Сергей Семипядный - маленькие и неприметные–2
Бояркина тоже много думала. Она думала-думала, размышляла-размышляла да и решила снова увидеться с Раевским. И, созвонившись, встретилась с ним. На этот раз он уже не показался ей столь же неприятным, как в прошлую их встречу.
– Вы что-то хотели мне сообщить? – после обмена приветствиями сказал Раевский. – Но, может быть, сначала чего-нибудь выпьем? Кофе, виски, коньяк?
– Водки, – с усмешкой ответила Бояркина. – Я предпочитаю водку.
– Хорошо-хорошо. Водки так водки, – поспешил согласиться Раевский и, повернувшись к неожиданно появившейся секретарше, распорядился: – Пожалуйста, кофе и пятьдесят граммов водки.
– Сто, если можно, – поправила хозяина кабинета гостья.
– Да, сто. Вы, Настенька, поняли? Кофе и сто граммов водки. Ну и закусить.
Настенька ушла, и в комнате наступило тягостное молчание. Бояркина выглядела мрачной и злой, Раевский – задумчивым и печальным.
– Да, вот так вот и живём, – проговорил Валерий Раевский. – Без нашего Стасика, без его живой энергии и запала.
– Я, возможно, знаю человека, который убил его, – торжественно посмотрев в глаза собеседнику, заявила Бояркина.
– Да, вы в прошлый раз говорили, кивнул Раевский.
– Я про другого говорила.
– То есть? – удивился Раевский.
– В тот раз я другого имела в виду, – отмахнулась Бояркина. – И он никуда не денется. А вот этого не мешало бы тряхнуть. Если взять его за жабры…
– Простите, что-то я вас не понимаю, – сквасил кислую физиономию Раевский. – Сначала один, а теперь – другой? А завтра будет новый кандидат в убийцы? Или я вас неправильно понял?
– Речь идёт не о завтра, а о сегодня. О вашем, кстати, в первую очередь. Кто даст гарантии, что вы не окажетесь следующим? А? И неужели вы не можете поговорить с этим человеком? По-мужски, естественно.
– Я с ним поговорю, – принялся вслух размышлять Раевский, – по-мужски, как вы выражаетесь, и он мне во всём сознается. Так? И что потом?
– Вы будете знать, откуда вам угрожает опасность.
– Да, это понятно. Но с ним-то что делать? Ведь в таких же случаях…
– Слышала! – грубо оборвала Раевского Бояркина. – Я в прошлый раз наслушалась о правоохранительных органах и прочих ментах.
– И вы опять будете настаивать на том, чтобы без них обойтись? Это, знаете ли…
– Опять двадцать пять, – вздохнула Бояркина. – Ну и мужики пошли! Поговорить-то хотя бы можно? Или нет? Взять мерзавца за глотку и поспрошать можно или нет? Между прочим, в данном случае я не возражала бы и против участия правоохранителей всяческого калибра. Но ведь они же запорют дело!
– Хорошо. Кто он?
– Решился-таки, – удовлетворённо хмыкнула Бояркина. – Наконец-то!
Вошла секретарь с подносом.
– Пожалуйста. Больше ничего не нужно?
– Спасибо, Настенька, – кивнул Раевский.
– Да, спасибо, Настенька. – Бояркина подхватила со стола водку и с удовлетворением проговорила: – Ваш шеф, Настенька, становится решительным и волевым руководителем. Прямо на глазах растёт.
– Валерий Николаевич и был решительным и волевым, – вступилась за шефа Настенька.
Секретарь ушла, Бояркина выпила водки, а Раевский приготовился слушать.
– Ну так вот, – начала Бояркина. – Что я хотела сообщить. В Глебово, это где-то там, на востоке, живёт Пал Палыч, он же Иван Иваныч, он же Геннадий без отчества. Жил, по крайней мере, около года тому назад. Не в том Глебово, где деревня и печные трубы, а там, где коттеджи. Рядом где-то там, насколько я знаю. Кое-кто уверяет, что организовал всё именно он. Он же организовал и устранение кое-кого из исполнителей, тех, которые засветились.
– Кто он? Кто такую версию выдвигает? И имеются ли основания? – последовали вопросы Раевского.
– Небезызвестный вам Дмитрий Подлесный.
– Из главного подозреваемого эволюционировал в главного обвинителя? – с улыбкой пропел Раевский. – У него доказательства имеются?
– Насчёт доказательств не очень в курсе. Но якобы на этого Палыча-Иваныча показывали сами убийцы. Что касается примет этого типа, то можно созвониться с Подлесным.
***
Больной, уставший, выпивший человек уснёт, погрузится в сон, а ему по башке – телефонным звонком. По мозгам! Ну не свинство ли?!
– Да. Я слушаю, – пробурчал Пал Палыч со злобой.
– Это я. Надо встретиться, – услышал он знакомый голос.
