Анатолий Тосс - Женщина с мужчиной и снова с женщиной
И она, эта близкостоящая от нас девушка в высоких солдатских ботинках, окинула всех нас завистливым взглядом. Всех по очереди, одного за другим.
– И я была свидетельницей, – продолжало нестись из микрофона, – всех их низменных стремлений, мелких желаний и примитивных интересов. Потому что абсолютно все их стремления, желания, интересы упираются лишь в одно – в нас, в женщин.
– Это правда, – согласился Илюха.
– И не обидно для нас совсем, – согласился я.
– Пока не обидно, – согласился Инфант.
– В то, чтобы нас увлечь, нас заговорить, запудрить нам мозги, навешать лапши на уши. И все ради одного – чтобы пользоваться нами и манипулировать.
– Нет, – теперь уже не согласились мы, – манипулировать мы не хотели, зачем нам манипулировать? И слово «пользоваться» нам тоже не нравится, какое-то уж больно коммерческое оно. А мы совсем не коммерческие, мы скорее гуманитарные.
– И какие только средства не шли в дело, – не услышала нас ораторша, потому что не могла услышать. – И фальсификация, и жульничество, и обман, и даже примитивное мошенничество.
– Не шейте нам дела, начальник, – промолвили мы. – Статьи «мошенническое соблазнение женщин» нет ни в Уголовном, ни в Гражданском, ни в Процессуальном кодексе. Пока еще нет!
– Им ничего не стоит выдать себя за другого человека, с ходу выдумать то, чего никогда не было, разыграть любой спектакль, сжульничать, смухлевать, перевоплотиться. Надо признать, сценки свои они разыгрывают как по нотам, с годами они достигли мастерства – роли меняются как перчатки, слова подбираются, темы рождаются. Порой даже свежо бывает, порой неожиданно, порой по-новаторски…
Здесь мы поклонились аудитории, хотя и не ожидали рукоплесканий.
– …Но талантливые мошенники, они – мошенники втройне. А мы, как дуры, клюем на их расставленную для нас наживку. И ради чего они измываются и надсмехаются над нами? Да ни ради чего! У них нет цели, нет смысла, нет планов на будущее…
– Вот здесь мы обязаны возразить, – не до конца согласились мы. – Хотя смысла действительно нет, а будущее часто размыто, цель все же существует. Вполне понятная и определенная. Ее можно не разделять, не уважать даже, но не признавать ее тоже нельзя.
– Ну а если отбросить все наносное, содрать шелуху, оставить суть, что останется перед нами? Ничего! Пигмей на пигмее и пигмеем погоняет.
– Где-то я уже слышал это слово, – задумался про себя Инфант. – Но в первый раз, чтобы сразу три и в одном предложении.
– Что у них за душой? Ничего! Какие их интересы? Никаких! Для чего живут? Не знают! Они и нас всех пытаются под себя подстроить, сделать из нас себе подобных.
– А вот это совсем неправда, ничего такого мы не пытались. Зачем нам «себе подобные»? Нам, наоборот, «от нас отличные» нужны. Чем больше от нас отличных, особенно пропорциями и общим построением тела, тем нам лучше.
– Да и если взять каждого из них в отдельности, то выяснится, что ничего они ровным счетом из себя не представляют. Один из них… Так по нему вообще паноптикум навзрыд плачет – полный мудила, экспонат кунсткамеры, двух слов разумных связать не может.
– А я думал, мы были друзьями, – узнал себя в описании Инфант.
– Другой, тот, которого я по глупости своей знала лучше остальных, может, конечно, заморочить голову на время, так как он у них по разработке всех их планов специализируется. Он так называемый «мастер нестандартной ситуации». Но что следует вслед за первыми номерами, как долго он может поддерживать класс? Да не может! Не хватает его надолго. Пыль пустить – это да, это его амплуа. Но быстро выдыхается, и что в результате? Запаса хватает на совсем чуть-чуть, он скоро сбивается на повторы, штампы, трюизмы, банальности. Пропадает свежесть и новизна. А в результате у женщины одно сплошное неудовлетворение и разочарование.
Мне казалось, что весь зал смотрит на меня с укоризной. Ну, может, не весь зал, а Илюха с Инфантом. Да еще девушка, с которой мы почти стали дружны.
– Да ладно, вы бы так попробовали, – обиделся я. – Думаете, это легко – все время новым да свежим полировать? Знаете, сколько сил на свежее требуется? Сколько энергии, бессонных ночей? Пойди напридумай на всех. А ведь бывает, что и без вдохновения приходится работать. А без вдохновения, оно как по сухому – дерет и царапает. А у них, видите ли, «неудовлетворение»! Их, видите ли, «разочаровывает»! Вы вдохновляйте лучше, тогда и разочаровываться не надо будет.
