, – Николь помедлила с ответом, – ну, наверное, ты права, я что-то не припомню.
И обе они одновременно подмигнули друг дружке.
– Кстати, мы уже давно вышли в открытое море, и не грех накрыть в кают-компании второй завтрак. Ты не против, если я приглашу инженера? – спросила Николь.
Мария пожала плечами: мол, какая разница? Но тут же спохватилась и добавила:
– Пригласи обязательно.
– Хорошо, тогда я пошла распорядиться, – Николь игриво выпорхнула за дверь.
Кают-компания на этой большой, фактически океанской яхте была отделана красным деревом и инкрустирована перламутром. Притом не тяпляп, а с большим вкусом, с тем артистизмом, который отличает подлинное от подделки.
Стол в кают-компании был накрыт на три персоны и прекрасно сервирован.
– Право, неловко, – бормотал Иван Павлович, усаживаясь за стол и пряча под белой скатертью свои иссеченные работой с металлом грубые кисти рук.
– Очень даже ловко, – отвечала ему Мария, – мы искренне рады вам. И просим впредь обедать и ужинать вместе с нами. Вы равный.
– Спасибо, спасибо за честь. – Иван Павлович покраснел, а его блеклые голубые глаза вдруг налились синевой и заблестели. – Я это, я не успел вам сказать давеча на палубе: мой Михаил ведь поступил в Марсельское военное училище и теперь уж, точь-в-точь как я, будет подводником.