– А, командир! Чего стряслось? Ты как этот, который с горы.
– Поговорить надо.
– Сегодня не могу. У меня тут… – начал Пал Палыч, на ходу подыскивая причину отказа.
– Бросай всё и приезжай! – категорично заявил «командир».
– Но я же…
– Бросай и приезжай! Я же говорю, что надо! – зазвенел металл в голосе «командира».
Буркнув вынужденное «ладно», Пал Палыч положил трубку и заметался по гостиной. Нет и нет! Никуда он не пойдёт отсюда! Почему? Страх. Страх в форме неприятного предчувствия овладел им.
Нет, он не явится на встречу. По той причине, что сказать ему нечего. Сказать нечего, поэтому и не пойдёт он никуда. Сначала Денис. Потом Николай. Этот Коля сначала пропал, а потом, будучи случайно обнаруженным, стал темнить, юлить чего-то. А затем и вообще угрохал Евгения. Застрелил Женю, после чего пытался и его, своего шефа, тоже убить. И где он теперь, этот Коля? Возможно, уже в ментовке показания даёт.
И, может быть, вообще уже обложили и ведут наблюдение, чтобы выявить связи. Иначе откуда такое ощущение тревоги и неуюта?
Да, надо бежать. И не только от ментов. Вон как с ним сегодня! «Бросай всё и приезжай!» Господи, помоги, если ты есть! Не здесь надо прятаться, а уносить поскорее ноги отсюда! Подальше!
Пал Палыч стал быстро собираться. Спустя пятнадцать минут он уже был у двери. С чемоданом и кейсом. Но из дому не вышел. Поставил вещи на пол и побежал наверх, чтобы осмотреть окрестности. Однако осмотр ничего конкретного не дал. Да, имеются машины, которых он, кажется, раньше здесь не замечал. Однако чего-либо безоговорочно подозрительного он не обнаружил.
И всё же, и всё же… Да, если за ним наблюдают, то появление его с чемоданом и кейсом истолковано будет вполне однозначно. Может, всё же на машине отправиться? В этом случае с чемоданом его никто не сможет увидеть. Выехать на машине из гаража, потом – за ворота, доехать до проходной. А дальше что? Бросить её на дороге и – лесом на шоссе? Или до Москвы ехать?
Нет, никаких машин, никаких чемоданов. И выходить через соседский участок, запасшись мясом для их псов.
***
– Сколько ещё ждать? – спросил Скудин.
Большаков посмотрел на часы и обронил:
– Через двадцать минут звонить будем.
– А потом?
– Я же сказал – звонить. А там… – Большаков замолчал. Заканчивать фразу он не считал необходимым. Тем более в такую жару.
– Ну!
Большаков не ответил. Он, разомлевший от жары, брезгливо морщась, наблюдал за проходившим мимо работягой-строителем, короткие, по щиколотки, штаны которого, а также клетчатая рубаха были потрясающе грязны и красочны.
– Одеждой стены мазал, никак. Смотри, на нём места живого нет.
– Да у него и рожа не лучше, – откликнулся Скудин. – Как будто маска из алебастра. Стукни по башке – штукатурка посыплется.
Строитель, словно подстреленный их осуждающими взглядами, начал спотыкаться и едва не упал. На ногах, однако, удержался. Сам он не упал, но что-то выронил. Что-то из него выпало, свёрточек, как будто.
– Потерял чего-то оштукатуренный, – рассмеялся Скудин и лениво позвал: – Эй! Эй, тормозни!
Но маляр-штукатур его не услышал.
– Да ладно тебе, – сказал Большаков. – Пускай топает растяпа. А надо – вернётся и найдёт. Гвозди какие-нибудь или шурупы посеял.
– Гвозди, надо думать, созвякали бы.
– Ну не гвозди, какая разница? Или он глухой. Кстати, и тебя не услышал.
С минуту сидели молча. Наконец Скудин объявил:
– Пойду гляну.
Большаков скривился, но ничего не сказал. Жарко, душно – зачем дёргаться? Было бы из-за чего.
Скудин без труда отыскал то, что уронил строитель. Скудин нашёл штукатурову потерю и остолбенел – на обочине валялась пачка светло-зелёных купюр, крест-накрест перехваченная чёрной резинкой. «Зелень»! Да так много! Вот это да!
– Мои! – прошептал Скудин и оглянулся на машину. Большаков вряд ли видит его. Скудин согнулся пополам и принялся топтаться вокруг пачки денег, имитируя поиски. – Мои! На двоих не делится!
Покружив возле находки, он неприметным движением подхватил доллары, а затем сунул их в задний карман джинсов.
Возвратившись в машину, равнодушным голосом сообщил:
– Да нет там ничего. Или ветром отнесло.
Что-то в тоне его привлекло внимание Большакова, и тот пристально посмотрел на товарища.
– Куда отнесло? Каким ветром? – произнёс недоверчиво. – Ты чем глядел?
