Игорь Симонов - Уровень опасности
– Я маленькая? – делано возмутилась сестра. – Да ты посмотри, я с тебя ростом почти. А ноги подлиннее твоих будут, – она легко подняла свою безукоризненно стройную ногу и коснулась пальцами его груди. – Сможешь так?
– Вот то-то и оно. Ноги длинные, а ум короткий, – засмеялся Алексей. – Смотри, не сломай ноги, лыжница, а то вытягивать нечего будет.
– О, ты прямо, как мама, песню запел. Скажи, Леш, с каких лет люди такими занудами становятся? И есть ли против этого какое-нибудь лекарство? Ну чтобы отдалить этот момент?
– О, да кто пришел! Лешка пришел! – заспанный отец вышел из кабинета и направился к ним.
– Пап, тапок-то где потерял? – захохотала Настя, указывая на ноги отца. Он действительно был спросонья в одном тапке.
– Где-то потерял. Здорово, Леха, – они крепко обнялись. – Чего вы тут шумите?
– Мы не шумим, – ответила Настя и снова крутанулась балериной на одной ноге. – Здорово, пап?
– Здорово, – ответил отец и посмотрел сначала на нее, потом на Алексея. – Как была девчонкой, так и осталась, только что вверх вымахала, – он явно любовался дочерью.
– Конечно, девчонкой, а ты хотел, чтобы я выросла и мальчишкой стала? У тебя уже есть один. А я, смотри, какая красавица, – она, преувеличенно карикатурно переставляя ноги, с каменным лицом пошла навстречу им, как по подиуму, и уткнулась в Алексея. – Держи меня, – обхватила за шею и обвила ногами.
– Настя, прекрати, говорю же, – попытался приземлить ее Алексей.
– Говори быстро, что я красавица!
– Красавица, блин, красавица, только отпусти меня.
– Ладно, – она встала на ноги, прошла еще несколько шагов, слегка покачивая еще не наполненными соком, но уже четко обрисованными бедрами, обернулась и сказала голосом томной блондинки: «Пойду журнал посмотрю. Какие там новые коллекции. Типа осень-зима. Па-ка, – сделала непонятное движение рукой и пошла к себе в комнату, откуда уже крикнула нормальным голосом: – Леха, не уходи, не попрощавшись, у меня подарок для тебя есть».
Отец вопросительно посмотрел на Алексея – что скажешь?
– Нормально, пройдет, она же девчонка еще, – он обнял отца за плечи. – Ну как дела, как бизнес, в депутаты еще не собрался? – Они по инерции пошли в кабинет отца. Сели на кожаный диван.
– В депутаты? – переспросил он. – Знаешь, я когда студентом еще был – это значит сколько? Лет двадцать пять – тридцать назад, – шутка такая была: один у другого спрашивает: ты в партию вступил? А тот ему отвечает: погоди, я еще в говно вступить не успел – а ты про партию. Что, не смешно?
– Может, и смешно, только я, если честно, не понял.
– Ладно, не понял – так не понял, объяснять не буду. Я вообще, Леша, с тобой поговорить хотел.
– Что-нибудь случилось?
– Да нет. Пока.
– Ты чего, пап? Не пугай.
– Не буду, – отец взял у Алексея стакан с морсом и сделал несколько глотков.
– Тебе принести? – спросил Алексей.
– Давай. А лучше пива. Там, в холодильнике.
– Я знаю, – улыбнулся Алексей, – пиво в холодильнике. Где же ему еще быть?
– Ты знаешь, – продолжил отец через пару минут, насладившись первым большим глотком, – жизнь-то меняется, по инерции катимся. Может, нам планы свои подкорректировать в соответствии с изменениями в окружающем мире?
– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросил Алексей. Не в привычках отца было заводить подобные разговоры на пустом месте, просто из желания повоспитывать детей, то есть он что-то конкретное имел в виду, но Алексей на этот раз и предположить не мог, о чем может пойти речь.
– Что я имею в виду? – будто сам себя спросил отец. – Надо мне как-то тебе объяснить, чтобы ты понял.
– Попробуй, – улыбнулся Алексей, – раньше получалось.
– Попробую. Но начну я не с начала, а с конца. Ты знаешь, я никогда не собирался уезжать из России, даже в конце 80-х, деньги почти все вкладывал в бизнес, хотел, чтобы ты продолжил мое дело, Настя пусть занимается чем хочет – хочет быть дизайнером, пусть будет дизайнером. – Он протянул паузу еще парой глотков и поставил пустой бокал на полку книжного шкафа. – Так вот, в свете изменяющихся обстоятельств хочу тебе предложить другой сценарий. Настя едет учиться за границу и по возможности там остается. Ты уезжаешь в Москву, поступаешь на работу в иностранную компанию, через год уезжаешь делать МВА в хороший университет и по возможности там остаешься. Сам я либо продаю компанию, либо потихоньку начинаю выводить деньги из бизнеса. Как тебе мой новый план?
