Евгений Сивков - Чувства
Он недолюбливал Бабоньку по двум причинам. Во-первых, тот постоянно коверкал его имя. То Артюха, то Тёма-и-жучка, то, как сегодня, Артемон. Между тем господин инженер с ранних лет требовал, чтобы его называли только полным именем в правильной транскрипции: Артемий. Не Артём и уж тем более не Артемон. Но Бабоньке на это было плевать: «На могильной плите мы тебе Артемия напишем. А пока жив – извиняй!»
Второй причиной стало постоянное паразитирование Бабоньки: он беспардонно списывал у «другана Артемона» все пять лет обучения на инженерном факультете солидного столичного вуза. И при этом громогласно сообщал всем и каждому, что Артюха по гроб жизни, по самое не хочу, до помидор над коленками обязан ему, Бабоньке, тем, что не помер с голоду, не иссохся от жажды. Артемий, выходец из скромной деревенской семьи, действительно не роскошествовал в студенческие времена. Экономил на еде и одежде. Не курил, практически не пил, с девушками не гулял. Все силы отдавал учёбе. И поэтому не мог пересилить себя и отказаться от похода в пивную за счёт Бабоньки. Тому начальственный папаша отваливал такое ежемесячное содержание, что сынок вполне мог позволить себе рестораны и самых настоящих бабонек. Приглашения Артемию следовали не чаще чем раз в два месяца, зато рассказы об этих походах Бабонька скармливал студенческим компаниям регулярно.
После окончания вуза пути приятелей разошлись. Артемий Николаевич честно тянул лямку в конструкторском отделе оборонного предприятия, а Лёха с подачи отца взмыл по карьерной лестнице со скоростью баллистической ракеты и уже через пару лет после завершения учёбы возглавлял солидный отдел профильного министерства.
– Итак, чем обязан, коллега? – повторил вопрос Артемий Николаевич.
– Ну, ты, Тёма-жучара, даёшь! – сипло захохотал мобильник. – Чем обязан! Многим, практически – всем. Помнишь, как тогда в ресторане посидели? Ты ещё пять рюмок себе об голову разбил? Кто тогда ущерб возмещал – Пушкин?
– Лермонтов, – ответствовал Артемий Николаевич. – Попрошу вас перейти к деловой части беседы. Служба, знаете ли, ждать не будет.
– Хорошо, Артюхан Негролаевич, будет тебе деловая часть. Слушай тута – делай тама. Наша госкорпорация в русле последних решений президента – ну, ты знаешь, телевизор смотришь – подвергается серьёзной реорганизации, – из голоса Бабоньки вдруг исчезли глумливые шутовские интонации. – В свете этих событий на фоне серьёзных коррупционных скандалов возникают определённые кадровые проблемы. Я кое-что в нашей конторе значу ко мне прислушиваются. Так вот, я тут же про тебя и вспомнил. Короче, тебе предлагается возглавить перспективный институт по разработке композитных материалов для авионики в рамках программы импортозамещения. Ферштейн?
– Ты это серьёзно? – Артемий Николаевич забыл о недовязанном галстучном узле и плюхнулся на кресло, стоявшее рядом с зеркалом.
– Серьёзнее не бывает. Если согласен – завтра в девять ноль-ноль в президентскую администрацию. Пропуск будет заказан. Кабинет номер двести четырнадцать. Тебя будут ждать. Сразу скажу: собеседование будет носить исключительно формальный характер, всё уже решено, но процедуру соблюсти мы обязаны. Вроде конкурса что-то. Компрене?
– Андестенд, – тихо ответил Артемий Николаевич.
– Тады покеда! – рявкнула трубка, и связь прервалась.
– Какой он всё-таки неприятный человек, этот Бабонька, – Маргарита Терентьевна брезгливо передёрнула плечами.
– Зато он прекрасная «поварёшка», – спокойно ответил Игорь Александрович. – Слабенькое гипнотическое воздействие, и он с точностью выполнил наши указания. С такими легко работать: внешне напористые, агрессивные, внутренне они слабы и податливы.
На службу в этот день господин инженер так и не попал. Отговорился по телефону недомоганием и взял отгул.
На кухне состоялся военный совет, в котором принимали участие глава семейства, его верная жена Регина Адамовна и дочка Анечка.
– И всё же, Артемий, дорогой мой, подумай: такая ответственность – большой коллектив, государственный заказ. На прямом контроле у президента! А у тебя давление. Конечно, деньги лишними не бывают, но тебе до пенсии ещё семь лет, так что Анечку на ноги поставим, а там – на заслуженный отдых. – Большие глаза Регины Адамовны стали наполняться слезами.
Аня с тревогой наблюдала за тем, как всё ещё красивое лицо матери (в углах глаз, правда, уже появились предательские гусиные лапки) искажает страдальческая гримаска.
