Елена Котова - Акционерное общество женщин
– А мы успеем? А вдруг завтра позвонит следователь и вызовет меня на допрос на следующий день? А мы с вами еще не готовы?
– Так я же его сегодня навестил. Мы с вами придем к нему, когда будем готовы. Так что действовать будем не спеша, но и без промедления. А на сегодня я откланиваюсь.
Вульф-Бобоевич вышел, а Катька, попросив Таню вызвать машину, задумалась: откуда он знает, что именно сказал ей Мэтью три дня назад, если они так и не познакомились? Она была рада паузе в разговоре с Германом Генриховичем. У нее уже голова шла кругом, она боялась стен, у которых, возможно, есть уши, снова думала о взломе ее компьютера…
Приехав домой, она приняла душ и залезла под одеяло думать о словах Вульфа-Бобоевича. Идеосинкратичность их женской теории… В финале – мощный союз всех живых и мертвых и полная трансформация всего человеческого восприятия. Катьке никак не давалось понимание, что такое «трансформация всего человеческого восприятия»… К тому же в голову лезли совсем другие мысли. О событиях, последовавших непосредственно за их поездкой в село Степанчино. Про них, пожалуй, даже адвокату знать было бы лишним. Тем более что они ну просто никак не могли относиться к делу, по крайней мере к уголовному. Но к их делу, к жизни основательниц страхового общества они были очень и очень относимы…
Глава 8
Пытки в подвале, в мансарде и в «ритце»
Но ты, владычица любви,
Ты страсть вдохнешь и в мертвый камень:
И в осень дней твоих не погасает пламень,
Текущий с жизнию в крови.
Павел Силенциарий.
Стихотворение (около 570).Пер. К.Н. БатюшковаКак же Катька злилась тем летом, что Алена свинтила с поездки в село Степанчино! Она шипела Полине, что все дело в Мэтью, а та напоминала Катьке, как Алена окрысилась на нее по дороге из «тетюшей». Убеждала не плодить склок в руководстве, не обсуждать роман Алены и Мэтью, про который, если верить Тане, ответственному секретарю совета директоров, все и так все знают.
– А сам Мэтью-то знает? – ехидно спрашивала Катька.
– А какая, в сущности, разница? – отвечала Полина.
– В сущности, никакой, – признала Катька. – Фиг с ними. Еду в отпуск, на этот раз на две недели, уж извини, что так долго. Мне обязательно надо во Франкфурт к своим заскочить. Сына с весны не видела, а тут он к отцу собрался, звонит мне: «Мам, непременно приезжай, мне с вами обоими надо поговорить». Наверняка либо опять работу менять собрался, либо с девицей очередной разъезжается, а с другой съезжается. В любом случае опять будет подлизываться, чтоб мы с отцом ему денег подбросили… Как я по нему соскучилась, Полин! Ну, а потом на недельку к Клаусу. Тот тоже скучает, и я скучаю. Но честно говоря, больше рада тому, что будем вместе, все-все другу будем рассказывать, неспешно завтракать на террасе, он, как всегда, будет ворчать то и дело. А вот истома желания… Есть где-то, но глубоко, на втором плане. Может, я Алене просто завидую? Представляешь, как ее колбасит в любовной горячке?
– Чего хорошего, какие-то пытки в подвале.
– У тебя навязчивая идея с этими пытками в подвале. Секс – это наслаждение. Так хочется всегда хотеть секса.
– Никогда не видела в этом наслаждения, даже в молодости. А теперь уж… Мне хорошо, я забыла про депрессии, работаю, чего со мной не было никогда в жизни. Что вам еще от меня надо? Не приставай ко мне. Не могу представить себе, что занимаюсь с мужчиной любовью. Нет, представить-то я все могу, даже с удовольствием, но как фильм ужасов. Ты просто еще не перешла «за грань», и это хорошо.
– У меня уже второй год климакс, о чем ты? Одуреваю от приливов. Никогда не думала, что это так невыносимо. Мгновенная испарина, дурнота и жуткое ощущение, что затылок будто судорогой сводит… И страх, что если немедленно не хлебнуть воздуха, лучше ледяного, то задохнешься…
– Моя соседка Люська ночью вскакивает с постели и буквально начинает в исступлении рвать на себя створки окон, намертво заклеенных на зиму, чтобы воздуха глотнуть. А ее муж говорит, что она сумасшедшая.
– Полин, это же реальные страдания. Они не связаны ни с комплексами, ни с причудами, ни с пусто́тами. Это объективное состояние, гормональная перестройка. Даже самые близкие мужчины не представляют себе, через что мы проходим. Никто не в силах описать, как это невыносимо – вот этот момент, когда нечем дышать и кажется, что тело плавится и себя невозможно контролировать.
– Вот я и не понимаю, как можно в таком состоянии еще думать о сексе?
