Даниил Веков - Крымская весна. «КВ-9» против танков Манштейна
Сталин простился с членами Военного совета ЮЗФ и занялся делами. Опять бумаги – документы, донесения, доклады…
* * *В шесть часов вечера, как обычно, Сталину подали обед – суп, овощные салаты, грибы, мясо, пряные травы и приправы. Верховный ел мало (сказывался возраст), зато долго и со вкусом пил чай.
После обеда Сталин обычно курил. Вот и сейчас вынул из бумажной коробки две папиросы «Герцеговины Флор», разломил обе и большим пальцем плотно забил их табак в трубку. Поднес спичку, закурил, сделал несколько глубоких затяжек, с наслаждением стал вдыхать густой ароматный дым, лишь изредка поднося трубку ко рту – чтобы не погасла. И снова за работу…
Близился вечер – небо над Кремлем потемнело, а затем стало совсем черным. Около одиннадцати часов в кабинет заглянул Поскребышев.
– Товарищ Сталин, вы хотели в Кунцево пораньше…
– Да, сейчас.
Верховный собрал бумаги, положил на край стола – с этими закончено. Поскребышев ждал его в приемной с шинелью в руках. Набросил на плечи, протянул фуражку и распахнул дверь. Сталин спустился вниз, где его ждали три длинные черные машины.
Сегодня он решил вернуться на Ближнюю дачу немного раньше – устал что-то. Машины рванулись с места, понеслись по ночной Москве, на большой скорости пролетая пустынные улицы и переулки.
Вождь полудремал, откинувшись на спинку кожаного дивана. День выдался хлопотным, но, слава Богу, кончился. Да, устал он… Но что делать, скоро уже шестьдесят три, возраст! Хорошо бы отдохнуть недельку-другую в Крыму. Как раньше…
Он очень любил Ливадию, особенно в середине августа. Цветущие магнолии, стрекот цикад, яркие звезды на ночном небе. А по утрам – тихое, ласковое море. Но в 1941 году август стал для него роковым – чуть не закончился катастрофой. Опасный месяц! А впереди еще один…
От воспоминаний стало душно, Сталин приоткрыл окно – в машину проник свежий весенний воздух. Вынул из кармана кителя трубку, но раскуривать ее не стал – просто повертел в руках. Тяжелые мысли не давали покоя…
В последнее время особенно беспокоил сын. И раньше говорили, что Василий любит выпить, водит к себе каких-то сомнительных дамочек, но сейчас – как с цепи сорвался… А началось все после того, как его сняли с командования авиаполком и отправили в тыл. Раньше Василий хоть как-то соблюдал приличия, знал меру, а теперь сильно изменился: стал грубым, раздражительным, нетерпеливым, говорят, даже распускает руки.
Что с ним делать? Может, направить на учебу в военную академию? Пусть посидит с годик, повзрослеет, наберется ума-разума. Да нет, нельзя: в Москве его тут же окружат друзья-приятели, опять начнутся пьянки-гулянки. Пусть лучше тянет лямку в округе, а там решим…
То ли дело его дочка, Светлана! Умница, отличница, скоро окончит школу, собирается поступать на исторический факультет университета. Хороший выбор: история – серьезная наука, требует логического склада ума, аккуратности и усидчивости. И преподают ее солидные профессора, сумеют вложить в ее голову правильные знания. Да, дочерью он может определенно гордиться.
…Вот почему так бывает – родители одни, а дети совершенно разные? Сталин глубоко вздохнул и убрал трубку, до Кунцева было совсем ничего, за окном уже стали мелькать темные силуэты изб.
Возле одной из деревень на пригорке стояла церковь, Сталин сразу ее узнал – та самая, в селе Волыново. Деревянная, еще с позапрошлого века. Он вспомнил, как зашел в нее в самые трудные дни июля 1941-го – когда только все началось. Когда Красная армия отступала, терпела одну неудачу за другой…
…Он, как обычно, возвращался вечером из Кремля, и вдруг захотелось остановиться, войти в эту маленькую церквушку. Впервые за сорок лет… Встали на шоссе, и он пешком поднялся на пригорок. Вошел в темное, прохладное помещение. Церковь была скромная, и народа – один старенький священник да несколько прихожан. Точнее, прихожанок – только женщины в темных длинных платьях.
