Евгений Горбунов - Тонкий вкус съедаемых заживо. История лжи и подлости
Голова кружилась. Все вокруг расплывалось какими-то цветными кругами. Только бы не потерять сознание. Саша схватил Дайнеко за руку и поволок в сторону подвала. Она как раз начала приходить в себя. Тихо застонала. Саша из последних сил заволок ее в подвал, бросил на полу и судорожно начал закрывать дверь. Руки не слушались. К головокружению добавилась тошнота. Наконец-то накладной замок издал долгожданный щелчок. Дернул – проверил: всё закрыто.
– Будь ты проклят, тварь! Будь ты проклят… – Саша услышал всхлипы за спиной.
Еле дошел до ванной комнаты. Его кидало из стороны в сторону. Кое-как промыл раны на лбу и плече. На плече маленькая вроде дырочка постоянно кровила. Лоб заклеил пластырем, перевязал плечо.
Этой ночью сон был каким-то рваным. Болела голова. Кидало в пот. Забываясь, во сне Саша видел бегущих в атаку солдат. Командир в грязной шинели махал перед его носом пистолетом. «В атаку, сука!!! Ты понял!!!
Расстреляю!!!» Но подняться просто не было сил. Саша отрицательно махал головой. Командир передергивал затвор и прикладывал пистолет к Сашиному лбу. Щелчок. Осечка. Еще осечка. «Будь ты проклят!!!»
Утром ныла голова. Слабость. Наверняка это было сотрясение мозга. Игнатьев спустился в подвал. Дайнеко лежала на кушетке как вчера, спиной к решетчатой двери.
– Как вы себя чувствуете, Людмила Николаевна? Молчание.
– Прошу вас больше такого не делать. Иначе мне придется принять меры. Не поворачиваясь она произнесла:
– Пошел вон.
– Ладно, вечером поговорим.
Саша по дороге на работу заехал в аптеку и купил таблетки от головной боли, снотворное, бинты для перевязки, пластырь. Болеть или отпрашиваться сейчас никак нельзя – самое начало руководства.
Через пару дней все восстановилось. Саша с головой ушел в работу. По вечерам он приходил к Дайнеко с уже одноразовой миской и одноразовой ложкой. Разговоров у них как-то не получалось. Людмила Николаевна вела себя спокойно, ее голос не терял уверенности, виноватой себя ни в чем не считала. Она не опускалась, как могла следила за собой. Мылась и стиралась в маленьком умывальничке. Так прошло два месяца. Началась зима. В руководстве бизнесом Игнатьев стал практически как рыба в воде. Дело спорилось. Внутри бизнеса отношения тоже были вроде ничего. Начали налаживаться контакты с другими топ-менеджерами. Нужно было ставить каким-то образом точку в его промежуточном положении исполняющего обязанности. Поскольку Председатель постоянно был в разъездах, основным руководителем для него стал генеральный заместитель. Как-то вечером, после решения ряда каких-то вопросов, видя хорошее расположение духа гензампреда, он отважился на вопрос.
– Владимир Рудольфович, уже столько времени прошло со времени моего назначения. В плане перспективы хотелось бы прояснить момент… момент, так сказать, принципиальный в плане утверждения основ… кадровых основ…
– Что хочешь ты? Каких основ? – вальяжно отхлебывая кофе, спросил руководитель, – говори уже давай.
– С вашего согласия и благословления… Вопрос меня мучает личный. Я же до сих пор исполняющий обязанности бизнеса. Хотелось бы утвердиться.
– Ах вот ты о чем. Ну что ж – я не против. Все идет неплохо. Надо обговорить это с председателем, как он приедет из командировки. Напомнишь мне.
Думаю, шанс у тебя есть.
– Вы же меня знаете, Владимир Рудольфович. Все вопросы на контроле. Межбанк, валютообмен, наличка… Выводим на качественно новый уровень. Не подведу.
– Ладно, ладно. Посмотрим. Пока всё.
Игнатьев вышел из кабинета. По всему телу шел какой-то озноб. То, о чем он даже не мог мечтать, могло свершиться.
Все остальное время до приезда председателя он прожил только с этой мыслью. Не мог дождаться. Бессонница, мучившая временами, теперь взялась за Саню всерьез. Не помогало даже снотворное. Наконец, через неделю, Председатель приехал. Еще через пару дней у гензампреда состоялся решающий судьбу Игнатьева разговор. Вечером он по мобильному телефону, не через секретаря, позвонил Саше:
– Зайди ко мне.
Саша через две минуты сидел в его в роскошно обставленном кабинете.
– Так, ситуация следующая. Говорю коротко и откровенно. Твоя кандидатура не прошла. Не прошла по одной простой причине – у шефа есть родственник, племянник, по-моему. Работает в другом банке. Вот он скоро и станет руководителем межбанковского бизнеса.
