Ева Ланска - Жена пРезидента
– Говорить об элите всегда уместно, – ответила она. – Элита, без сомнения, есть сейчас и была всегда. Даже при первобытном строе. Кто быстрее бегал и доставал еду, у кого было больше тестостерона и здорового потомства, тот и был элитой того времени. Элита существовала и существует во всех обществах без исключения. Это люди, которые сами создают новое и инициируют других к новым, нестандартным решениям, а главное – заставляют думать.
После этого заявления Александры вопросы посыпались как из нелицензированного рога изобилия.
– Госпожа Добродел, вы говорите об идеальной модели, о том, как должно быть. Но на практике в элиту попадают случайные люди. Наша страна – тому прекрасный пример! Как же коррелируются теория и практика? – Вопрос поступил от плотного мужчины в рубашке цвета юной травы, диссонирующей с отросшей неопрятной бородкой.
– Элита – это необходимый и объективно существующий элемент социальной структуры любого общества. Но она не существует сама по себе и не зарождается случайно. Случайны в ней только отдельные личности. Власть не может принадлежать всем, не может быть механически равной. Власть должна принадлежать лучшим, избранным личностям, на которые возлагается великая ответственность и которые возлагают на себя великие обязанности. Это мнение русского философа Бердяева. Конечно, он был в какой-то степени идеалистом, но идеалистом в самом чистом смысле этого слова. А теория и практика коррелируются посредством усилий, в том числе и идеалистов.
– Прекрасная цитата! Но как далек Бердяев от современных российских реалий! Наша элита отдыхает за рубежом, пьет в Куршевеле, развратничает в Ницце и учится в Лондоне. Россия в этом смысле переплюнула Саудовскую Аравию, где двести шейхов сорят деньгами в Ницце, посылают своих детей учиться за рубеж, периодически приезжают к неверным, чтобы оттянуться, а внутри страны царствует мрачное Средневековье. И в России политэлита не спешит декларировать моральные принципы «строителя капитализма», в отличие от «ум, честь и совесть нашей эпохи». Так о какой элите вы толкуете, госпожа Добродел?
– То, что существует сейчас в политической элите, на самом деле «политическая пена». Девяностые взболтали и выплеснули ее на поверхность. Нам важно сейчас сформировать другую, новую, элиту, которая в будущем будет способна заместить существующую. Этот процесс неизбежен, и он должен быть эволюционным. Мы верим в закон и считаем, что это одна из тех идей, которые способны консолидировать вокруг себя новые силы. Существующая «элита», а вернее сказать, «правящая тусовка», поскольку термин «элита» подразумевает ответственность, в ходе этой эволюции уйдет в небытие, оставив нам огромное количество проблем. Придется заниматься вытаскиванием себя из этой ситуации. Вот тогда и появится «элита»: не те, кто кичливо ставит себя выше других, а те, кто требует больше от себя. Человечество радикально делится на два класса: на тех, кто требует от себя многого, и на тех, кто не требует от себя ничего, плывя по течению, не пытаясь перерасти себя… – произнесла Александра и взглянула на помощницу Ирину, которая показывала ладонь с растопыренными пальцами: значит, до конца встречи осталось пять минут и пора закругляться.
Рафинированная блондинка, к которой подбирался Давид, приблизилась к микрофону, оказавшись высокой, симпатичной девушкой с красиво уложенными волосами и глубоким декольте. Она представилась журналисткой известного гламурного издания. Голос ее напоминал звук отпущенного воздушного шарика, который мечется по комнате и визжит, пока не упадет, сморщенный, замертво. Говорила она, так же быстро выпуская слова из надутого красного рта.
– Скажите, Добродел – это псевдоним такой? Ну там как Ленин, Сталин? Или это настоящая фамилия вашего мужа? Я знаю, вы недавно вернулись из Сен-Тропе, где был весь цвет элиты. Как вам там понравилось? На каких мероприятиях вы были? Сколько стоило ваше платье? О вас говорят, что у вас с мужем весьма гармоничные отношения, это правда? И последний вопрос! Наши читательницы не интересуются политикой. Что бы вы написали о сегодняшней встрече, желая заинтересовать читательниц нашего журнала?
