Татьяна Веденская - Девушка без имени
– От тебя пахнет коньяком, – улыбнулась Ирина.
– От тебя – тоже. Коньяком и ментолом, – ответил Ваня, чуть прикусывая Ирине нижнюю губу. – Тик-так? Для меня не найдется?
– Отлично, будем пить и закусывать тик-таком. Прекрасное сочетание, – прошептала она и вдруг запустила руку в расстегнутый ворот льняной рубашки. Она провела рукой по сильной, то вздымающейся, то опускающейся груди и почувствовала, как он напрягается под прикосновениями ее ладоней. – Я давно хотела это сделать.
– Ты шутишь? Зачем же ты терпела? – усмехнулся Иван, пассивно наблюдая, как Ирина расстегивает оставшиеся пуговицы и стаскивает рубашку с его плеч. Он отпустил ее только на секунду, чтобы снять рубашку полностью. Теперь Чемезов был так близко, Ирина гладила его по плечам, проводила пальцем вдоль его мощной шеи, лохматила его волосы, а он только смотрел на ее затуманенное страстью лицо.
Эту женщину невозможно понять. И не нужно.
Иван почувствовал, как все его тело отвечает на легкое прикосновение тонких пальцев к его губам. Ирина лежала в его руках, словно добровольно дарила себя ему этим вечером. Жертвоприношение неизвестно каким богам. Держаться дальше было невозможно, и Иван одним движением приподнял Ирину, усадил себе на колени и потянул ее футболку вверх.
Он ожидал сопротивления, но вместо этого она только подняла руки вверх в знак полнейшей капитуляции. Ира позволила стащить свою футболку, и Иван чуть не задохнулся от восторга, когда ее округлые, упругие груди возникли в мерцающем полумраке мастерской – прямо перед его лицом. Полнейшее бесстыдство. Он сделал глубокий вдох, чтобы справиться с волнением и погасить биение сердца, готового выпрыгнуть от желания.
– Хороша, как хороша, – пробормотал он и медленно, нерешительно приблизился к такому желанному телу, которым уже столько раз обладал в мечтах. Иван захватил губами нежный сосок и простонал от восторга, чувствуя, как он твердеет у него во рту. Если бы в этот момент ему предложили все земные блага за то, чтобы он остановился и отпустил Ирину восвояси, он бы даже не повернулся, чтобы ответить.
– Я твоя, – ответила она. – Делай со мной что хочешь.
– С ума сошла! Ты потом ходить не сможешь, – рассмеялся Иван, играя языком с другим соском.
– А я и не собираюсь никуда ходить. – Она беззаботно махнула руками и обхватила ими Ивана за шею. Он обнял ее, погладил шершавыми ладонями по обнаженной спине. Худенькая. Нежная кожа – чувствительная, дрожит от прикосновений. Не в силах сдержаться, он захватил ее груди двумя ладонями. Они вместились в его руки почти полностью, наполняя все его существо восторгом. Лучшая игрушка для настоящего мужчины.
– Иди ко мне, – прошептал Иван, поднимаясь. – Не отходи. Я боюсь тебя отпускать дальше чем на шаг.
– Обними меня, – попросила Ирина, и тогда Иван прижал ее к своей груди – горячий, большой, сильный, как медведь. От него исходил завораживающий мужской запах, острый, пряный, с нотками ароматного табака и абрикосового геля для душа. Ирина уткнулась носом в самый центр его груди, закрыла глаза и вдохнула этот запах, который так нравился ей, так возбуждал. Это было так странно, после всех этих тягуче-мучительных одиноких ночей, просто стоять обнаженной по пояс перед мужчиной, который тебе нравится, которому хотелось позволить куда больше. Позволить все.
От этого осознания собственной наготы Ирина загоралась еще больше, и краснела, и смущалась, и ждала продолжения.
– Стой, не шевелись! – попросил Иван, а сам опустился перед Ириной на колени. Дрожащими пальцами он расстегнул пуговицу на ее светлых тонких джинсах, потянул за молнию, которая без сопротивления поползла вниз.
– Я могу упасть, – предупредила Ирина. – Я ни в чем не уверена.
– Я тебя поймаю, – пообещал Иван, положив руки ей на талию. Он подцепил джинсы за талию и потянул вниз. Джинсы медленно, словно сопротивляясь, все же заскользили, и с каждым миллиметром наготы возбуждение только нарастало, пока наконец не стало непереносимо. Ирина стояла посреди мастерской в одних только трусиках, ее дыхание сбилось, а губы искали поцелуев. Головокружительное падение. Иван подскочил, подхватил Иру и прижал к себе, поцеловав в губы. Поцелуй был долгим, опьяняюще глубоким и страстным. В нем можно было раствориться, забыться. Ирина откинулась назад, уверенная в том, что Иван удержит ее, она запрокинула голову и отдала свои губы на растерзание, словно они теперь были и не ее вовсе, а принадлежали этому неудержимому мужчине напротив. Не прерывая поцелуя ни на секунду, Иван запустил ладонь ей в трусики. Последний барьер, теплая нежность, доверчиво отданная ему, чтобы доставлять наслаждение. Ирина позволила стянуть с нее все.
