Андрей Геласимов - Год обмана
– Ну и что? Все равно это тот же принц. Главное, что он находит свою принцессу.
– Можно, наверное, книжку детскую написать.
– Я об этом подумаю, – говорила она и касалась пальцами моего лица.
Вообще, иногда мне было как-то странно оттого, что у меня вроде как появилась семья. Причем не просто семья, а целая семья сразу, с настоящим ребенком. Правда, Марине он был не сыном, а братом, но разницы, в принципе, никакой. Поэтому я начал вдруг чувствовать себя как бы отцом. Смешно, конечно, но я правда начал. Ну, то есть любовь там и все такое. По утрам просыпаешься и вдруг вспоминаешь, где ты вчера лег в постель. Сначала от этого вообще было очень странно. Такое ощущение, как будто всех обманул. Не в том смысле, что наколол кого-то или там кинул, а в том, что карта пришла небольшая, а ты блефанул, и тебе вдруг поверили. И при этом никто даже не злится на тебя. Лежишь утром в кровати, смотришь, как за окном падает снег, а в соседней комнате Мишка играет с собакой. Еще мне нравилось печку топить. Никогда до этого не думал, что может так вот понравиться. Марина блины все время делала по утрам. С клубничным вареньем было ужасно вкусно. А Мишка любил с вишневым.
Так у нас и прошло полтора месяца.
* * *– Ну и погода, – сказал я, входя в квартиру и закрывая за собой дверь. – Пока до подъезда добежал, куртка успела намокнуть. Ты не знаешь, это вредно для кожи?
– У тебя турецкая? – спросил он.
– Сам ты «турецкая». В Италии покупал.
После выписки из больницы Павел Петрович действительно подогнал мне дежурную штуку баксов. Типа – премия на лекарства.
– Там тоже, наверное, полно турецких.
– Да пошел ты, – беззлобно ругнулся я. – Фирменный был магазин. Со всеми наворотами.
– Тогда ни фига ей не будет. Дождь, что ли, опять?
– Подойди к окну. Совсем уже обленился.
– А какой смысл? Я все равно на улицу уже сколько не выходил. Так что мне твоя погода без разницы.
– Такой зимы в Москве еще не было.
– В Москве еще до фига чего не было.
– Ну, дождь в конце декабря точно никогда раньше не шел. Надо же, может и правда конец света. В метро много про него говорят. Год, говорят, у нас всего остался.
– А сколько градусов?
– Плюс один.
– Тогда это конец света. Чего там еще говорят?
– Говорят, Ельцин скоро помрет.
– Это уже сколько лет говорят. Что еще?
– Доллар к февралю будет стоить тридцатку.
– Вот это больше похоже на правду. Еще?
– Русские договорятся с Хусейном и врежут американцам по заднице.
– Тогда точно будет конец света. Еще что?
– В Кремле одни голубые.
Саша поморщился:
– Ну, не знаю. Так-то, по телику, они нормальные мужики. Сытые такие. Довольные.
– А голубые должны быть голодными, что ли, хочешь сказать?
– Ну не знаю. Они выглядят по-другому. Не то что голодные там. Но такие, знаешь, не очень довольные. Как будто чего-то им надо еще.
– Понятно, чего им надо.
– А у этих, в Кремле, у них же все есть. У них жизнь по кайфу. Поэтому они такие толстые.
– В метро говорят, что скоро их тоже немного почикают.
– Никто их не будет чикать. Они сами кого хочешь почикают. В Чечне видел, какой шухер конкретный навели? И хоть бы кто им слово сказал. Конкретно разобрались – с самолетами, с пушками, с танками. У этих пацанов широкий размах. Не сравнить с моим Николай Николаичем. Хотя на своем уровне он тоже очень плотный мужик.
– Достал меня твой плотный мужик, – сказал я, проходя на кухню. – Ты почему опять суп не съел?
– Не дает бабок? – спросил Саня.
– Даже разговаривать на эту тему не хочет.
– А я что тебе говорил? У него таких, как я, наверное, полсотни. Думаешь, он будет за каждого из них по пятьдесят штук платить? Так бы уже давно у него всех пацанов переворовали. Просто заменит кем-нибудь и забудет. Вместо меня на рынке, небось, уже кто-то другой капусту стрижет.
– Киря, – сказал я, вылавливая из кастрюли мясо.
– Как Киря? – удивился он.
– А чего ты так удивляешься? Он же тебе друган.
– Ну да… Только… Поэтому и удивляюсь.
– Что друган твое место занял?
– Я его из жалости к себе на работу взял.
– А, ты об этом.
– Он же тупой.
– Перестань. Что там, так много ума надо?
– Ну, нет… Но все-таки…
– Короче, ты просто злишься.
– Я не знаю, – с глубоким вздохом сказал он. – Может, и злюсь.
– Суп зря не доел. Тут еще до фига мяса.
– Ты лекарство принес? У меня уже все кончилось.
– Не будет больше лекарств.
– Как это не будет? Почему? Ты что, решил меня уморить тут? Я загнусь без лекарств. У меня астма.