«Щас ка-а-ак заревёт! Папик точно сломается. Вот ведь – актриса кукольного театра, Карабас Мамабас! Как за ниточки отца дёргает! – с тревогой думала девушка. – Пора и мне в атаку подняться. В полный рост, как Зоя Космодемьянская на Александра Матросова».
Тут мы с горечью вынуждены констатировать: уровень знаний молодого поколения о событиях Великой Отечественной оставляет желать лучшего.
– Ой, папа, так это же здорово! Ты же сам говорил, что начальство тебе развернуться не даёт – а теперь полная свобода. И с квартирой нам что-то решать надо, вечно я тебе своей громкой музыкой мешаю, аж самой неудобно. А на новом месте ты ещё и зятя поддержать сможешь.
– Какого зятя? – одновременно воскликнули Артемий Николаевич и Регина Адамовна.
– Сколько раз я тебе, дубина такая, говорила: у тебя две задачи на время учёбы, – голос мамочки стал визгливым, семейный кукловод уже раздумал рыдать и был настроен на жёсткую выволочку. – Задача номер один – не вылететь. И задача номер два – не залететь. Ты на каком месяце, коза драная?
– Спокойствие, уважаемые предки, только спокойствие. Ни на каком я не на месяце. Просто мы уже давно дружим с одним замечательным мальчиком, его Серёжа зовут. Я вам говорила, но вы же меня не слушаете, только промеж друг дружки воркуете. А предохраняться я ещё в шестнадцать лет научилась.
– С чего бы? Ты со школы, что ли, гуляешь? – Мать явно не ожидала такого поворота.
– Мам! Что за дурацкие термины: «гуляешь»? Пф-ф-ф… Сама же мне рассказывала, как на первом курсе от Васьки Шумского чуть не залетела. Я чё, совсем ку-ку, непонятливая? Сделала выводы: без презерватива в сумке не фиг даже на улицу выходить.
– Как от Васьки? Ты же говорила, что у вас ничего не было? – Артемий Николаевич начал грозно подниматься из-за стола.
– Что ты, Артемий, ничего и не было, я тебе потом всё объясню. – Ухоженные руки Регины Адамовны начали суетливо стряхивать со стола несуществующие крошки.
«Это тебе за козу драную», – мстительно подумала Анечка, невинно хлопая длиннющими ресницами.
– Ну, папусик, ничего страшного не случилось. Наоборот, всё прекрасненько и чудесненько. Серёжа – он очень хороший. И умный. Он лучший на курсе. Из него отличный инженер получится, так все преподы у нас говорят. Только ему помочь немножко надо. Так что ты не сомневайся, иди в свою госкорпорацию. И Серёже местечко подыщи.
– А вы заявление уже подали? – Регина Адамовна как опытный семейный дипломат постаралась сменить щекотливую тему на перспективную.
Глава 5
На парковке рядом с элитным фитнес-клубом лихо притормозил сверкающий «Харли-Девидсон». Затянутый в чёрную кожу жгучий брюнет упругой походкой прошагал до дверей, подошёл к стойке администратора. У него потрясающая, мускулистая фигура, правильные черты лица – тёмные глаза с бархатными длинными ресницами, крупный кавказский нос, волевой подбородок отливает синевой стильной небритости.
– Ну, что тут у нас? – небрежно бросил красавец девушке на ресепшене.
– Доброе утро, Котэ, – она суетливо начала рыться в пачке бумаг, наконец нашла нужную распечатку и с заискивающим взглядом, в котором читается искреннее восхищение, протянула её мужчине. – Вот, график на месяц. Групповые плюс индивидуальные занятия. Желающих очень много, некоторым клиенткам приходится отказывать. Будем увеличивать почасовую нагрузку?
Мужчина бросил взгляд на бумагу, на его лице на пару секунд появилась довольная ухмылка, после чего он снова нахмурил брови.
– А теперь слушай сюда. Я вашей богадельне почти всю кассу делаю. И если ещё терплю, что эти богатенькие кошёлки зовут меня Котэ и даже всякими сраными котиками, то для тебя я – Константин Давидович. Ясно?
– Конечно, конечно, Константин Давидович, извините, – девица густо покраснела. – Так что с индивидуальными тренировками? Записывать?
– Сам разберусь. Давай сюда визитки этих долбаных индивидуалок. Распинаю как-нибудь, если время будет.
Напоследок он одарил собеседницу своей самой ослепительной, фирменной улыбкой, сверкнули белоснежные зубы, но в сочетании с холодным взглядом чёрных глаз это было похоже на оскал опасного хищника. Оставив девушку в полуобморочном от обожания и страха состоянии, инструктор по фитнесу Котэ Чантуришвили двинулся в раздевалку.
