Николай Агафонов - Повести и рассказы
– Чего это у тебя? – повторил он свой вопрос и, вынув из кармана штанин краюху хлеба, стал есть.
Степан сглотнул слюну и, отвернувшись, ответил:
– Это бинокль, от отца.
– Понятно, – равнодушно произнес парень, отламывая от своей краюхи кусок и толкая в плечо Степана. – На, ешь.
– Спасибо, я не голоден, – ответил Степан, не поворачиваясь к парню и снова сглатывая слюну.
– Да ты че, – удивился тот, – из интеллигентных, что ли? Ешь, пока дают.
Степан как бы нехотя взял хлеб и тут же, откусив большой кусок, стал быстро жевать. Поперхнувшись, он закашлялся.
– Ешь, не бойся, не отниму.
– Я и не боюсь, – обиженно и с вызовом сказал Степан, проглотив почти не жуя последний кусок.
Парень уже тоже доел свой кусок и протянул руку к биноклю:
– Дай посмотреть, да ты не бойся, не возьму.
– А я и не боюсь, – опять с вызовом ответил Степан и подал бинокль.
Парень взял бинокль, повертел его в руках. Потом посмотрел в него на базарные прилавки и засмеялся, пытаясь рукой дотянуться до продуктов, которые теперь, ему казалось, лежат прямо перед ним.
– Полезная штука, – сказал он, а потом вдруг неожиданно вскочил на ноги и припустился бежать что есть мочи от Степана с его биноклем.
Степан тут же подскочил, как ужаленный, и, даже позабыв свой вещмешок, бросился вдогонку.
12Парень ловко перескочил через забор и, добежав до переулка, свернул в него. Степан не отставал. Наконец он сообразил, что парень бежит прямо к складам на пристани, и побежал за ним по параллельному переулку, стараясь сократить дорогу. К складам они подбежали почти одновременно. Но тут парень кинулся к высокой деревянной ограде и, отодвинув доску, юркнул в щель. Степан нырнул за ним следом и очутился в замкнутом дворе между сараями. Он оторопел от увиденного. Воришка уже никуда не бежал, а стоял с наглой ухмылкой посреди такой же шпаны, как и он сам. Ребят было человек десять. Всем лет по восемь – двенадцать. Парень, укравший бинокль, был старше их всех, если не считать еще одного здорового парня лет восемнадцати. Он сидел на большой бочке, как на троне, и тоже с интересом рассматривал Степана. В отличие от других беспризорников, одетых в рваные лохмотья, этот парень одет получше и почище. Беспризорники тут же обступили Степана кольцом. Он от растерянности остановился и молчал. Все тоже стояли молча и смотрели на него. Степан понял, что он попался и так просто ему отсюда не уйти. Но все же, глянув исподлобья на парня, укравшего у него бинокль, твердо сказал:
– Отдай, это не твой.
– Что с воза упало, то пропало, – смеясь в лицо Степану, ответил тот.
И все беспризорники захохотали.
Не смеялся только парень, восседавший на бочке. Он продолжал с интересом разглядывать Степана.
– Сивый, – обратился он к белобрысому парню, – чего этот чужак от тебя хочет?
Сивый еще по дороге успел куда-то сунуть бинокль и теперь, невинно расставив руки, с той же наглостью, как и прежде, сказал:
– Не знаю, Брынза, чего он пристал к честному человеку.
– Не к честному, а к вору, – в запальчивости выкрикнул Степан.
Его слова снова вызвали у беспризорной братии гомерический хохот.
– Ты кто? – обратился Брынза к Степану.
– Он у меня бинокль украл, – не отвечая на вопрос главаря, упрямо мотнув головой, сказал Степан.
– Да мы тут все крадем, – ухмыльнувшись, развел руками Брынза, и беспризорники опять загоготали.
– Это бинокль, память об отце. Он на войне, – потупив голову, но твердым голосом произнес Степан.
– Ах, гнида, – закричал белобрысый, – я тебя сразу раскусил. С красными твой отец воюет. Офицер небось. У тебя же это на лбу написано, ты же контра.
– Ша, Сивый, – властно выставил вперед руку Брынза, – у нас здесь нет ни белых, ни красных, иди, тащи бинокль. Решать будем.
Степан облегченно вздохнул, считая, что дело его уже решено. Но он ошибся. Когда Сивый, быстро сбегав, принес бинокль и передал Брынзе, тот, повертев его в руках, спросил Степана:
– Об отце, говоришь, память? Хочешь вернуть свою вещичку?
– Да, – с готовностью ответил тот.
– Тогда дай Сивому за нее выкуп и забирай.
– Какой выкуп? – растерялся Степан. – Это и так моя вещь.
– Была ваша, стала наша, – ехидно сказал Сивый и, подразнивая Степана, стал ходить вокруг него, кривляясь и напевая:
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный
Пошел на речку погулять.
Его поймали, арестовали,
Велели паспорт показать.
Паспорта нету,
Гони монету,
Монеты нет,
Садись в тюрьму.
