Наринэ Абгарян - Люди, которые всегда со мной
– Марья Ивановна! – позвала она еще раз.
Марья даже не ответила.
Гюльназ поспешила в прихожую, нашарила в шкафчике с квитанциями паспорта – свой, матери, отца. Распахнула настежь входную дверь, прислушалась к усиливающемуся шуму – погромщики, расправившись с тридцать первой квартирой, пошли вверх, в поисках новых жертв.
– Сюда, – позвал тот, кто вертелся перед дверью Марьи Ивановны. – На четвертый этаж!
Времени на раздумья не оставалось, Гюльназ заторопилась вниз, ступая боком и придерживая тяжелый живот обеими руками.
– В тридцать пятой квартире живут азербайджанцы, – набрав в легкие как можно больше воздуха, крикнула она вниз, в лестничный пролет.
Тот, который стерег у двери, резко обернулся, дернулся к ней, но идущий впереди погромщиков невысокий коренастый мужчина – Гюльназ безошибочно вычислила в нем вожака – поднял предостерегающе руку – стой! Гюльназ поспешно отвела глаза – она узнала впившиеся узким краем браслета в волосатое запястье погромщика золотые часы.
– Мааальчик будет, мальчик, – ворковала Софья Амирамовна и ласково гладила Гюльназ по животу – свисающий с часиков крохотный замочек щекотал натянутую до упора кожу. Гюльназ хихикала, подставляла под замочек ладонь, вертелась на гинекологическом кресле.
– Ты можешь хотя бы здесь не елозить? – шутливо отчитывала ее Софья Амирамовна.
Она стянула с запястья часики и протянула ей – пока буду заполнять твою карту, найди-ка ты там, Гюльназик, секрет.
Гюльназ долго вертела в руках часы, заглядывала под циферблат, изучила каждую пластинку браслета, но ничего не нашла.
– Сдаешься? – Софья Амирамовна подцепила тонкими, длинными пальцами замочек на часах, надавила на невидимую кнопку – замочек распахнул створки, словно божья коровка – крылышки, изнутри выпал филигранно выгравированный маленький крестик на невидимой цепочке.
– Ах! – задохнулась от восторга Гюльназ. – Какая красота!
– Вот такой секретик, – улыбнулась Софья Амирамовна, – этим часам уже сто с лишним лет. Мне они достались от бабушки, а я передам их своей старшей внучке. Маше.
Маша теперь была далеко, а узкий браслет часов с секретиком сдавливал волосатое запястье убийцы Софьи Амирамовны.
– Оганджановы давно переехали на Аббаса Хата, – Гюльназ заговорила ровным, низким голосом, стараясь не выдавать своего волнения. – Тут проживала их русская мать, но три дня назад она тоже уехала. А в эту квартиру вселились наши родственники, беженцы из Армении. Их сейчас нет дома.
Шаг, еще шаг – она добралась до нужной двери, прислонилась к ней спиной, выставив вперед большой, круглый живот. Протянула паспорта:
– Тут мой паспорт и паспорта моих родителей, проверяйте. Я азербайджанка, врать вам не буду. Можете быть спокойны, в этом подъезде не осталось ни одного гяура, – она чуть помолчала и добавила: – Клянусь Аллахом.
– Убери паспорт. Я умею своих от собак отличать. – Главарь достал из кармана мятый лист бумаги, расправил его на колене – Гюльназ пригляделась – там были списки – номера домов и квартир.
– В соседнем доме, – скомандовал он отрывисто. – Первый подъезд, второй этаж. Вперед!
Погромщики ринулась вниз, оставив за собой тошнотворный запах пота, гари и чего-то нестерпимо мерзкого и тяжелого. «Запах смерти», – догадалась Гюльназ. Она вытянула шею, чутко прислушиваясь к удаляющемуся шуму. Скоро умолкли последние шаги, протяжно взвизгнув, хлопнула подъездная дверь, и наступила вязкая, душная, невыносимая тишина.
4– Я за тобой. – Вера накапала валерьянки, протянула чашку Марье. – Выпей, мам. Нам надо успеть на обратный автобус, билеты я уже купила. Возьмем документы, только спрятать их надо так, чтобы не нашли. Ты посиди, а я соберу небольшую сумку. Много брать не будем, чтобы не вызывать подозрений.
Вера заметалась по квартире в поисках нужных вещей.
– У Мишеньки точно всё в порядке? – спросила Марья.
– Точно, мама. И у Миши, и у Светы, и у детей. Одевайся.
– Хорошо.
Марья быстро переоделась в теплое платье, сдернула с вешалки тяжелый вязаный жакет – ни за что его не оставит, это подарок Веры. Забрала с прикроватной тумбочки иконку Николы Чудотворца, порылась в шкафу, достала старый семейный альбом. Пожалуй, всё.
– Где документы на квартиру? – заглянула в спальню Вера.
– Ты думаешь, мы сюда вернемся?
– Не знаю. Я просто собираю все бумаги.
– Видела квартиру Софьи Амирамовны?
– Видела. Только не надо об этом сейчас.
– Хорошо, дочка, не будем.
Марья достала из ящика стола документы на квартиру, протянула Вере:
– Нужно отнести их Алимовым.
– Зачем?
– Мы больше не вернемся. Я хочу, чтобы квартира осталась им.
Вера колебалась с минуту:
– Как скажешь, мама.
Они поднялись на пятый этаж, поскреблись в дверь. Открыл Джаббар – седой, растрепанный, в старой, растянутой майке, в шлепках на босу ногу. Он ахнул, посторонился, пропуская их в квартиру, поспешно захлопнул дверь. Повернулся к Вере, хотел ее обнять, но замешкался, растерялся.
– Здравствуйте, Джаббар-киши.
– Ассалям аллейкум, гезал-гыз[25].
Джаббар пожал Верину протянутую руку, потом привлек ее к себе, обнял. Прошептал на ухо:
– Дочка, мне стыдно глядеть тебе в глаза.
– Мне тоже, – хрипло отозвалась Вера.
– Как ты сюда приехала? А если бы тебя кто-то узнал?
– Это неважно, Джаббар-киши. Я за мамой приехала.
– А наша Гюльназ в больнице, – неловко перевел тему разговора Джаббар. – Вот-вот родить должна. Бэла осталась с ней, а я домой приехал – чего-нибудь приготовить. Проходите, что же вы в прихожей стоите!
– Джаббар-киши, времени мало, нам уезжать пора, – замялась Вера. – Иначе опоздаем на автовокзал.
– Я доеду с вами. Провожу. За квартиру можете не беспокоиться, никого туда не пустим. Потом, когда все уладится, вы вернетесь. Мы будем вас ждать.
– Джаббар Русланович, как раз о квартире я и хотела с вами поговорить, – шагнула вперед Марья. – Пусть туда Гюльназ заселяется. Я хочу, чтобы в моей квартире жили люди, которых я люблю.
– Марья Ивановна, я даже слышать об этом ничего не хочу. Дайте мне буквально минуту – одеться. Я поеду с вами на автовокзал.
Он поспешил в спальню, приговаривая на ходу:
– Всё уладится, я знаю. Всё забудется, и вы обязательно вернетесь. По-другому и быть не должно!
Когда, переодетый и наспех причесанный, он вернулся обратно, прихожая была пуста. На телефонном аппарате лежали документы на квартиру, а в воздухе витал легкий запах валерьянки. Джаббар выскочил из квартиры, побежал, тяжело топая, вниз по ступенькам. Выскочил из подъезда, окинул быстрым взглядом двор. На деревянной скамейке, по-мужски широко расставив ноги и упершись локтями в колени, сидела соседка Карима.
– Ты не видела их? – крикнул он.
– Видела. Только что уехали. Так удачно сложилось – вышли из подъезда – и сразу трамвай подъехал.
Карима тяжело поднялась, заковыляла к подъезду. Остановилась рядом с Джаббаром, протянула ему руку:
– Помоги мне дойти до квартиры, ноги не идут.
Джаббар перекинул руку старой Каримы себе на плечо, обнял ее за талию.
– Пошли, ай хала.
– Хоть бы смерть сжалилась надо мной и забрала, чтобы я не видела всего того ужаса, что творится кругом! – выдохнула Карима.
5Автобус ехал по шоссе, загребая скрипучими дворниками капли колючего дождя. Вера сидела у прохода, немного боком, поставив на колени сумку с вещами, так, чтобы отгородить спящую Марью. Добрались они до автовокзала без приключений, никто внимания на них не обращал. Город практически вымер – люди предпочитали отсиживаться по домам, детей во дворы не выпускали. Кировабад выглядел таким тихим и умиротворенным, что, если бы не оцепленный русскими солдатами стремительно пустеющий армянский квартал, можно было бы подумать, что ничего и не случилось. Погромщиков разогнала наконец-то проснувшаяся милиция, разогнала – но никого задерживать не стала. Поговаривали, что за погромщиками стояли большие люди, и что беспорядки были спровоцированы сверху, чтобы отвлечь внимание от митингов, а митинги с требованием независимости от Москвы теперь случались часто, чуть ли не каждые выходные. Водитель автобуса, забирая билеты, поинтересовался, кто они.
– Русские, – отозвалась на азербайджанском Вера.
– Муж тоже русский?
– Нет, азербайджанец, – она старалась не отводить взгляда, чтобы не вызывать подозрений, – должны были на машине за мамой приехать, но он приболел. Пришлось мне на автобусе ехать.
– Вовремя ты ее забираешь. Пусть поживет какое-то время у тебя. В городе небезопасно.
– Да, вовремя, – Вера пропустила Марью вперед, пошла следом, – мы сядем сзади, там вроде не так шумно, как впереди.
– Сзади как раз шумнее, – отозвался водитель.
Вера сделала вид, что не слышит его. Она довела Марью до крайних левых сидений – их труднее было разглядеть с входа, усадила у окна. Вытащила из сумки вязаный жакет, накинула ей на ноги.
