Алексей Ручий - Наркопьянь
– Да ладно. Женщины – лучшее средство от ненужных мыслей. Хотя бы на время. И наблюдать за происходящим в их компании веселее.
– Почти уговорил. И где мы их снимем?
– Да вон на лужайке их сколько, пойдем – поглядим.
Мы встали и пошли через дорогу на лужайку. Уход в рефлексию мне сейчас был не нужен. В конце концов, не так длинна жизнь, чтобы провести ее в постоянном самокопании, а на выходе получить труп. Трупы, как известно, самокопанием заниматься не могут по определению. То есть запускать процесс ради окончания процесса – бессмысленно изначально.
На лужайке расположились притомленные люди, разморенные долгим теплым днем. Некоторые, правда, уже начинали собираться домой, так как солнце скрылось, и потихоньку начинало холодать. Мы с Философом гордо шествовали мимо них – задача была поставлена, оставалось ее решить.
Решение пришло само метров через пятьдесят нашего пути. Под деревом на цветастом покрывале расположились три девушки, они о чем-то болтали, в руках у них были пластиковые стаканчики, а в траве блестела гладким боком бутылка коньяка. Кто ищет, тот всегда находит, как говорится. Не сговариваясь, мы направились к ним.
– Привет, девчонки, – с ходу начал Философ, – как дела?
Девицы нехотя обернулись к нам. Видимо, общение с кем-то еще, помимо их компании, не входило в их планы. Но Философ уже пошел в атаку, и остановить его вряд ли кто-то смог бы.
– Можно, мы с вами посидим? – спросил он, присаживаясь рядом с покрывалом на корточки. Я сделал то же самое.
– А то что-то нам скучно, – поддержал я Философа, – мысли всякие нехорошие в голову лезут…
Девушки были так себе, но на безрыбье и рак – рыба, как известно. Они таращились на нас, молча оценивая ситуацию и, видимо, силясь понять глубину наших намерений. Наконец, одна из них нарушила молчание:
– Вообще-то мы никого не ждали, нам и так хорошо. Может, оставите нас в покое?
Оставлять их в покое совершенно не входило в наши планы. Мы не за этим, собственно говоря, сорвались со скамейки.
– Зачем же так грубо? – сказал я. – Мы просто посидим на травке тут рядышком и все. Вас такой вариант устроит?
Они молчали. Вмешался Философ:
– Да ладно. Вы пьете, мы пьем – давайте кооперироваться. Все равно мы никуда теперь не уйдем.
Минута прошла в молчании. Они думали. По всей видимости, оценивали степень привлекательности нашей компании. Как они оценили эту самую привлекательность, мы так ничего и не узнали, но после минуты раздумий они скорей всего решили, что мы настроены серьезно и действительно вряд ли теперь уйдем, а им самим уходить не хотелось. В общем, та же самая девушка в итоге произнесла:
– Ладно, черт с вами, оставайтесь. Только нам не мешайте.
Первый шаг был сделан. Можно было праздновать маленькую победу. Но мы начали развивать успех – ибо все победы ни к чему вас в итоге не приведут, если вы сразу не поставите себе цель завоевать мир.
– А как вас зовут? – спросил я.
Несколько секунд колебаний, но они уже поняли, что раз сделана первая уступка, значит, последуют и другие. Надо было идти на сближение. Их звали Даша, Аня и Настя. Да, кажется, так. Мы тоже представились. Девушки разлили коньяк. Коньяк назывался «Белый аист».
– А вообще мы аисты, – улыбнулся Философ.
– В смысле?
– В смысле детей приносим.
– А мы-то думали…
– Ага.
Вскоре закончился коньяк и наше пиво. Мы с Философом пошли за добавкой. Взяли еще коньяку. Вечер начинал ладиться.
Когда мы вернулись, девушки о чем-то беседовали. Было видно, что коньяк уже хорошенько поработал над ними. Они стали куда более раскрепощенными и нас встретили на этот раз улыбками. Что ж, так оно и должно было быть. А иначе – зачем вообще вся эта комедия?
– Скучали? – спросил Философ, присаживаясь на покрывало.
– Не-а.
– А мы скучали, – рассмеялся я.
Вторая бутылка коньяка улетела вслед за первой. Откуда-то нарисовалась третья. Мы пили и о чем-то болтали.
Девчонки оказались студентками, жили неподалеку. Я что-то им говорил, Философ что-то шутил и рассказывал анекдоты. Я не заметил, как оказался в объятиях одной из девушек – Ани (да, да – именно я оказался в ее объятиях, а не она в моих). Она присосалась своими губами к моим. Ее язык проник ко мне в рот и обвил мой язык. Я сжал рукою ее небольшую грудь.
Вот ведь бабы: сначала ломались по поводу простого знакомства, а теперь она буквально набросилась на меня.
В общем, вскорости мы очутились в ближайших зарослях кустарника, где я уже тщательно обработал ее во все допустимые и недопустимые отверстия тела. Девка оказалась очень уж страстной – видимо, в последний раз она вступала в половую связь очень давно.
Я, в свою очередь, тоже поработал от души – аж взмок. Внутри нее сидел какой-то обезумевший демон секса.
Удовлетворив даму на славу, я, наконец, кончил. Потом слез с нее и оделся. Она поднялась следом, глаза ее застилала смутная пелена счастья. Да, похоже, секса у нее действительно давно не было.
Ну что ж – хоть кому-то сегодня помог – и слава богу. Да и себе доставил удовольствие.
Пока мы в кустах предавались своим шалостям, на улице совсем стемнело. Вернувшись, мы не обнаружили ни девушек, ни Философа, ни цветастого покрывала (о, как хорошо было бы поиметь тебя, безумная амазонка, прямо на нем при всех) – видимо, они решили, что ждать нас смысла нет, и отправились домой. Я мысленно пожелал Философу удачи. Если две другие такие же дикие как эта, то ему придется серьезно попотеть.
– Что будем делать? – спросил я Аню.
– Пойдем к нам. Они, наверное, там.
Мы пошли сквозь теплую ночь поющего свою последнюю песню лета. Парк затих, люди исчезли, тускло мерцали фонари. Романтика, одним словом. Но наши мысли занимал лишь циничный расчет.
На окраине парка, там, где начинались дома, находился большой торговый комплекс. Она затащила меня в кусты прямо за ним. И тут же спустила штаны. Себе в смысле. Свои я снял сам.
Прекрасно предаваться любви на лоне каменных джунглей. Но чревато. Тем, что кто-нибудь появится в самый неподходящий момент.
Из-за здания торгового комплекса вырулила машина ночного милицейского патруля. Кусты были не настолько густыми, чтобы наметанный глаз хищников, ищущих добычу, не смог нас сразу же заметить. Машина остановилась. Задняя дверь открылась, и из салона выползли двое Серых. Было видно, что они остановились не покурить в теплых сумерках. По нашу душу.
– Черт, – сказал я, покидая ее.
– Что случилось? – она открыла закатившиеся в исступлении глаза.
– Менты.
Тут она испугалась. Все-таки девчонка еще. Студентка. Пороху не нюхала. Я велел ей натягивать штаны и быстро сматываться прочь. Что она тут же стремглав и сделала. Раз – и только видели ее. Я же направился к стражам порядка. Отчитываться за свое маленькое преступление.
– Добрый вечер, – сказал мне невысокий рябой сержант, когда я подошел к ним, – и что это было?
– А вы что маленький, – я решил перевести все в шутку, – не знаете, что могут делать двое обнаженных людей разного пола ночью в кустах?
Шутка не прокатила. Сзади выступил второй.
– Нарушаем. Придется проехать в отделение.
– Да ладно, мужики, вы чего? – я улыбнулся, хотя улыбаться сейчас, наверное, стоило меньше всего. – Чего тут такого-то? Что, люди, занимающиеся сексом, опасны для общества? Что, они могут кого-то убить или ограбить?..
– Это общественное место…
Да уж… Трудно переспорить робота, имеющего внутри жесткий диск с записанными туда несколькими десятками примитивных фраз, которые он может воспроизводить бесконечно.
– Ага. Общественное. Общественное – от слова общество, – я посмотрел на мента, пытаясь понять, какие процессы сейчас происходят под его форменной кепкой, у меня сложилось впечатление, что никаких, – а общество – это люди, согласны?
Мент не ответил.
– И где вы здесь видите людей? – я показал на пустующий парк и давно закрытый на ночь торговый комплекс.
Я рассуждал логично, но мои доводы не сработали. Видимо, план любых действий был заложен в их должностной инструкции, и отклоняться от него было слишком трудоемким процессом, заставлявшим делать то, чего им хотелось меньше всего на свете, – думать.
– Садись в машину, – коротко сказал мне второй мент.
Что поделать – если тебя не хотят слушать люди в форме и с оружием, придется тебе послушать их. Я нехотя сел в машину. Вечер начинался так хорошо… а закончится, похоже, как всегда.
Автомобиль тронулся. Прочь с места преступления, так сказать. Ко мне повернулся рябой:
– А девка чего убежала?
– Я ей сказал – вот и убежала.