– Очень даже можно, прилив прошел, и ты снова человек. Просто кидаться, как раньше, на мужчин – это в прошлом. А так, время от времени… С Клаусом вполне. С новым мужиком, в которого влюбиться до смерти, тем более. Но влюбиться трудно, голова занята не тем. А как хочется, чтобы снова заколбасило от желания!
– Ты все-таки еще очень молода, Катька, в тебе уйма желаний. Мужчины это чуют и сами на тебя кидаются. Как и на Алену.
– Это просто потому, что мы так выглядим. Вы с Кысой слабовольные. Ни груминг вам не нужен, ни йога, ни диеты.
– Оставь нас с Кысой в покое. Еще Мэтью вам объяснил, что главное – свобода. У меня своя свобода, у тебя и у Алены другая.
– Мужчины всегда кидаются на успешных женщин. Это наш крест.
– Вот и несите его с честью. Привет Клаусу!
У Катьки сердце сжалось от нежности, когда, выйдя из такси, она увидела Клауса, стоящего на крыльце. Родной и такой красивый, стройный, в черных джинсах и сером пуловере на пуговках. Он открыл бутылку ледяного рислинга, взахлеб рассказывая, как Эрна счастлива новой работой и неразлучна с Надеждой Константиновной. Вечером повел всех трех на ужин.
Эрна и Надежда Константиновна говорили только о Норин и Наташе, с которыми они постоянно обменивались идеями, изобретали новые подходы к клиенткам. Катька и Эрна на прощание обнимались, а Клаус не верил собственным глазам.
Гармония двух главных женщин его жизни преисполнила его уважением и к самому акционерному обществу женщин: похоже, те создали не очень понятный, но совершенно новый бизнес, отвечающий их глубинным потребностям. У Катьки язык чесался объяснить Клаусу, что проснувшаяся у Эрны любовь к миру и людям – это и есть то самое очищение от миазмов, но этого Клаусу было бы не понять.
В аэропорту Тегель они пили чай в лаунже «Эйр Берлин», Катька возвращалась в Москву. Вдруг Клаус спросил:
– Ты как без меня там живешь? Чем заполнена твоя жизнь помимо работы?
– По тебе скучаю, du bist so lieb, ты такой любимый…
– Ich fuhle mich einsam, immer warte ich und warte. Das ist sehr schwer.
– Mein Liebling. Es gibt keinen anderen Mann in meinem Leben.
– Ja, ja, sicher. Aber wie lange soll das noch so weiter gehen? Das ist doch keine normale Familie.
– Klaus, wer weiss, was das heisst – eine normale Familie? Willst du in Moskau leben?
– Was soll ich da?
– Damit du dich nicht so einsam fuhlst.
– Nein, das ist okay. Du hast recht. Ich kann nicht erwarten, dass du in der Kuche sitzt.
– Eben. Und das ist auch unnnotig, nicht wahr?
– Komm ganz schnell zuruck! Ich liebe dich, Kindchen[13].
В салоне бизнес-класса мужчина, сидевший рядом, заговорил с Катькой:
– Вы живете в Москве или в Берлине, а чем занимаетесь? Это был ваш муж в аэропорту, вы намного моложе его, угадал? Ах, это не муж… Так вы свободная женщина?
– Безусловно свободная. А вы?
– А я не женщина…
– Ха-ха, остроумно…
– Чем вы занимаетесь? Боже, руководящий работник?
– Не любите женщин – руководящих работников?
– Не люблю. Но не могу не признать, что в их властности есть возбуждающая сексуальность.
– Откровенно…
– Боитесь мужчин, которые говорят правду?
– Просто рановато для флирта.
– Тогда предлагаю вместе поужинать.
– У вас есть жена?
– Есть, а какое это имеет отношение к обсуждаемой теме?
– Могу предложить ей стать нашим клиентом. Судя по тому, что вы собой представляете, ей это должно понадобиться.
– А что я собой представляю, монстра, что ли?
– Отнюдь. Вполне распространенный тип мужчин.
– Так вы дадите мне ваш телефон?
– Конечно, только жду звонка не от вас, а от вашей жены…
Чушь какая-то, знакомиться в самолете… А что, в трамвае лучше? И где вообще правильно знакомиться, а где неправильно? Просто либо цепляет, либо нет. Зачем ей новый романчик? А почему раньше не думалось «зачем»? Надоели авантюры, потерявшие прелесть новизны? Все предсказуемо. Ужин, потом приглашение самого себя подняться в гости, на кофе…
Эти мысли плавали в Катькиной голове, пока она в машине уточняла со «Сковородкиной» сводные финансовые показатели в проспекте синдикации. Закончив разговор, уставилась в окно. Борисовские пруды, осенний, уже хрустящий от холода день, облетающая разноцветная листва… Сколько разных желаний… Какая глупость думать, что «за гранью» они умирают…
Алена и Коля Денисов вернулись из роуд-шоу, Коля сиял, рассказывая, что предварительные предложения об объемах подписки и цене размещения были лучше ожидаемых, возможно, они закроют синдикацию даже на двадцать – двадцать пять базисных пунктов ниже…