– Тебе не холодно? – спросил Иван, заглянув с беспокойством в ее ошалевшие глаза.
– Мне сейчас не до этого, – прошептала она. – Я вся горю. Я нравлюсь тебе? Чего бы ты хотел, заняться со мной сексом или нарисовать меня такой?
Вместо ответа Иван подхватил обнаженную Ирину на руки, сделал несколько шагов в сторону большого тяжелого стола, накрытого скатертью. Не так давно Ирина сидела за этим столом и рисовала какую-то ерунду, а теперь она сама была как картина. Иван нежно, осторожно уложил ее на стол, сбросил с себя брюки и ухватился за Ирины лодыжки. Ее длинные, стройные ноги взметнулись вверх, он ласково, но настойчиво раздвинул их и положил себе на плечи.
– Ого, – улыбнулась Ирина. – Вот это да. Да ты непрост!
– Ты еще так много обо мне не знаешь! – воскликнул он, улыбаясь той горячей, полной обещаний улыбкой мужчины, готового взять тебя в самый первый раз. Всего через несколько мгновений оно случится, и это объединит вас и соединит – раз и навсегда. Ее тело непроизвольно подалось вперед, раскрываясь в полной беззащитности перед обнаженным и возбужденным мужчиной. Ирина вцепилась в края стола пальцами и замерла, позволяя случиться тому, чего она так хотела. Он вошел в нее одним рывком, жадно, глубоко, не экономя на ощущениях. Ира вскрикнула, но продолжала лежать без движения, не сводя взгляда с сияющего лица Ивана, позволяя ему задавать ритм, силу и глубину, на которую они оба погрузились. Она молчала, пока что-то темное, бархатное, не поддающееся никакому контролю не захватило над ней власть. И тогда уж она кричала и кусала пальцы, чтобы не улететь слишком далеко, и просила о чем-то, подаваясь навстречу, и встречала, как дорогого гостя…
Иван не обманул. Они уснули только к утру в его постели, и когда он слишком сильно сжимал Ирину в объятиях, она невольно стонала от легкой, но такой приятной боли в теле, которая бывает у женщин после целой ночи любви. И целой ночи забвения.
Глава 17
Это не навсегда. Это может кончиться в любую минуту. Иван смотрел на безмятежно спящую Ирину, на то, как изящно выбивается ее обнаженное плечо из-под белой простыни, и мысль о том, как бренно все, придавало происходящему особую остроту. Все тайное рано или поздно становится явным, и его чувство, такое ненужное и нелогичное, уже больше не было для него сюрпризом.
Он влюбился.
Зачем-то влюбился в женщину с нежным изгибом шеи, с длинными ногами и целой кладовой скелетов и тайн. Они лежали на его кровати, как на необитаемом острове, на обломках, оставшихся от кораблекрушения, и теперь просто смотрели в потолок и тяжело дышали, и не хотели заглядывать в будущее даже на один шаг вперед.
Будущее не несет ничего хорошего.
Иван не задавал никаких вопросов. Он не хотел справедливости, не желал, чтобы ему дали какое-нибудь объяснение происходящего, не хотел узнавать всю правду. Все, чего он хотел, – это чтобы Ира, когда проснется, прильнула к нему всем телом и замурлыкала, как пригревшаяся кошка. Чтобы ходила по кухне в его льняной рубашке на голое тело, и чтобы его жадные руки могли прикоснуться к ней, раздеть ее буквально за одну секунду. «Нравится мне, когда ты голая по кухне ходишь…»
Он не хотел знать, почему она сделала это, почему сейчас, а не вчера или завтра. Отдалась ли она ему под влиянием минуты, или это было запланировано заранее, как своеобразная страховка на тот случай, если ее обман вскроется. Ты не посадишь в тюрьму женщину, кричавшую от страсти в твоих руках. Ивану больше нравилась первая версия, и, как любой мужчина, он был обманываться рад и находил признаки и подтверждения желаемому в ее словах, поведении, жестах, даже в том, в какой позе она заснула рядом с ним.
Ирина вела себя совершенно естественно. Так, словно тот факт, что Иван в мастерской рисует новую «Завалинку», ее никак не смущал и не наводил на нехорошие мысли. Она не высказывала удивления, не спрашивала о том, зачем делается копия, не возмущалась, что Иван совсем забросил работу над ее портретом, который был почти закончен. Почти.
Чемезов был суеверным, он боялся, что, как только он выставит ее портрет в галерею, как только их совместная работа окажется завершенной, Ирина упорхнет и исчезнет навсегда.
