Петя Шнякин - Записки из сабвея, или Главный Человек моей жизни
– Какие жертвы?
– Ну, яйца, мёд, пуре – бражку такую…
– А где?
– В лесу, на полянах, где берёзы. Или на кладбище.
– На кладбище?!
– Там души умерших родственников тоже помогают перед Шкаем грехи замаливать, они намного ближе к нему, чем люди, если, конечно, сами много не грешили…
– Маша, а как люди просят Шкая помочь им?
– Молиться нужно так: «Шкай, оцю Шкай, верду Шкай, ваны-мыст!» Это значит – Шкай, высший изначальный бог, помилуй нас!
– А если человек умрёт?
– Шкай создал не только Шайтана. Он сотворил ещё и верховную богиню, добрую Анге-патяй. По силе она равна с Шайтаном и они всё время ведут борьбу друг с другом – борьбу добра со злом. Анге-патяй родила четырёх богов и четырёх богинь. Старший сын её – Нишке-паз, бог неба, солнца, огня и света. Он и покровитель пчёл, у него в небе много домов, они – как пчельник, а в них живут души только добрых людей. Как пчёлы роятся вокруг матки, так и души праведников летают вокруг Нишке-паза. Нишке на мордовском – пчельник. А третий сын верховной богини – Назаромпаз – бог луны, зимы и ночи. Он забирает в своё царство – «назаром нишке» (тёмный пчельник) души всех усопших – и хороших, и плохих. Хороших отправляет к старшему брату Нишке-пазу, а плохих изгоняет во владения Шайтана, под дно морское, в огненную преисподнюю.
– А куда же эти боги подевались?
– Давным-давно сюда пришли русские и триста лет мордву крестили, теперь мы православные, нет больше Шкая, Ангепатяй, Нишке-паза и Назаром-паза…
– А Шайтан есть?
– Шайтан есть, и преисподняя тоже.
– Страшно, Маша…
* * *И сейчас мне было страшно. Особенно после того, как поймал себя на мысли, что начинаю вспоминать самые яркие случаи из жизни. Говорят, так бывает перед смертью. Я начал молиться, это помогало мне, на душе становилось светлее и спокойнее.
А вот когда в 2002 году я потерял мою Маринку – женщину, которую любил двадцать лет, молитвы не помогли. Видно, Всевышнему так было угодно. И я всё не мог понять – почему?
* * *Господи, почему Ты оставил меня? Я всегда думал, что Ты любишь меня. Очень редко просил я Тебя о чём-то, лишь только благодарил Тебя за то, что даёшь мне…
Совсем недавно всё было так просто и надёжно – семья, любимая жена Марина, а теперь я один, в этой ненавистной квартире. Через час наступит новый 2003 год, я сижу за столом, тупо смотрю в телевизор и всё надеюсь: вдруг она позвонит, хотя наверняка знаю, что нет.
Вот я попал! Прожили вместе двадцать лет, всякое было – и плохое, и хорошее, больше хорошего, конечно… Казалось, только могила разлучит нас.
Я безразлично созерцаю, как огромный, сверкающий шар на Time Square в Нью-Йорке медленно опускается. Как он дойдёт донизу, так и Новый год наступит…
Я вижу по телеку ликующую, прущуюся от радости толпу, при виде которой мне становится ещё хуже, я пытаюсь сдержать слёзы, но они так и льются, не унять… Всё труднее дышать, я пью валокордин и иду спать. Заснуть не могу, думаю о Марине, и мне никак не верится, что я её навсегда потерял, что она не вернётся ко мне, как не вернётся детство, как не придёт в гости давно умерший друг, как не воскреснут мать и отец…
Господи, научи меня жить без неё! Помоги мне забыть о ней… или помоги хотя бы не вспоминать её каждую минуту! Как только я о Марине подумаю, что-то жжёт внутри, обдаёт огнём, пожирает душу, и тяжкий стон вырывается из груди.
Надо как-то заснуть, завтра рано на работу вставать. Господи, Господи, помоги мне, пожалуйста!
* * *А медсестра у кровати крутится, заснуть не даёт. Глянул на неё исподтишка. Сама в униформе больничной, а жопой, как проститутка, виляет, нашла, сучка, время. И только я о проститутках подумал, сразу Стеллу вспомнил. Всё как-то неожиданно и романтично с ней получилось.
Да…
Таких красивых баб у меня отродясь не было… И первый настоящий минет я с ней испытал.
Стелла
Не повезло мне в тот понедельник. В аптекоуправлении, где я работал в середине семидесятых инспектором-фармацевтом, поручила мне завотделом за неделю две аптеки проверить. Одна в Теряево, другая в Яропольце. Удружила начальница. В таких аптеках дефицитных лекарств днём с огнём не найдёшь. Копейки лишней не заработаешь.
Я уже документы у неё забрал, сходил, аванс получил, а тут Генка звонит. Мы с ним в институте вместе учились. Давай, говорит, встретимся где-нибудь в центре, винца попьём. Хорошо, отвечаю, давай у «Художественного», в двенадцать.
В гастрономе, как винный отдел открылся, два «огнетушителя» взял и в портфель их положил – бутылку в одно отделение, другую – во второе, чтобы не разбились. Добрался на метро, дошёл до кинотеатра. Дружок на ступеньках стоит, меня дожидается.
