Олег Радзинский - Иванова свобода (сборник)
Она глотнула воду, принесенную снова ставшей заботливой официанткой, и посмотрела на женщину. Та была чуть старше Лизы, чуть-чуть, и вблизи совсем на нее не похожа. Ее лицо портили широко разведенные глаза, оставлявшие слишком много места по обеим сторонам переносицы. Это место – ничем не заполненное – требовало сдвинуть глаза назад, будто знало, что ему не положено быть пустым. Левый глаз был слегка выше правого, что придавало и без того странному лицу слегка, но постоянно удивленное выражение.
– Ну что у вас стряслось? – спросила женщина. – Из-за мужчины?
Лиза кивнула.
– Поссорились, что ли? – Женщина сказала это легко, с улыбкой, пытаясь уверить Лизу, что из-за таких вещей не стоит расстраиваться. – Или что-то серьезное?
– Муж, – Лиза всхлипнула, – мой муж. Я осталась одна, я совсем одна.
– Он от вас ушел? – спросила женщина; она перестала улыбаться: муж – это серьезно. – У него кто-то есть?
Лиза коротко расплакалась, без слез, одним звуком. Женщина напротив погладила ее по плечу. Лиза замолчала и посмотрела в сторону.
– Он улетел, – ответила наконец Лиза.
– С той, с другой? – Женщина покачала головой. – Повез ее отдыхать?
– Мой муж – космонавт, – сказала Лиза. – Он улетел в космос, на корабле. Их сегодня запустили, в новостях было. Вы не смотрели?
Она посмотрела на женщину с ожиданием: все должны были знать про космический полет. Важная правительственная программа, столько денег. Столько ассигнований. Национальный приоритет.
– Нет, – женщина совсем не чувствовала себя виноватой, – я новости не смотрю. Космонавт?
– Да, – кивнула Лиза, – Роман Одинцов, главный пилот корабля. Улетел.
Она вспомнила длинное лицо Одинцова и уверила себя, что с таким лицом он мог быть только главным, непременно главным пилотом. Лиза вспомнила его наглый, манящий взгляд. Она почувствовала, что он ей нравится. “Конечно нравится, – подумала Лиза, – муж все-таки”. Лиза взглянула на женщину с широко расставленными глазами. Ей вдруг захотелось самой иметь такие глаза.
– Так он от вас не ушел, прилетит обратно, и все. А я думала, у вас что-то в личной жизни стряслось.
Она засмеялась, и Лиза тоже засмеялась. Официантка, успокоившись, что стыдных для кафе эмоций больше не будет, заулыбалась им издалека.
– У вас кофе совсем, наверное, остыл, – сказала женщина.
Они одновременно посмотрели на официантку, и та сразу подошла принять новый заказ. Она много улыбалась. Лиза не стала улыбаться в ответ, вспомнив о своем горе. Она подумала и все-таки спросила тирамису.
– Я – Инна, – представилась женщина. – Вас как зовут?
– Лиза, – сказала Лиза. – Лиза Одинцова.
В Инне чувствовались уют, ухоженность и уверенность. Она походила на большую и тонкую собаку, вроде добермана, но светлой окраски. “Может ли доберман быть светлым?” – подумала Лиза и решила, что может. Ей тут же вспомнились встреченные ранее светлые доберманы: для Лизы путь от потенциальности к реальности совершался мгновенно, и оттого представленное казалось не менее реальным, чем действительно произошедшее. Она плохо и неохотно отличала одно от другого.
Лизе не понравился миндальный кофе, и в этот раз она заказала мятный чай. “Только чая не нужно, – попросила Лиза, – просто заварите свежую мяту. И тирамису, пожалуйста”. Ей казалось, что официантка непременно забудет тирамису.
Инна курила тонкие коричневые сигареты с золотистым фильтром. Она предложила одну Лизе, и та, взяв из вежливости, теперь крутила длинный изящный табачный цилиндрик в пальцах, поднося иногда к губам, но не затягиваясь.
– Вы не курите, что ли? – спросила Инна. – Вам не мешает, что я курю?
– Нет, нет, нисколько. Я сейчас закурю, просто хочу с чаем, – придумала Лиза. – Я люблю с чаем курить.
Скоро принесли чай с распаренными кипятком остренькими листочками мяты. Чай был горячий; Лиза вспомнила сегодняшнее утро и попросила лед. Она смотрела, как кубики замерзшей воды быстро тают в прозрачной высокой стеклянной кружке и белый мятный пар мешается с белым табачным дымом. Ей нравился сладкий аромат тлеющей сигареты, и она подула на медленно затягивающийся пеплом зажженный конец, чтобы он снова разгорелся. Лиза расстроилась, что никогда не курила, и тут же решила непременно начать курить. Она стала ждать, пока чай остынет, слушая Иннин рассказ о муже, летнем отдыхе и незнакомых Лизе людях. Скоро Лиза потерялась в именах Инниных подруг и перестала слушать. Она согласно кивала и смотрела мимо Инны в окно.