– Да погоди, – сказал я. – Чего ты так разорался?
– Ни фига себе разорался. Он мне говорит, что лекарств больше не принесет, а я молчать должен.
– Я тебя отпускаю.
Он так завелся, что сначала даже меня не понял.
– Что? Что ты сказал?
– Можешь идти и купить себе сам свои микстуры. И так вся квартира от них провоняла. Только бабок на них я тебе не дам. Можешь не просить. Знаешь, сколько я на них уже истратил?
– Ты меня отпускаешь?
Он как будто не верил своим ушам.
– Ну да, да. Я тебя отпускаю. Если хочешь, могу еще раз повторить. Похитителя из меня не вышло. Я раскаиваюсь, что взял тебя в плен.
Дурацкая, конечно, получилась фраза насчет плена, но я ведь тоже себя чувствовал не совсем в своей тарелке. Не каждый день отпускаешь заложников на свободу.
– Короче, можешь идти. Дверь открыта. Если хочешь, можешь сначала доесть суп.
– Да на фиг мне сдался твой суп.
– Ну, не хочешь – как хочешь. Тогда иди сразу. Остановка прямо напротив дома. Надо только его обойти.
– У меня денег нет на автобус.
– Начинается, – сказал я и достал из кармана мелочь.
Почему-то он не выглядел очень обрадованным.
– Может, разрешишь хоть вещи собрать?
– Да какие у тебя вещи? – удивился я. – Тут все мое.
– Я, между прочим, полтора месяца в этой квартире просидел.
– Но это моя квартира. Теперь я тут буду жить.
– Да?
– Конечно. А ты как думал?
– Я никак не думал. Просто ты ведешь себя по-свински.
– Я веду себя по-свински? – моему удивлению не было границ. – Я тебя отпускаю. Можешь идти на все четыре стороны.
– А ты у меня спросил? – в его голосе явно слышалось возмущение. – Ты у меня спросил? Ты же всегда делаешь то, что тебе хочется. Пришло в голову взять заложника – хоп, достал пистолет и приставил его кому-нибудь к голове. Не вышло ни фига с выкупом – все! Сразу пошел к черту! Ты думаешь, ни у кого, кроме тебя, своих проблем нет? Или все должны только твои проблемы решать? А то, что я теперь работу потерял? И может, мне из-за этого даже жить теперь негде!
Я немного растерялся от его напора.
– Как это негде? Ты что, прямо на рынке жил?
– А где же еще?!! Если бы в больницу весной не попал, давно бы уже из Москвы уехал. У меня в Рязани семья. Мамка почтальоном на почте работает. А так лето в больничке перекантовался, потом Николай Николаич меня на рынок пустил. А теперь в моей подсобке Киря живет.
– Ему что, тоже в Москве негде остановиться?
– Он квартиру снимал на 3-й улице 8-го Марта. От «Динамо» десять минут на автобусе. Теперь на фига ему та квартира?
– Смешные вы, ей-богу.
– Киря не сказать, что сильно смешной.
– Ну, я не знаю, – наконец сказал я. – Поживи пока тут. Может, что-нибудь подвернется.
– Двадцать раз подвернется, – пробурчал он, однако уже более дружелюбно. – Знаешь, сколько сейчас стоит в Москве жилье?
– Денег я тебе не дам.
– Никто и не просит. Хотя по уму, конечно, надо.
– Слушай, ты совсем обнаглел.
– Я тебя не заставлял приезжать ко мне со своим пистолетом. Еще про «Феррари» мне наврал.
– А я тебя бесплатно кормил целый месяц. По нынешним временам это много значит.
– Я влегкую мог сам прокормиться. И к тому же не месяц, а полтора.
– Тем более.
– Полтора месяца ты продержал меня взаперти, как зэка.
– Я же тебе сказал, можешь идти.
– Я не о том.
– А о чем?
– У меня, между прочим, могли быть свои планы на это время.
– Ты что, хочешь, чтобы я перед тобой извинился?
– Неплохо бы. Но это сейчас не самое важное.
– А что самое важное?
– Завтра Новый год.
– Ну и что?
– Как это что? Сам-то, наверное, не будешь встречать его один в пустой квартире.
– У тебя есть телевизор.
– Засунь его… ты знаешь куда.
– Я должен елку, что ли, тебе принести?
– На фига мне сдалась твоя елка.
– А чего ты хочешь? Нормально скажи.
– Я хочу Новый год как у людей.
– В смысле?
– Чтобы компания была, чтобы весело. Я полтора месяца, кроме твоей рожи, никого не видел.
– Где я тебе возьму компанию? Совсем, что ли, сдурел?
– Ну, ты же куда-то поедешь…
– Да ты обалдел просто! Никуда я тебя с собой брать не буду!
– А я тогда поеду и Кирю сюда привезу.
При этих словах его глаза сузились и превратились в маленькие щелки. Видимо, он решил меня напугать. Однако я был готов к подобным штучкам. У меня на такой случай был припасен для него неприятный сюрприз.