– Ну а третий, тот вообще не поддается описанию. Вроде бы известный ученый, одевается прилично, без пиджака и галстука я его и не видела даже. Но это все пошлая маскировка. Потому что на поверку он самый тривиальный прототип литературного Остапа Бендера.
– Но денег мне не надо, – покачал головой Илюха, заслышав про себя.
– Но денег ему не надо, – эхом отозвалось с трибуны. – Ему нужны мы, и только мы. И ради нас он готов на любые ухищрения, лишь бы только нас добиться.
– Ты правда на любые готов? – спросил я у Илюхи.
– Смотря что она под «любыми» понимает. Но на многие действительно готов, – признался он.
– Ну вы даете! Вы такие все интересные, такие прикольные! Даже не знаю, кто прикольнее, – оценила по-своему речь оратора девушка рядом.
Мы переглянулись. Конечно, мы были разоблачены речью искрометной Евгении, да еще публично, у всех на глазах. Но как оно в результате скажется на нас, как отзовется? Повредит ли в дальнейшем или, наоборот, только сыграет на руку? – это лишь будущее покажет.Глава 15 83 страницы после кульминации
– Слушайте, друзья, – обратился я к друзьям. – А все-таки меня сильно совесть гложет. Особенно после Жекиного выступления.
Друзья посмотрели на меня недоуменно, и мне пришлось пояснить:
– Ведь нечестно вышло. Мы же ее сами послали туда, Жеку нашу, чтобы Инфанта спасти. И она пошла и подставила тело под удар. В прямом смысле слова подставила. А сейчас, когда она в беде и в бреду, в Лотосе, одним словом, разве можем мы не бросить ей спасительный фал и не вытащить на свежий, по-прежнему прозрачный воздух? Вот и мучает меня совесть.
– Да, – согласились друзья. – Надо выручать, а то действительно нехорошо как-то. Ведь действительно Жека ради Инфанта на жертву пошла. А мы раненых не бросаем, закон у нас такой.
– Но вот как выручать? – снова задумались мы. – Можем ли мы прямо сейчас на собственных плечах вынести Жеку из-под плотного лесбиянского обстрела?
– Нет, не можем, – решили мы, подумав. – Во-первых, нам ее вообще сейчас не вынести – слишком много бутылок выпили. А потом, она сама под Лотосом сильно шибко сейчас. И сопротивляться может начать. А мы-то знаем, что Жека, если начинает сопротивляться, сопротивляется отчаянно.
– Остается один выход: снова увести Маню, – еще раз решили мы.
– Но кому? Не Инфанту же! Да и нам, оставшимся, тоже не по зубам. Потому что видела нас Маня обоих рядом с Инфантом, пусть раз-другой, но видела. И если признает, то провал, полный голяк на базе.
– Что скажет «мастер нестандартной ситуации»? – обратился ко мне Илюха. – Что предложит Гудини съема?
И я, польщенный, особенно за Гудини, предложил:
– Как нас назвали? Фальсификаторами, мошенниками, греческими масками? Ну что же, надо поддерживать лестный, тяжелым трудом заработанный имидж. Б.Б., – обратился я к Илюхе, – ты перед Маней самый незапятнанный, ты и будешь ее уводить. Снимай пиджак, будем тебя сильно гримировать. Чтобы она тебя не распознала.
И Илюха поспешно принялся раздеваться.
– Так, – сказал я, – окидывая его мужскую стать взглядом придирчивого модельера. – Во-первых, тебе надо голову чем-нибудь замотать и скрыть шевелюру и лоб. Потому что они уж больно тебя выдают.
– Может, бинтом, – предложил находчивый Инфант. – Бинтом, обильно пропитанным кровью. Он на сегодня раненым будет.
– А где ж мы кровь возьмем? – наивно спросил я, но у Инфанта имелся ответ.
– Так прольем, – сказал он, примериваясь к Илюхиному лбу.
– Не надо бинта и крови, – отклонил я вариант. Хотя идея ранения мне в принципе понравилась. – Нет, стариканер, ты лучше будешь бойцом из горячих точек. Наемником, миссионером удачи. Бойцы из горячих точек заслуживают доверия даже у убежденных феминисток.
– Из каких конкретно точек? – спросил конкретный Инфант.
– Из многих горячих точек, – решил не уточнять я. – Их знаешь сколько по миру сейчас разбросано?
Потом мой взгляд упал на девушку, которая так с самого начала и не отходила от нас. Что-то надо было с нее снять и надеть на Илюху. Потому что переодевание, особенно в грубое, феминистическое, есть самая лучшая маскировка. Но что? И тут я понял.
– Снимай платочек, – властно попросил я ее, указывая на блекло-красный платочек, по-мужски повязанный вокруг ее совершенно немужской шеи. И она послушалась и сняла.
Я взял его в руки, сложил треугольником и повязал вокруг Илюхиной головы, надежно скрывая верхнюю ее часть.