– А как же… – Саша почувствовал, как румянец разливается по лицу, – как же…
– Понимаю тебя. И мне чужой здесь не нужен. Ты полностью меня устраиваешь. Самому немного не по себе. Но что поделать? А делать нечего. Это решение Председателя.
– И ничего…
– Ничего. Ну, будешь замом. Бонус организуем. Ты на бонусе?
– Нет.
– Ну вот и решили. Веди бизнес, как вел. Когда объявят, поставишь человека в курс дела, передашь дела. Все будет окей. Давай, иди отдыхай.
Игнатьев сидел на стуле не в силах подняться. Руководитель протянул ему руку. На ватных ногах Саша медленно вышел из кабинета.
Придя к себе, он достал из шкафа бутылку коньяка. В простой стакан налил больше половины и залпом выпил.
Да что ж это такое!!! Какой-то, блядь, родственник разрушит всё, к чему он шел переступив через!.. Прыщавая крючконосая морда придет и сядет в это кресло? Морда, которая всю жизнь жила по протеже. И начнет устанавливать свои порядки. Нет! Нет! НЕЕЕЕЕТ!!!
Он выпил еще и набрал номер Вени Табачникова.
– Привет! Мне нужно снова встретиться с ребятами из бойлерной…
Скоро Новый год… Обыкновенно теплый декабрь неожиданно подкинул морозные минус десять и снег. На часах без пяти девять. Скоро, скоро все должно произойти. Поздно отступать. Быть может, завтра мир узнает о нем с другой, самой ужасной стороны. А может, и нет, но это уже ничего не меняет. Курок взведен. Самое ужасное, что надо ждать…
В ветреном поле, в считаных метрах от обочины дороги, ведущей в элитный коттеджный поселок, стоял остов старого трактора. Саша, прислонившись к холодной железной раме, всматривался в дорожное полотно. Он ждал.
Председатель должен был ехать в свою трехэтажную загородную резиденцию. Ветреная ночь холодом пронимала и тело, и сознание. Еще было время опомниться и просто поехать домой или куда угодно, но только уехать отсюда. Потому что перед ногами на мерзлой земле лежала сумка со взведенным в боевое положение гранатометом и пулеметом MG-34… Еще было время отступить… Но как быть, если ты считаешь, что отступать некуда?.. Не хотелось ни есть, ни пить, ни думать. Быстрее бы. Саша из раскрытой сумки достал сначала пулемет, положил рядом, а потом взял гранатомет. Снял предохранитель. Начала колотить дрожь. В голове страх перемешивался с каким-то непонятным чувством. Вот вдали показались огни. Саша посмотрел в бинокль с прибором ночного видения. Бронированный «Мерседес» и джип сопровождения приближались к довольно крутому повороту. Большая серебристая машина притормозила и начала входить в поворот. За ней следом притормозил «Ленд Крузер» сопровождения. Игнатьев закинул на плечо гранотомет и встал во весь рост.
– Вперед, – прохрипел Саша и, прицелившись в радиатор, нажал на спусковой крючок.
Через мгновение раздался оглушительный хлопок взрыва. Граната попала в правое переднее колесо машины. «Мерседес» крутнуло вокруг своей оси. В разные стороны полетели куски металла и пластмассы. Сквозь дым были видны, как разорванные вены, сотни трубок и проводов развороченного моторного отсека.
Саша бросил трубу гранатомета и поставил на раму трактора видавший виды пулемет с круглой ленточной коробкой. И немедля дал очередь по радиатору машины сопровождения. Джип по правилам охраны должен был закрыть собой «мерседес» с VIP-персоной от обстрела, но ребята растерялись. К тому же первые выстрелы в их сторону сразу расставили точки над «i». «Ленд Крузер» резко повернул влево и с каким-то надрывом слетел в противоположный от Игнатьева кювет. Никто не хотел умирать… Игнатьев переместил прицел на «Мерс» и обрушил на него пулевой шквал. В этой смертельной схватке два земляка: немецкий автомобиль и немецкий пулемет решали – кто – кого. Саша стрелял длинными очередями, целясь в задние правые окно и дверь. Пули рикошетили, высекали фонтанчики искр.
Бронированное стекло трескалось, крошилось в белую пыль. Вдруг на той стороне дороги мелькнула темная фигура. Раздались три пистолетных выстрела. В двух метрах от Игнатьева звонко срикошетило. Он немного развернулся и дал в сторону стрелявшего длинную очередь. И снова продолжал расстреливать дымящийся автомобиль. Саше вдруг показалось, что эта лента со смертельными кусочками свинца бесконечна. Он, оглохший от звука выстрелов, все нажимал и нажимал на курок, понимая, что человек, находящийся внутри бронированной скорлупы, скорее всего останется жив.
Но вот, последний раз цокнув затвором, пулемет затих. Саша передернул затвор и нажал на спусковой крючек. Тихо. Оглянулся вокруг. Машин не было, людей тоже не видно.
