Натиг Расулзаде - В лесу
Среди ночи он вдруг проснулся, почувствовав на себе пристальный взгляд, и увидел ее, сидящую за столом, огонь в печи освещал ее лицо и выражение этого лица было странным, будто она что-то собиралась сделать, забыла и теперь напряженно вспоминает.
Заметив, что он проснулся, она поднялась, подошла к кровати и села возле него на кровать.
– Почему вы не спите? – спросил он.
Она не ответила, провела пальцем по его губам, словно приглашая помолчать. Он именно так и понял ее жест и не стал больше ни о чем спрашивать. Она погладила ладонью его лицо. Ладонь у нее была теплая, мягкая, нельзя было поверить, что она живет в лесу одна, рубит дрова, ловит рыбу, ее руки были похожи на руки женщины не знавшей физического труда. Это прикосновение вдруг отчетливо напомнило ему руки ее матери, когда он мальчишкой посещал ее, когда жар, исходивший от ее полуоткрытых грудей приводил его в тихое неистовство.
– Вы вспомнили? – спросила она тихо.
– Да, – также тихо ответил он.
– Это была я, – сказала она.
Он заглянул ей в глаза, не ответил, осмысливая ее слова. Их молчание нарушало только потрескивание дров в печи. Он никак не мог понять, что она сказала и решил спросить:
– Что значит?.. Что вы этим хотите сказать?
Она провела рукой по его лицу, почти вплотную приблизившись к нему, и он еще раз ощутил тепло и благость, исходившие от ее тела, от ее грудей, сейчас находившихся так близко от его лица, что он мог прикоснуться к ним губами.
– Ну?.. Разве вы не чувствуете? – немного отстранившись, спросила она.
– Чувствую, – расслабленно, умиротворенно произнес он, ее прикосновения словно убаюкивали, заставляли забыть суету жизни, лишали воли, и в какой-то миг ему почудилось, что если он будет поддаваться ей, он не сможет подняться, встать с этой постели.
Ему захотелось притронуться к ней, но она, словно угадав его намерение, ласково отвела его руку, положила ее ему на грудь, будто давая понять, что не позволит притронуться к себе.
– Вы не можете быть ею, – сказал он неохотно, как говорят очевидные вещи, – Ей сейчас лет за шестьдесят, наверно…
Она посмотрела ему в лицо долгим взглядом, будто решая – сказать, не сказать – и, наконец, проговорила:
– Той женщины нет.
– Умерла?
– Нет, не умерла. Ее просто нет. Разве вы не понимаете?
Она продолжала сидеть на кровати очень близко к нему, и он снова сделал безуспешную попытку дотронуться до нее, на этот раз она отсела на кровати немного подальше.
– Скажите, чем вы занимались там? – спросила она.
– Там? – не понял он.
– Ну да, там, в той жизни.
– Да, подходящее выражение, – усмехнулся он. – Там я был врачом.
– Правда? А каким? Психиатром?
– Нет, почему психиатром?
– Ну… – она заметно смешалась, – Я так спросила…
– Я работал… работаю дерматологом.
– А… Кожник… Близкие профессии. А почему?
– Что почему?
– Почему именно кожником?
Он неопределенно пожал плечами, подумал немного.
– Не скажу точно, – проговорил он, припоминая, – Окончил медицинский… Потом…
Может, сыграло роль то, что я был прыщавым юнцом, и девочки – я чувствовал, даже видел – питали отвращение ко мне… А я тогда был очень влюбчив и страдал от этого… Может, именно это обстоятельство подсознательно подтолкнуло?.. Хотя не уверен. Ну, просто я выбрал такую специальность. Кто-то же должен быть дерматологом, верно?
– Вам понравилось, когда я трогала ваше лицо? – спросила она.
– Да, – сказал он, – Очень.
– Должна вас предупредить, – проговорила она, снова наклонившись к нему и поглаживая его лоб, волосы, и вдруг, перебив себя сказала, – Как вы, однако, сильно исцарапались! Я промыла раны на вашем лице и руках, когда вы были без сознания, но теперь смотрю – эти следы останутся надолго… Вам не больно, когда я дотрагиваюсь?
Он покачал головой.
– Вы что-то хотели сказать, – напомнил он.
– Что?
– Вы сказали: должна вас предупредить.
– Да, вспомнила, но это вас не обрадует.
– А что это?
– Должна вас предупредить – между нами ничего не может быть и ничего не будет, – насколько можно мягче произнесла она таким тоном, будто сама сожалела о том.
Он ничего не сказал, ждал. Руки ее продолжали нежно гладить его лицо.
– Я должна оставаться мечтой четырнадцатилетнего мальчика, – продолжила она, – Недосягаемой мечтой, приходившей в его сны.
И он на самом деле ощутил себя подростком, влюбленным в свою одноклассницу, влюбленным безответно, безнадежно, страстно, и готовым со всем пылом юношеской души влюбиться в любую женскую плоть, которая допустила бы его к себе, ощутил себя подростком с подавленными сексуальными желаниями.
… Я всегда любил тебя может даже с той самой минуты когда стал сознавать себя понял что я уже человек я всегда думал о тебе что бы я ни был где бы я ни был и чем бы я ни занимался я думал о тебе любовь моя в моей жизни было много любви после тебя много никчемных иссушающих душу связей много невзгод и радостей и я никогда не переставал быть с тобой носить твой образ в сердце образ который не тускнел с годами любовь моя а становился ближе и ближе и сливался с моей сущностью любовь моя…
– Он бредит, – услышал он невнятно чужой грубый голос над своей головой.
– Пульса нет, – сказал другой голос, – Он уходит.
– Жаль, – сказал первый голос. – Он был хорошим врачом.
– Вы его знали?
– Да, мы вместе заканчивали Медицинский. Он был отличным врачом. Все думали – станет хирургом, а он выбрал…
– Посмотрите, – перебил новый голос. – Агония… Это уже конец.
– Что же вы хотели? Тяжелая травма головы, проломлен висок. Это еще просто чудо, что его нашли живым.
– Без сознания.
– Да, но привезли его к нам живым. Он был крепкий парень.
– Да. По всему видно – крепкий…