Он постоял немного, послушал службу, а затем, повинуясь какому-то внутреннему голосу, поставил свечку у иконы Николая Угодника. Нашего защитника и заступника… На душе сразу стало как-то легче, появилась уверенность, что непременно отобьемся, остановим нашествие. И правда, вскоре появились первые успехи, удалось стабилизировать Западный фронт…
И еще одну церковь он вспомнил – Тихона Задонского в Сокольниках. И удивительную историю, связанную с ней…
Опять же – было это в очень тяжелый день, 16 октября 1941 года. Когда из Москвы бежали все, даже ближайшие соратники, и уже все открыто говорили, что столицу все же придется сдавать…
Вспомнили гениальный маневр Кутузова и стали настаивать на его повторении. Мол, Москва, как и сто тридцать лет назад, превратится для захватчиков в ловушку, что гитлеровские войска не выдержат суровой зимы, непременно покатятся назад. И даже самолет для него уже приготовили, чтобы лететь в Куйбышев. Ждал на аэродроме круглосуточно…
Если бы их послушался, неизвестно еще, как бы дело повернулось. Слава Богу, что не оставил город. А помогла опять же случайность – встреча с одной старой слепой женщиной. Да, он тогда колебался и уже почти согласился с доводами соратников (а те уже свои семьи вывезли и имущество переправили), но все-таки не хотел покидать город. Слишком любил Москву, чтобы отдать ее на растерзание фашистам. И политические последствия могли быть непредсказуемыми – вдруг японцы решились бы напасть на Дальний Восток? А воевать на два фронта – очень плохо…
К тому же с турками тоже была неясность – могли перейти на сторону Германии, а это – еще один действующий фронт, Закавказский. А войска были нужны здесь, под Москвой, чтобы остановить и отбросить фашистов. Жуков твердил, убеждал: противник выдыхается, надо продержаться еще немного…
И в этот самый момент он вдруг вспомнил об одной женщине, блаженной Матрене. Когда-то случайно услышал о ней, якобы предсказывающей будущее, и запомнил… Правда, тогда не поверил, ухмыльнулся недоверчиво: ерунда это, и он, как марксист и материалист, отрицает подобное… Но тут вдруг задумался – а что, если правда? В жизни чего только не бывает…
В общем, сам не понимая почему, приказал генералу Власику найти блаженную. Тот доложил: да, есть такая, живет в Сокольниках при храме Тихона Задонского. На дальней окраине города, в глухом месте, зовут ее Матрена Никонова. И к ней уже с утра – очередь, люди, в основном – женщины, стоят по несколько часов, чтобы узнать о судьбе своих близких.
А Матрена эта – натуральная блаженная: слепая, почти парализованная, однако предсказывает уверенно, говорит четко: кто жив, а кто в плену, кто вернется, а кого уже нет в живых…
Сталин кивнул – поехали! Охрану с собой не берем – ни к чему. Чужим про этот визит знать не положено… Сели втроем: он сам, генерал Власик и еще водитель. Помчались по полупустому городу, распугивая грузовики и конные повозки – люди спешно покидали столицу. Шли целыми семьями, толкая перед собой коляски с младенцами, неся в руках нехитрый скарб…
За пятнадцать минут долетели до Сокольников, слева и справа потянулись вековые деревья. Где-то справа слышались глухие разрывы – немцы бомбили Измайловский парк. Там стояли артиллерийские полки – последний резерв. Защищать центр и Кремль, если немцы все же прорвутся. Чтобы руководство страны и города успело эвакуироваться…
…Верховный хорошо помнил тот день: ранняя, холодная осень раскрасила деревья в красное и желтое, день выдался на удивление чистый и прозрачный. Яркое солнце, свежий, чуть прохладный воздух. В такую погоду хорошо гулять по старинным аллеям, шуршать листьями… Но сейчас было не до этого…
Машина сделала несколько поворотов и подкатила к небольшой деревянной церквушке. Возле крошечной пристройки толпились женщины, чегото ждали. Увидев черную машину, испугались, бросились врассыпную.
Сталин усмехнулся – знали бы они, кто приехал! Не спеша вылез, постоял, посмотрел по сторонам. Из пристройки появилась женщина, вся в черном, с интересом посмотрела на незнакомую машину. Генерал Власик подскочил к ней, что-то тихо сказал. Та бросила удивленный взгляд на Сталина, медленно кивнула и позвала за собой.
Власик метнулся к двери, распахнул, хотел было войти вслед за Верховным, но Сталин отрицательно покачал головой – жди здесь! Начальник охраны замер, как в карауле…
…В комнате было темно, из всей обстановки – железная кровать, покрытая тощим одеялом, старый стол да пара стульев. На кровати сидела старая слепая женщина, куталась в короткую кацавейку – прохладно. Печка в углу давно остыла… В красном углу, как и положено, несколько икон, все старинные, под ними еле тлела лампадка. Лики святых – темные, суровые, смотрят строго, осуждающе: зачем пришел? Ты же в Бога не веруешь… Хотя и учился когда-то в духовной семинарии, но давно избрал иной путь.
Сталин молчал, не зная что сказать. Как объяснить свое появление? Как начать разговор? Слегка кашлянул, привлекая к себе внимание. Женщина повернула к нему слепое лицо:
