Марина Болдова - Шанс (Коммуналка)
– Борь, возьми у меня в долг, – как всегда чуткая Милочка угадала, о чем он сейчас думает.
– Я и так тебе должен немерено.
– Так отдашь ведь когда-нибудь! А завтра на Танюшку перечислишь. Ребенок-то от твоей гордости страдать не должен!
И, как всегда, она была права. И, как всегда, он взял у нее эти три тысячи. Именно в эту сумму суд определил размер его отцовского долга. Бывшая жена Бориса Ирина каждый месяц брала эти деньги, смеясь в голос. Ее отец, генеральный директор компании «ЗаволжскГАЗ» давал внучке столько же на дневные карманные расходы.
– Спасибо, Кнопка, – он чмокнул Милочку в покрасневший носик.
– Ладно уж, не на чем. Домой меня подбросишь? – Милочка с надеждой посмотрела ему в глаза.
Отказывать было бы совсем подло. Но, отвозить Милочку на другой конец города, потом, по традиции, пить на кухне чай с ее матушкой, потом… Нет, сегодня он на такой подвиг не способен.
– Прости, – он отвернулся, чтобы не видеть ее враз потухших глаз.
«А ведь она тоже автоматически теряет работу, как только Ленька передаст компанию Голоду», – пришла ему вдруг в голову неутешительная мысль про Милочку, – «И где ей, в тридцать пять с ее филологическим образованием место искать?»
…К Мазуру ее пристроил он, вырвав из привычного учительского коллектива средней школы на рабочей окраине города. Милочку всерьез не воспринимали ни учителя – коллеги, ни ученики. Она каждый день плакалась в телефонную трубку ему, сытому тогдашней семейной жизнью зятю Яшина. Он не утешал, ругал за бесхребетность, в сотый раз уговаривал бросить этих дегенератов, как неласково он окрестил деток, и искать работу по сердцу. По сердцу Милочке было сидеть дома, ухаживая за мужем. Но, вот мужа-то и не было. И он, Борис, чувствовал себя в этом виновным. Он обрадовался, как только узнал, что Мазуру нужна секретарша. Милочка виделась ему на этом месте как нельзя более подходящей, с ее-то неумной тягой заботиться хоть о ком. Милочка уволилась из школы: слушаться Бориса она привыкла еще с детских лет. Новая работа не требовала от нее напряжения душевных сил, только сноровки у кофеварки и знания компьютера. Ленька Мазур по первости даже пытался приударить за ней, склоняя к быстрому сексу в рабочее время, но очень скоро натолкнулся на твердое «нет». Так же быстро он понял, что не готов терять Милочку из-за своих сексуальных потребностей, нагрузил ее еще и работой референта, наслаждаясь экономией средств на зарплату: о жадности Лени еще со студенчества ходили байки. Милочка с улыбкой подносила кофе, по ходу давала ценные советы там, где у Лени застопоривалось, задерживалась с шефом допоздна, не требуя для себя за это отдельных привилегий и повышения денежного довольствия. Только уже потом, когда Борис развелся, она в дни их редких свиданий стала уходить с работы ровно в шесть, как было прописано в трудовом договоре. И ничто, даже ревниво нахмуренные брови и грозно сопящий нос Мазура, не могли ее остановить.
А Борис, передав свою подругу детства с рук на руки Леньке, продолжал пописывать статейки в газеты, готовя себя морально к «большому» делу. Он был уверен, его идея, его сценарий не могут не понравиться Мазуру.
Жена Бориса, верившая в него поначалу свято, терпеливо ждала материального проявления его гениальности. Тем более, что нужды ни в чем она не испытывала. Яшин жалел свою бестолковую дочку Иришку, которую охомутал этот, с его слов, бездарь Борька Раков. Он молча давал деньги на икру к столу и бензин для «копейки» Ракова, совсем не молча страдая за свое дитя. Выговаривая Борису сполна, он пытался хотя бы угрозами и тычками подтолкнуть того на мужские, как он говорил, поступки. Борис должен был, по его желанию, бросить свою писанину и идти работать к нему. Даже просто менеджером, но – с перспективой. Борис сопротивлялся, доводя своего тестя до состояния бешенства. Даже, когда пошли первые гонорары, Яшин только презрительно усмехался. Борис тоже, но с подтекстом: мол, вы еще меня узнаете.
Как-то удалось Яшину отворотить свою дочь от Бориса. Где-то упустил Борис момент, когда Ирина начала поглядывать на него без прежнего восторга. Однажды, молча поедая приготовленной ею ужин, он оторвал глаза от тарелки с картошкой и натолкнулся на взгляд жены. «А глаза-то папины», – мелькнуло у него. Он не стал дожидаться, пока ему укажут на дверь. Он собрал свои пожитки, положил ключ от квартиры, подарка тестя к свадьбе, на стол и ушел. Их разводил суд, на этом настоял Яшин. Дочь Танюшка, с которой у Бориса контакта почти не было (ну, не знал он, что делают с пятилетними девочками!), осталась с мамой. Борис сам предложил выплачивать алименты размером в три тысячи рублей, хотя суд, исходя из его заработков, не смог насчитать и такую сумму. Ирина и ее отец только отмахнулись от него, но он настоял, и теперь каждый месяц относил оговоренную сумму бывшей жене. Так ему было спокойней.
