Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко
– Не только собирался, но и бросал. Только за последний год раз пять. Но если тебе неприятно, я потерплю.
Глядя, как он убирает портсигар, она благодарно кивнула.
В круглой чашке на столе плавали восковые лотосы, пластиковая сакура отбрасывала тень на полотняные занавески. Тихо дребезжали подвешенные над дверью колокольчики – дзен-дзен-дзен.
– А здесь уютно, – заметил Георгий. – В самом деле, райский сад… Как думаешь, что сейчас говорят друг другу лобстеры? Надеюсь, они тоже верят в счастливое перерождение и не посылают проклятий в наш адрес.
– Я иногда употребляю в пищу морепродукты, потому что трудно представить, что эти животные наделены сознанием и душой, – отозвалась Марьяна. – Хотя, наверное, это неправильно. Это компромисс.
– Готов признать наличие души только у собак и котов. Но их я не ем. Ну, возможно, еще у крокодилов. Мне чем-то симпатичны эти твари. Никогда не покупаю вещей из крокодиловой кожи. Мне нравится думать, что в прошлой жизни я был ленивым сонным аллигатором.
Официант разлил вино. Марьяна взяла бокал за тонкую ножку и с несколько неуместной торжественностью произнесла тост:
– Хочу поблагодарить тебя, Георгий. За поддержку и понимание. Не знаю, что бы я делала сейчас одна. Хочу, чтобы ты знал, как я ценю это. Выпьем за тебя.
– Ты сама держишься молодцом, – возразил он, с удивлением распознавая в ее голосе интонации Павла. – Мне самому непросто справиться с мыслью о его… уходе.
– Нет, – тихо и быстро возразила Марьяна. – Я не молодец, я до сих пор не могу опомниться. Я пью успокоительное, но все равно…
Она схватила со стола бумажную салфетку, высморкалась. В порыве искреннего сочувствия Георгий взял в свои ее худую руку, слегка сжал пальцы.
– Ну-ну, перестань. Испортишь свой эффектный макияж. Я говорил тебе, что с этими стрелками ты похожа на Сильвану Монгано?
– Прости, – откашлялась она. – Не знаю, кто это. Постоянно думаю о нем, как будто он находится рядом, все время смотрит на меня и осуждает. И мне кажется, что я все делаю не так! Что я зря заняла его кабинет, напрасно уволила людей. Что я не справлюсь, не оправдаю его ожиданий. Что по моей вине мы можем потерять компанию…
Георгий собирался сам подвести ее к этой мысли, но сообразил, что не следует соглашаться с ней теперь. Он даже подумал мельком, не пытается ли она таким способом провести проверку его лояльности.
– Ты просто расстроена, это нервы, – сказал он, чтобы что-то сказать. – Давай-ка еще выпьем.
Марьяна достала пудреницу.
– Нет, мне хватит. Иначе совсем раскисну, наговорю лишнего и потом буду жалеть… Ты знаешь, я отдала компании половину жизни. Работаю по десять часов, давно уже не хуже прорабов знаю весь технологический процесс… Я не даром ела хлеб. Мне казалось, что в этом моя состоятельность, самоуважение… Как у Чехова – работать, работать. Только теперь у меня нет дяди Вани. Некому похвалить, некому отругать… Может, хотя бы ты скажешь, что я не должна была брать на себя руководство, занимать его кабинет?.. Что я слишком тороплюсь?
Решив наконец, что пришло время вступить в игру, Георгий кивнул:
– Да, мне действительно так кажется.
Она выпрямилась на стуле. Как он и предполагал, эти слова ее задели.
– Что ж, давай поговорим об этом.
– Только выслушай меня спокойно. Я считаю, что ты имеешь все права принять на себя руководство до перевыборов. Мы это обсуждали на экстренном совете, и я, если помнишь, тебя поддержал. Потому что уверен в твоих возможностях. Но ты должна понимать – другие приняли твою кандидатуру как раз потому, что уверены в обратном. Тебя толкают в ложном направлении, это уже очевидно по всему.
Она молчала, сжав побелевшие губы, и он продолжал:
– То, что ты затеяла с твоей кипучей энергией – эта оптимизация, кадровые перестановки, тренинги и коучинги для персонала, контроль расходов, – все это, безусловно, полезно и нужно. Пойми меня правильно, я – за перемены. Но с этим можно подождать. Текучка шла своим ходом и будет идти, хорошо или плохо – в данный момент не так важно. Не так важно, сколько в офисах воруют скрепок и бумаги, а на стройках цемента… Есть издержки системы, меня тоже все это волнует, и косты, и рост эффективности… Но сейчас важнее другое. Сейчас это делается только для того, чтобы отвлечь твое внимание от по-настоящему важных вещей.