– Привет, Петь, куда пойдём?
– На Суворовский. Там мужики в шахматы на скамейках играют. Сядем рядом, ментам не так заметно будет.
Выпили, вроде нормально всё, но как-то неймётся нам. Генка и говорит:
– Петя, я тут с одной девкой познакомился. Любкой зовут. Живёт далеко, в Останкино, но телефон есть, может, звякнуть, чтобы с подружкой приехала?
– Звони. А твоя-то хоть хорошенькая?
– Увидишь.
Целый час с ней по телефону договаривались. Она подругам звонит, потом мы ей опять – этой дома нет, та на работе ещё…
– Слышь, Ген, ну её к чёрту! Пусть одна к тебе приезжает. Время четыре уже. Мне в Волоколамск завтра ехать, вставать рано. Но дождались всё-таки.
Явилась Генкина девица в шесть. Волосы длинные, огненно-рыжие, а груди и жопа – как у Лиз Тейлор. Только ростом Любка повыше и телом посытнее. И конопушки на лице. Деловая такая… Сразу на «ты».
– Не волнуйся, Петя, я тебе сегодня такую девчонку найду, закачаешься!Водяры бутылку взяли и в «Саяны» пошли. Ей – водки побольше, а себе пива. Мы ссать бегаем, а она к телефону. Всё вызванивает кого-то. Я уже пьяный стал, желание от выпивки на второй план сместилось. Подошёл к автомату, по-дружески её за жопу потрогал, пока Генка не видит. Мягкая жопа, хорошая.
– Хватит тебе, Люба, звонить. Щас Гена вернётся – и по домам, мне до «Электрозаводской», потом на электричке час ещё…
Вышли, темно уже. И народу немного на улице. Мимо «Праги» проходим, вдруг Любка вправо как ломанётся!
Гляжу: баба пьяная винтами идёт. А Любка к ней наперерез. Остановила, и говорить о чём-то с ней стала. Мы с Генкой наблюдаем, что дальше будет. Минут пять они перетирали, потом вижу, Любка рукой замахала – идите, дескать, сюда.
Я бабу как следует не разглядел. Но понял, что в гости она приглашает, если литр водки найдём. И что она рядом на Арбате комнату у старушки снимает. Вчера только переехала.
Как быть? Всё закрыто, а в «Праге» на входе швейцар в фуражке, алкашей от себя отгоняет. Отдаю Генке деньги. Прошу:
– Соберись, ты же не пьяный совсем! Уговори его. Возьми водки.
А Гена подтянутый такой, в пиджаке, голос поставленный. Диктором мечтал стать, но конкурс не прошёл, заикался немного, особенно когда вмажет. Поговорил он с привратником, сунул ему в ладонь что-то и прошёл внутрь. Победа! Минут через десять вернулся и обратился к пьяной незнакомке:
– Ну вот… Взял я литр. Тебя к-как зовут?
– Стелла. Пойдёмте. Я рядом живу.
Стелла… «Звезда» по-латыни. Я внимательно посмотрел на неё. Бухая сильно, но одета из «Берёзки». Тоненькая, стройная. И красивая, кажись.
Тут же подхватил её под руку, она невольно прижалась ко мне. Трудно ей было идти без поддержки. Я ощутил зовущее тепло груди. Бля, как же всё здорово получается!– Очень приятно. А меня Петя звать. Это – Гена и Люба. Мои старые друзья. – Ага…
По дороге к дому Стелла молчала, лишь иногда напоминала, чтобы мы не шумели – она бабку-хозяйку ещё толком не знает.
Квартира, где она снимала комнату, находилась на втором этаже старого дома. Стелла тихо вошла в коридор и включила свет. Открыла свою комнату и указала на другую дверь, приложив палец к губам:
– Там бабуля спит.
Губы её были полные, безупречно очерченные. И тёмно-карие глаза, яркие, несмотря на количество принятого спиртного. А произнося «бабуля», она смешно сморщила носик и немного вытянула губы…
Да она же красавица! Я тут же предложил:
– Давай я плащ помогу тебе снять.
Сбрасывая плащ, Стелла чуть прогнулась назад. На ней была лёгкая маечка. Я уставился на её грудь. Она казалась крупноватой для столь хрупкого тела, но привлекательности от этого не теряла.
– Ну, чего ты встал, проходи в комнату, – подтолкнула меня сводница Любка.
Комната была просторной, посреди стояли два стула и большой стол, который мы тут же придвинули к дивану, чтобы всем разместиться. На полу валялись нераспакованные чемоданы, книги, перевязанные тесёмкой. В углу у шкафа сидел, раскинув лапы, большой плюшевый медведь.
Хозяйка принесла закуску: дефицитную колбасу, сыр и два апельсина. Странно как-то всё: на водку выпрашивает, а холодильник забит.
– Ну, за знакомство!
Любка весело заржала, и мы выпили по первой. Я – только половину. Сколько хороших баб я просрал по пьяни! Познакомишься где-нибудь на свадьбе, потанцуешь, поприжимаешься, потом – хлоп лишний стакан, и в ауте, а тёлку мою кто-нибудь другой в кустах окучивает!