– Боря, я вот что подумала. Тебе нужно в Москву, на канал к Серову. Это его тематика. Он же с тобой и Мазуром на курсе учился? Должен помочь.
– Ничего он не должен. На кой я ему сдался? Нет, не поеду.
– И что ты делать собираешься? – она испуганно на него посмотрела.
Он понял этот ее испуг. Он сам боялся, что сорвется. Как тогда, когда убили его брата, журналиста Николая Ракова. Он месяц жрал коньяк, еще месяц – водку. Он оклемался только перед судом. Он смотрел на этого сморчка, похожего на засушенное насекомое, и не мог поверить, что у его брата – спортсмена не хватило сил придушить это недоразумение, напавшее на него в подъезде. Это свое неверие он бы заливал водкой еще долго, но тут с подачи жены вмешался тесть.
Сейчас, случись с ним такое, он останется один. Милочка не в счет, ей его не остановить. И тогда он пропадет…
Глава 4
Она продрогла в своей юбчонке – поясе и псевдокожаной куртке. До того промозгло и ветрено было этим вечером после сильного ливня. «Градусов десять тепла, не больше», – подумала Юлька, всматриваясь в моросящую мглу. Сумка на тонкой цепочке то и дело сползала с плеча и падала в грязь, а у нее не хватало сноровки, чтобы вовремя ее подхватить – до того непослушными стали замерзшие пальцы. Спасали сапоги – ботфорты выше колен. Ноги в тепле, и это было главное. Изредка проезжали машины, Юлька вроде бы начинала радоваться, что, наконец-то ее заметили, но очень скоро поняла, что притормаживают они не ради нее, а просто перед глубокой лужей. «Ничего не заработаю, хозяйка завтра же выставит меня на улицу. У Тамарки просить больше не буду, ей за садик Минькин платить на днях. Блин, как холодно!» – клацнула она зубами и замерла. Серебристая иномарка плавно подкатила прямо к тому месту, где она стояла. Юлька боялась пошевельнуться, чтобы не спугнуть удачу. «Тьфу, тьфу, тьфу!» – мысленно сплюнула она и улыбнулась тонированным стеклам. Окно со стороны пассажирского сиденья медленно опустилось, и оттуда высунулась мужская рука с бумажной купюрой между указательным и средним пальцами. «Стольник!» – ахнула Юлька, а сердце вдруг тревожно застучало. Ей не понравилась эта рука. Свете фонаря она хорошо рассмотрела ухоженные ногти и стильный перстень. И все же рука пугала. Своими аристократично тонкими пальцами и длинной кистью. Белоснежной манжетой с золотой запонкой, выглядывающей из-под рукава пиджака. «Такие» ее еще не снимали ни разу. Ей бы что попроще, командировочного или владельца точки на рынке. А тут…
Рука нетерпеливо колыхнулась, и Юлька решилась. Подошла к задней дверце машины и потянула на себя ручку. Дверца мягко щелкнула. Юлька села на сиденье и втянула ноги внутрь салонного тепла.
– Здрасти, – пролепетала она кому-то в затылок.
– Ну, привет, – ответил насмешливый голос.
Юлька напряглась. Голос был знаком, только…Вот эти спокойно-уверенные нотки…Он не могли принадлежать тому, про которого она подумала!
…Этот тщедушный мальчик в круглых очках пришел в их восьмой класс в середине второй четверти. Классу его представил сам директор, что было уже удивительно. Еще удивительнее было то, с каким почтением он произнес его имя и фамилию – Марк Голод. Юлька, отец которой был не последним в городе чиновником, как, впрочем, и отцы почти всех Юлькиных одноклассников, равнодушно кивнула головой, когда новенький вдруг сел за парту рядом с ней. Хотя, мест свободных было предостаточно: пятнадцать человек лицейского класса комфортно располагались там, где теснились тридцать учеников обычного. Оставшиеся три урока Юлька просидела в нетерпении: учеба ее интересовала мало, она любила танцы. Всерьез занимаясь в ансамбле «Задумка», Юля не мыслила для себя другой карьеры, кроме, как танцевальной. Каждый день после школы шофер отца отвозил ее в ДК на занятия.
И в этот раз она ждала машину, нетерпеливо притоптывая у школьных ворот. Но, вместо отцовской «Волги» первой подкатила к школе большая иномарка. Таких джипов в городе Юлька еще не видела. Только в журнале. Тут к машине подошел ее новый сосед по парте, и шофер открыл перед ним заднюю дверцу. – Тебя подвезти? – спросил Марк у нее вежливо. – Спасибо, нет, – ответила она и отвернулась.