– Каких? – спросила она, настороженно и недоверчиво глядя ему в глаза.
В этот момент официант принес и поставил перед ними лобстеров, расположившихся на тарелках так живописно, словно они собрались позировать Яну де Хему. Георгий воспользовался паузой, чтобы подумать над ответом.
– Здесь ничего нет сложного, – заявил он, вооружаясь щипцами. – Главное, чтобы сок и осколки панциря не брызнули соседу в глаз. Или на любимый галстук.
– У меня нет любимого галстука, – заявила Марьяна, продолжая смотреть на него с ожиданием.
– Это облегчает мою задачу. Вот таким варварским образом мы кромсаем ему клешни… Разламываем спинку. В голове нет ничего интересного – ее откладываем. Мясо достают вот этой вилкой. Но я, с твоего разрешения, по-цыгански, руками. Я люблю его высасывать.
– Продолжай же, раз начал, – потребовала Марьяна. – От каких важных вещей меня хотят отвлечь?
Георгий взглянул на нее и отложил своего рака.
– Пойми правильно, я не хочу сказать, что ты глупее, или недальновиднее, или тебя проще обмануть. Просто ты не знаешь всех подводных камней на этой реке. И я не знаю. Даже Павел Сергеевич не имел подробной карты. Но вопрос еще в том, что ты мыслишь как производственник. А я – экономист. Я привык строить модели даже при стопроцентной неопределенности. И наши сегодняшние позиции не слишком обнадеживают. Короче говоря, если прямо сейчас не заняться вопросом жесткой охраны активов холдинга, мы можем уйти в глубокий даунсайд.
Для доходчивости Георгий начертил на салфетке схему, по которой обычно действуют в подобных случаях, – через скупку акций у миноритариев, через новую эмиссию, путем занижения стоимости активов и оформления самых сладких объектов в залог. Марьяна слушала его с каким-то болезненным вниманием, и он в конце концов решил, что напугал ее сверх меры.
– Конечно, я не гарантирую, что все пойдет именно так. Но мы должны хеджировать риски. Павел оставил достаточно грамотное завещание – я по его просьбе прорабатывал пункты по имуществу в офшорах. Как ты знаешь, он передал мне доверительное управление этим пулом. И я собираюсь фиксировать этот вопрос. Через неделю поеду к Вальтеру, проведу таким образом рождественские каникулы. Вероятно, на часть собственности придется наложить арест по нашим искам. Если не получится контролировать активы до твоего вступления в наследство по-другому.
Он отложил ручку, и Марьяна подвинула ему свой пустой бокал, а когда он налил ей вина, выпила все до дна.
– Мне нужно подумать надо всем, что ты сказал. Я обсуждала эти вопросы с нашими юристами, и они заверили меня, что наследство будет оформлено с соблюдением всех правил и мы сможем вступить в права собственности в надлежащий срок.
– Кто может поспорить с такой формулировкой? Только здесь работает и другое правило. Если деньги не радуют, значит, – они не ваши.
– Непонятно только, почему ты предполагаешь самое худшее от наших партнеров, – возразила она. – Отец не имел дела с людьми, которым не доверял. Их дружба проверена годами.
– Можно доверить кошке охрану дома от мышей. И за это поделиться с ней молоком. Но доверять ей жареную курицу на блюде, наверное, все же не следует.
Сложив исчерченную им салфетку, Марьяна убрала ее в карман.
– Хорошо, я тебя услышала. Все это нужно серьезно обдумать.
– О том и речь.
Она попыталась заняться лобстером, но тут же отложила вилку. Он видел, что его сообщение произвело должный эффект.
– Знаешь, Георгий, вчера я пересматривала старые фотографии… Когда ты женился на Веронике, мне было лет десять или одиннадцать. Помню, как взрослые обсуждали тебя за столом. Отцу почему-то не нравилось, что ты красиво говоришь. Он был уверен, что ты просто болтун и бездельник. Что из тебя не выйдет толку. Он изменил это мнение далеко не сразу… Я как-то напомнила о тех его словах. Не так давно, года три назад, когда мы благодаря тебе запускали проект с «Альмагестом». Папа тогда сказал, что ты, если захочешь, и сейчас можешь уболтать любого. Что красноречие – твоя сильная сторона, но нам следует ее опасаться.
– Нам всем следует опасаться друг друга, – кивнул Георгий. – Это как в телепередаче про жителей морского дна. Все едят всех.
Она не усмехнулась, только прижала ладони к раскрасневшимся щекам.
– Кто-то меня вспоминает – щеки горят… Я не привыкла столько пить. Можно задать тебе один личный вопрос, Георгий? Ты хоть немного любил мою сестру? Или это был только стартап-проект, как ты начертил в своих схемах?