Тюрьма закрыта
Доской забита…
– У меня нет выкупа, – сказал, нахмурившись, Степан.
– Тогда просто отыми у него, – спокойно предложил Брынза, глядя в бинокль и направляя его на Степана.
– Как это? – не понял Степан.
Но Сивый при словах Брынзы тут же подскочил к Степану и ударом кулака сбил его с ног.
– А вот так, аристократ вонючий.
Степан, быстро вскочив на ноги, принял боксерскую стойку: выставив перед лицом кулаки тыльными сторонами к противнику, стал пружинисто подпрыгивать на ногах, вспомнив, как его учили английскому боксу.
Это так рассмешило Сивого, что он перестал драться, а, схватившись за живот, истерично захохотал.
– Вы гляньте, братцы, только гляньте, что аристократик вонючий вытворяет. Он со страху в штаны наложил и трясется.
Беспризорники тоже хохотали.
– Хвать ржать, придурки, – рявкнул Брынза, – это англицкий способ драться, бокс называется, я в цирке видел. А вы, балбесы, хоть раз в цирке бывали?
Все примолкли. Сивый, глумливо кривляясь, подошел ближе к Степану и, замахнувшись, ударил, но Степан, легко отскочив, уклонился от удара, быстро перешел в контрнаступление и ударил Сивого кулаком в нос. Тот схватился рукой за нос, а когда отнял руку и увидел, что она в крови, прошипел:
– Ну, белая кость, держись, я тебе твою голубую кровь пущу. Будешь знать, как нашу, пролетарскую, проливать.
При этих словах Сивый, резко упав на спину, молниеносно двумя ногами подсек ноги Степана.
Тот упал. Сивый кинулся к забору и, выдрав штакетник, подбежал к поднимающемуся Степану и ударил его палкой по рукам, которыми тот опирался о землю, пытаясь подняться. Руки Степана подкосились, он снова упал. Тогда Сивый ударил его палкой по спине. От этого удара штакетина переломилась пополам. Ногой Сивый успел еще пнуть Степана в лицо. Степан поднялся с трудом, его шатало из стороны в сторону, но он вновь принял боксерскую стойку. Сивый, поигрывая обломком штакетины, со злорадной ухмылкой смотрел на подходившего к нему Степана, у которого из разбитой губы струилась кровь.
– Гляньте-ка, у этого аристократика кровь все же красная.
– Это нечестно, – еле ворочая разбитыми губами, сказал Степан.
– Это тебе не дуэль, тут правил нет.
– Отдай бинокль, – снова проговорил Степан, исподлобья глядя на Сивого.
– Держи карман шире, ты заставь меня отдать.
Тут Степан неожиданно с диким криком кинулся головой в грудь противника. Сивый упал. Степан прыгнул на него, но тот успел выставить вперед ступню ноги, и Степан, налетев на ногу животом, перелетел через Сивого. Сивый ловко на спине развернулся к Степану, поднял ноги и ударил пятками в живот Степана. Степан согнулся от боли, но успел перехватить одну ногу Сивого и яростно вцепился в нее зубами.
– Ай, ай-ай-ай, – завопил Сивый, – отпусти! Больно, больно, гад.
Но Степан и не думал отпускать, а еще сильнее сомкнул зубы.
– Ненормальный, – заорал что было сил Сивый, – забирай свой бинокль.
Степан отпустил ногу Сивого, встал и, отплевывая кровь, подошел к Брынзе. Сивый, сидя на земле и схватившись за окровавленную ногу, причитал:
– Ой, мамочки, ой, родненькие, вот подлюга, как кусается.
– Ну ты, Аристократ, даешь, – сказал Брынза, не то одобрительно, не то осуждающе покачивая головой и отдавая бинокль Степану.
Степан взял бинокль, подойдя к Сивому, примирительно сказал:
– Вы уж простите меня, как-то так получилось, я не хотел.
Сивый уже успел обмотать рану какой-то тряпкой. Он вдруг улыбнулся и, поморщившись, встал, протягивая Степану руку:
– Да чего там. Я сам не ожидал. Молодец, Аристократ, не хлюпик. Уважаю. А кто старое помянет, тому глаз вон.
– Я сам от себя этого не ожидал, – сказал Степан, в смущении пожимая руку Сивому.
13Беспризорники спали в большом сарае, кто где устроился. Кто в большой бочке, кто на постеленной соломе, кто на каком-нибудь рванье. Брынза спал в самодельном гамаке из рыбацких сетей. Степан в углу сарая прямо на досках, подложив под голову узелок и накрывшись дырявым мешком. Лучи раннего утреннего солнца начали проникать в щели сарая и небольшие оконца. Беспризорники стали вставать, позевывая и почесываясь, беззлобно переругиваясь между собой. Степана разбудил Сивый.
– Ну ты, Аристократ, и спать горазд. Кто же за тебя работать будет?
– Что, где? – спросил Степан, спросонья протирая глаза и недоуменно оглядываясь кругом.