– Ну чего, конец у тебя получился как в триллере. Теперь осталось только начало придумать. – Все услышанное, кроме, может быть, отъезда сестры, Алексею не понравилось. Но начинать спорить было рано, потому что отец не сказал главного – почему?
– Это трудно будет объяснить тебе, Леша, потому что ты, как и друзья твои, вы не очень интересуетесь тем, что вокруг происходит, – и это не ваша вина, не начинай мне доказывать обратное, дослушай. Когда в стране нет политической жизни, трудно требовать от людей, тем более от молодых, чтобы они интересовались тем, чего нет, или участвовали в том, чего нет. – Он сделал паузу и с сожалением посмотрел на пустой бокал.
– Давай еще принесу, – сказал Алексей.
– Нет, дослушай, потом выпьем, погуляем, девок позовем…
– Мама как раз подойдет, – в тон ему продолжил Алексей – это был более привычный отец с его вечными приколами. – Может, и ехать никому никуда не надо будет, – осторожно попробовал температуру воды.
– Ехать будет надо. И если ты поймешь то, что я скажу, то придешь к тому же выводу. Трагедия этой страны всегда была в том, что люди в ней никогда не могли договариваться, но всегда любили меряться хуями – у кого длиннее. Или меряться пушками – у кого калибр больше. Или трубами, по которым нефть течет, – у кого толще. В конце девяностых в стране бардак был немыслимый и порядок надо было наводить – вопросов нет. Но наводить его стали люди, которые его наводить не умеют и, главное, не очень понимают, каким он должен быть. В идеале им бы план составить и по плану действовать, но план составлять скучно, да и не по-русски это как-то. Что мы, немцы, что ли, планы составлять? А немцев мы били, между прочим, двадцать семь миллионов человек положили, но побили. Поэтому назначили солдат порядок наводить – а они, что же, они как в казарме – там ведь тумбочки да кровати, там ведь ни мебели дорогой, ни люстр хрустальных. Стали порядок наводить, как учили, – и получилось то, что получилось.
– А что получилось-то? – нетерпеливо спросил Алексей, которому казалось, что разговор становится все более абстрактным и совсем уходит от темы его с Настей непонятного отъезда за границу.
– А получилось, Леша, то, что в это время как раз стала нефть дорожать. И люди подумали: чего-то мы не тем делом занимаемся. Пока мы тут вычищаем все – в грязи да пыли, другие бочки свои золотом наполняют. По какому такому праву? И стали набивать бочки, точнее, попробовали. Но набивание бочек, Леша, это такое занятие, которое тоже требует определенного умения и навыков. А эти люди такими навыками не обладают, тогда они подумали: давай мы начнем с того, что у других бочки отнимем, а там, глядишь, пока суть да дело, и сами научимся – дело нехитрое.
– Суд да дело, пап, ты чего в детстве сказки не рассказывал, вот у тебя как хорошо получается, только я все равно не понимаю…
– Какое это к нам имеет отношение? – спросил отец. – Потерпи. Скоро сказке конец.
– Вы там долго еще? – постучала в дверь Настя. – Мама звонила, она задерживается, к вам можно?
– Доченька, подожди, еще минут десять.
– Ла-адно, – недовольно протянула Настя. Не так важно было ей посидеть с отцом и братом, сколько скучно вдруг стало одной.
– Мы остановились на «суд да дело», пап, – напомнил Алексей.
– Леша, ты этого не видишь, но процесс отбирания чужого бизнеса, который начался в 2003 году, с тех пор только набирает обороты. И отбирается он на вполне законных основаниях, потому что в нашей стране за жопу можно взять кого угодно. Сначала взять за жопу, а потом сказать: отдашь все, отпустим. И люди отдают. А самые умные – продают, пока к ним не пришли, и сидят потом в Лондоне, смотрят футбол. И гарантий нет ни у кого, если ты сам не являешься частью системы. Теперь понятно?
– Но, папа, то, что у тебя, – это же мелочь, это же копейки по сравнению с нефтью, газом, металлами всякими, кому на хрен весь этот геморрой нужен, я же вижу, сколько ты работаешь, ну отнимут у тебя, и все это развалится через полгода.
– В этом-то и проблема, – отец встал с дивана и сделал несколько шагов по комнате. – В этом-то и проблема. Но они-то не понимают, что все развалится. Это как в Африке, когда страны независимость получали. Белые ушли – все оставили. Телефоны работают, машины ездят – зашибись, какая жизнь. Танцуй, да и все. А потом ломаться начало, вот тогда и пошли перевороты. А насчет мелочи я вот что тебе скажу. Большое уже все отобрали или почти все. А процесс-то запущен. Эта долбаная машина не сможет остановиться, пока все не сожрет, – там ведь винтиков много всяких, в машине-то, и каждому смазка и протирка нужны. Потом цена на нефть падать начнет. А уже привыкли к определенному уровню. Хватать будут все. Помяни мое слово. И ждать осталось недолго. Года два. Нравится тебе такой сценарий?
