Михаил Лифшиц - Обналичка и другие операции
Платное обучение
И к профессиональной своей деятельности Петр Серафимович придирался напрасно. Наоборот, ему было, чем гордиться. Петр Серафимович организовал один из первых факультетов управления и стал его первым деканом. Пробить это начинание было очень трудно, но он пробил — факультет работал и выпускал несколько десятков молодых специалистов в год. Выпускники были нарасхват тоже благодаря трудам Петра Серафимовича: он и высокий уровень образования старался обеспечить, и ребят пытался пристроить на место, для чего широко привлекал успешных менеджеров к преподаванию, а они потом набирали новых сотрудников из знакомых уже студентов.
А далее Петр Серафимович решил сделать из своего факультета школу управления мирового уровня. И систему обучения стал вводить, как на Западе: двухступенчатая Болонская система бакалавр — магистр, запись на различные курсы, плата за обучение. При тех связях, которыми Петр Серафимович обзавелся, когда пробивал свои предшествующие начинания, он многого добился, ему многое разрешили.
И вот, факультет Петра Серафимовича стал одним из наиболее европеизированных факультетов, число бесплатных мест для студентов стало меньше числа платных, и зарплата преподавателей тоже стала вполне европейской. Действия Петра Серафимовича сочли одним из проявлений проводимой министерством реформы, и его включили в различные комиссии по проведению реформы высшей школы, где он был деятельным и квалифицированным членом.
Петр Серафимович был счастлив, ведь он добился своего. Настал период наивысшего подъема, веры в себя и удовлетворения результатами своей работы. Петр Серафимович в это время пребывал в уверенности, что все сделал правильно.
Уверенность эта покачнулась после одного случая. Петр Серафимович подружился с симпатичным профессором Сорбонны и решил набраться европейского опыта непосредственно от носителя этого опыта, попросту, несколько дней походить за парижским профессором, присутствовать на лекциях, коллоквиумах, семинарах, экзаменах, беседах со студентами и в аудиториях, и в коридорах, сопровождать его всюду. Француз согласился.
На одном из контрольных занятий французский профессор раздал десяти студентам задания, а потом предложил Петру Серафимович вместе отправиться пить кофе. Не будучи уверен в своем знании французского языка, Петр Серафимович стал уточнять, правильно ли он понял, что они оба уйдут, а студенты останутся, ведь задания, как он только что слышал, студенты получили одинаковые? Француз подтвердил. «Но ведь они будут списывать друг у друга!» — удивился Петр Серафимович. «Зачем же? — в свою очередь удивился француз. — Ведь они заплатили деньги за обучение, зачем же им самим себе вредить, терять деньги?!» Оба профессора вышли из кабинета, предупредив студентов, что вернутся через 30 минут. Не убежденный коллегой, Петр Серафимович оставил француза в вестибюле, выбежал на улицу и изловчился заглянуть в окно кабинета на первом этаже, который только что покинул. Он был убежден, что увидит студентов, собравшихся в кучку около знающего товарища, и списывающих у него правильный ответ. Нет! Он увидел, что вся десятка сидит по местам и работает. Наблюдавший за ним с крыльца французский коллега удовлетворенно хихикал.
Этот эпизод запомнился французскому профессору как забавный случай, подтверждающий, что «русские видят опасность там, где ее нет». А русский профессор Петр Серафимович Рязанцев задумался над своим конфузом всерьез. И главная мысль, которая начала формироваться у Петра Серафимовича, состояла в том, что не все «ихнее», даже хорошее и проверенное годами, подходит для «нашей местности» и механически «списывать» у Европы систему высшего образования нельзя!