«Всё. Слова кончились, шарик упал», – подумала Саша. Помощница Ирина уже показывала двумя пальцами букву «V», означавшую две минуты до конца. Или победу…
– Добродел – это фамилия, – ответила она почти скороговоркой. – С мужем мы счастливы. В Сен-Тропе людно. Для ваших читательниц напишите, что бизнесмен и политик Александр Добродел, сын известного бизнесмена Алексея Добродела, регулярно свою жену бьет. Галстуком от Бриони. Можете написать, что встреча прошла в атмосфере открытости и разговор получился откровенный и живой…
В зале раздался одобрительный смешок. «Прекрасный итог для серьезных политических дебатов», – успела подумать Саша. Кто-то уже стоял в проходах, собираясь покинуть зал, некоторые пробирались поближе к трибуне, чтобы сказать еще какие-то слова, оставить свои визитки…
Через пятнадцать минут, когда представители общественных организаций и прессы, толкаясь в дверях, почти разошлись, Ирина протянула Саше телефон. Ее глаза были идеально круглыми от удивления.
– Александра Анатольевна, я дозвонилась до Александра Алексеевича… Он, кажется… Я не знаю…
Саша взяла телефон. В трубке молчали, не могли или не хотели говорить.
– Привет, – сказала Саша.
– Привет, – ответил голос мужа.
Он был явно нетрезв.
– Почему ты не приехал на встречу в «Рэдиссон Славянскую»?
Молчание.
– Ты меня слышишь?
– Я занят. У меня дела.
– Какие дела? Ты должен был быть на встрече.
– Я тебе ничего не должен! – с пьяной развязностью проговорил муж. – Я, кажется, не обязан перед тобой отчитываться! Я сказал, у меня дела!
Саша отключила телефон.
Как так могло получиться? Каким дьявольским кругом повернулась ее жизнь, что она снова оказалась лицом к лицу со слабовольным человеком, который не в силах сопротивляться соблазнам? Нет, он не глуп, напротив, умен, одарен, неординарен… И что? Просто это более высокий виток спирали, не более того…
Но почему? Она же так старалась убежать от этого, а снова несется по заколдованному кругу, откуда невозможно вырваться, спастись, выпрыгнуть…
Она прижалась виском к прохладному боковому оконному стеклу и почувствовала на себе внимательный взгляд водителя Жени, смотрящего на нее в зеркальце.
– С вами все нормально, Александра Анатольевна? – спросил он.
– Да, да. Не беспокойтесь, Женя.
– Вы отдохните, долго будем ехать. Пробки…
«Ну и хорошо», – подумала Саша и окунулась в свои мысли и воспоминания.
Глава 4
Окна ее детской комнаты выходили на овраг. На дне оврага когда-то протекала речка, естественно, Вонючка. Другого названия, даже если бы оно было известно, не могло засесть в головах счастливых новоселов. Речка исчезла вместе с деревней Владыкино, что когда-то стояла на берегу оврага, остались кривые яблони и груши, расцветавшие, как положено, каждую весну. «Туманы над рекой» тоже имелись.
От близости Дмитровского шоссе и промышленной зоны в овраге скапливался то ли смог, то ли испарившиеся слезы деревенских бабушек, переселенных в квартиры с унитазом и газовой плитой.
Эти бабушки и протоптали по дну оврага тропинку, застилаемую в слякоть досками, которая вела к источнику со святой водой. Говорили, что вода там целебная, заговоренная, и много чего еще говорили. Бабушки с бутылями и банками в любое время года кучковались у святой ржавой трубы, торчавшей из земли возле самого дна оврага. Согнувшись в три погибели, они наполняли принесенные емкости и, просветленные, карабкались по чавкающим доскам, по молодой травке или по сугробам вверх по крутому склону.
Эта картина из окна Сашиной комнаты наблюдалась почти всегда. В редкие дни никого не было у источника. Саше нравилось стоять у окна и смотреть вниз с восьмого этажа. Она чувствовала себя на границе двух противоположных реальностей. За дверью орал пьяный отчим, мать отвечала ему криком или успокаивающим воркованием, а внизу, за окном, старушки, как крупные муравьи в платочках, тащили бутыли со святой водой.
Саше исполнилось семнадцать, когда однажды, стоя у окна, за стеной она услышала совсем другие звуки. Саша уже знала, что они означают. У нее был опыт. Мать каждое лето отправляла ее от работы в лагерь «Юность». И там прошлым летом был Володя. Спортивный, загорелый, независимый. С жесткими, упрямыми глазами и нагловатой улыбкой. Случилось это в хозблоке, от которого Володя раздобыл ключи, на стопке запасных одеял в синюю и коричневую клетку. Было сначала больно и почему-то очень обидно, а потом ничего. Испорченное одеяло он подсунул вниз стопки. Они делали это еще несколько раз. В закрытой на ключ комнате вожатых, в лесу возле лагерного забора во время тихого часа, на хоздворе, и даже один раз почти получилось на дискотеке.