На улице шел несильный дождь, превративший блеклый выцветший осенний московский день в хмурое ненастье. Лизе это понравилось – все стало ярче, обрело очертания и больше не растворялось в осеннем матовом свете, как утром. “Буря, – вспомнила Лиза, – скоро грянет буря”. Она подула на затухающую сигарету и втянула в ноздри запах вкусного дыма. В этот момент за окном прошел Тьерри.
Само по себе это не было удивительным: ведь он тоже должен был ее искать. Она проснулась не там, где заснула, – в другой стране, в другой жизни, – и должна найти путь назад. Возможно, ей все это снилось и в действительности она спит в своем доме в Марракеше, а потом проснется и пойдет завтракать в сад, удивляясь своему странному сну. “Как быстро Тьерри пришел в мой сон, – подумала Лиза. – Ищет меня, тревожится. Нужно сказать ему, что я здесь, и мы оба проснемся и вернемся домой”. Лиза встала рывком и, схватив плащ и сумку, бросилась к выходу. Она не успела попрощаться, объясниться, извиниться, а просто выскочила на улицу и побежала в ту сторону, куда прошел Тьерри, пытаясь не потерять его желтую куртку в серо-черной московской толпе.
Лизе приходилось лавировать среди тесно шедших по улице людей. Встречный ветер сдувал дым разгоревшейся сигареты ей в лицо, и оттого чуть кололо глаза, но Лиза не бросала сигарету: она верила, что сигарета еще пригодится, и держала ее словно фонарик, прикрывая ладонью от мелкого дождя.
“Эта сигарета приведет меня куда нужно”, – решила Лиза. Она не стала задумываться над тем, куда ей нужно. Сейчас главное – догнать Тьерри, а потом можно будет затянуться, вдохнуть в себя подслащенный дым, чтобы он наполнил ее легкостью, как гелий – воздушные шарики. Она поднимется в небо и улетит обратно в свою жизнь.
Поняв это, Лиза на мгновение остановилась и рассмеялась от радости, что нашла путь назад. Она вдруг поняла, что до сих пор несет плащ в руках и потому вся мокрая от дождя.
Лиза надела плащ и двинулась дальше, отыскивая Тьерри глазами, но желтая куртка пропала, и сейчас перед ней были лишь темные спины и купола капюшонов. Лиза рванулась вперед, расталкивая мешающих ей людей, но Тьерри исчез – растворился в безразличии Театральной площади. “Нельзя было останавливаться, терять его из виду, – огорчилась Лиза. – Он, должно быть, спустился в переход”. Она побежала вниз по ступенькам в тускло освещенный туннель, что вел к гостинице Метрополь, пробираясь среди спешащих навстречу, поднимающихся из перехода людей. Лиза ударялась в чьи-то плечи, отталкивала чужие локти и наконец спустилась в кафельное подземелье.
Она встала на носки, пытаясь найти желтую куртку мужа, и ничего не нашла. Сигарета сломалась, зажженный конец обломился, и завитки табачных кудряшек свисали из коричневой трубочки. “Теперь не улечу, – расстроилась Лиза. – Останусь жить здесь, в переходе. Никогда не вернусь к себе. Но ведь должен же быть путь к себе. Нужно кого-нибудь спросить”.
Она решила выбросить обманувшую ее сигарету и, оглядевшись, нашла мусорный бачок рядом с висящим на стене телефоном.
– Никуда ты меня не привела, сладкая сигарета, – сказала Лиза табачному обломку, выбрасывая его в урну, – сплошное вранье.
На стене перехода над телефоном висели приклеенные объявления о съеме квартир, поисках работы и других потребностях. Вперемежку с ними висели другие объявление – с предложениями возможностей. На одном – выцветший лист печатной бумаги – Лиза прочла: ПРОШЛЫЕ ЖИЗНИ, КОРРЕКЦИЯ КАРМЫ. САША. Чуть ниже был напечатан номер телефона, для чего-то дважды. Нижняя часть листа была нарезана на вертикальные полоски бумажной бахромы, на каждой из которых бежали вниз мелкие цифры Сашиного номера. “Вот что мне надо, – решила Лиза. – Позвоню ему и спрошу, что делать. Как попасть обратно, в прошлую жизнь”.
Она еще раз посмотрела на объявление и удивилась: номер начинался с нуля. “Ошибка, – решила Лиза. – Не соединится”. Она нашла на захламленном всякой ненужностью дне сумки необходимые монеты, опустила их в прорезь старого аппарата и стала нажимать кнопки.
Пока Лиза слушала пустые гулкие гудки телефона на другом конце провода, она заметила, что люди в переходе движутся неравномерно, приливами: толпа то редела, теряя куда-то людей, то вдруг становилась гуще и шла потоками, темными сгустками мокрой одежды без лиц. Будто открывали и закрывали заслонку, за которой люди ждали, пока их пустят в переход. Лиза не успела этому удивиться: у нее в ухе щелкнуло – подняли трубку.