Вернувшись из Парижа домой, Петр Серафимович завел две общих тетради и стал в них заносить впечатления от ответов студентов на экзаменах и зачетах. В одну тетрадь он вписывал платных студенты, в другую — бесплатных, так называемых «бюджетников». Записи подтвердили то, что Петр Серафимович знал и раньше: бюджетники учатся лучше. Не то чтобы слабый бюджетник был лучше сильного платного студента, но, в статистическом смысле различие было несомненным: средний бюджетник был сильнее и учился добросовестнее, чем средний платный студент. И «философия» у студентов выработалась соответствующая. Никто из платных студентов не говорил: «Мои родители заплатили большие деньги, и я буду добросовестно учиться, чтобы оправдать их затраты». Такая позиция студента, заплатившего за обучение, была очевидна для французского профессора. Позиция нашего платного студента, скорее, была такая: «Я заплатил деньги, поэтому извольте поставить мне оплаченный «зачет». Да и куда вы денетесь, неужто выгоните меня и потеряете платного студента-кормильца?» И эта разлагающая философия распространялась и захватывала студенчество. А «бесплатные» студенты завидовали и скулили: «Вон, платным ни за что ставят пятерки, а с нас три шкуры дерут, заставляют учиться, спрашивают по-настоящему, придираются». «Я ведь сэкономил родителям, поступив на «бюджет», — говорили друг другу обиженные бесплатные студенты. — Так пусть они сейчас немного потратятся на экзамены, чтоб сын так сильно голову не напрягал».
И на экзамены к Петру Серафимовичу из года в год, от сессии к сессии приходило все меньше студентов. Дошло до того, что в холодный январский день экзамен Петру Серафимовичу сдавали три студента из целой студенческой группы, хотя на консультацию за два дня до этого приходили двенадцать человек. А ведь Петр Серафимович, будучи деканом, двоек не ставил никогда, а пятерки ставил очень охотно, даже не заслуженные. Но за эту пятерку Петр Серафимович требовал, чтобы студент с ним побеседовал на тему, заданную экзаменационным билетом. От студента требовалось эмоциональное и умственное напряжение в течение двадцати — тридцати минут. На такое напряжение многие студенты не были способны. Они уже через пять минут уставали, теряли нить беседы, а через полчаса выматывались настолько, что буквально падали от усталости. Так ученик первого класса школы не выдерживает напряжения получасового урока. Чтобы не подвергать себя столь серьезным испытаниям, травмирующим юную психику, студенты совсем не шли на экзамен, а искали, кому бы дать взятку и получить положительную оценку, не только не имея знаний, но и не имея сил напряженно поработать полчаса. Поэтому в тот раз девять студентов, побывавших на консультации, приняли решение не сдавать экзамен, «не напрягаться», а пойти «другим путем».
Проведя исследование студенческой неработоспособности, Петр Серафимович перестал говорить о европейском образовании, а сел за разработку программы, которая, по его мнению, должна была поднять уровень подготовки специалистов в России. Программа получилась обширная, рассчитанная на несколько лет, и содержала множество взаимосвязанных пунктов и этапов, но суть ее состояла в том, что необходимо уменьшить количество студенческих мест в университетах страны и временно ликвидировать платное образование. В России образовалось так много университетов, что не хватает способной к обучению молодежи, чтобы их заполнить. Поэтому в вузах учат тех, кто не может учиться, не способен стать врачом, учителем, инженером, историком. Неспособную молодежь учат за деньги, вернее, в одних университетах пытаются учить, а в других и не пытаются, и через пять лет получают фиктивных специалистов с настоящими государственными дипломами. Вот Петр Серафимович и попытался эту, уже вполне сложившуюся практику поломать. Петр Серафимович в своей программе учел все и, самое главное, нашел, откуда брать деньги на проведение программы в жизнь: уменьшение количества университетов дает такую экономию, которая позволяет учить студентов в оставшихся вузах бесплатно.
Переходя со своей программой из кабинета в кабинет, Петр Серафимович ни у кого не нашел поддержки. Ему объясняли, что, по его программе, ради туманного и отдаленного блага для всей страны (то есть, неизвестно для кого) требуется уже сейчас отнять у реальных людей реальные деньги, которые приносят студенты в кассу как плату за обучение, а также кладут в карманы преподавателей как плату за экзамены. И во всех кабинетах Петру Серафимовичу выражали недоумение от того, что его новая программа противоречит старой его программе, признанной и во многом реализованной, в частности, на его собственном факультете. Конечно, соглашались руководители, на практике получилось не совсем так, как планировал Петр Серафимович, но так всегда бывает в жизни… И никаких конкретных шагов по реализации своей новой программы Петр Серафимович сделать не смог.
Но Петр Серафимович все-таки добился своего, правда, тоже не совсем так, как планировал. В одном из последних кабинетов, из тех, после которых идти уже некуда, Петр Серафимович услышал:
