Мила Иванцова - Ключи от лифта
Положив трубку, Лиза нашла в справочнике нужный номер и начала вызванивать аэропорт, узнавать, каким рейсом можно вылететь сегодня в сторону родины: напрямую, с пересадкой – все равно, лишь бы домой…
Она не думала, куда именно, к кому и как. Знала одно – или сегодня, или никогда. Такое бывает. Случается. Называется форс-мажором. Обычно люди из высотных домов спускаются на лифте или пешком по лестнице. Но когда дом горит, иногда прыгают в окна. Потому что только так есть шанс выжить.
– Are you o’kay, miss?[10] – испугал ее голос официанта.
– I’m fine, thank you.[11]
– May I help you? What would you like?[12]
– No, thank you. Maybe later,[13] – ответила Лиза и отошла от витрины к креслам ожидания.
Она присела в кресло, в голове крутилось, словно отрывки из фильма, как они с Олей вышли из такси вместе, но уже в аэропорту выкупали билеты и проходили паспортный контроль порознь. Потому что так решили. Если хоть у одной из них возникнут проблемы – другая уже ничем не сможет помочь. Вот и не нужно впутывать.
За свой билет Лиза заплатила с пластиковой карточки, которую подарил ей на свадьбу муж, заведя счет «для женских нужд», за Олин было уплачено наличными из Лизиных накоплений ее рабочей поры, некоторое количество этих самых сбережений еще оставалось на первое время, чтобы устроиться дома, ведь нужно было думать и о ребенке, который должен был родиться через два месяца. Хорошо, что еще было время к этому подготовиться.
А еще… Еще Лиза, словно во сне, вспоминала что-то абсолютно запредельное, связанное с Брасом – как открывались сами собой разные замки только от касания автомобильного ключа и как, прощаясь с ними во дворе, Брас положил Оле в руки пригоршню золотых изделий и крепко обнял ее, пока та стояла, оцепеневшая от неожиданности. Что с ним будет дальше, когда вернется муж? Будут ли искать беглянок? Будет ли муж искать ее на родине? Будет ли судиться за ребенка или махнет рукой? Все это Лизе было безразлично. По крайней мере сейчас. Главным было – сесть в самолет, долететь и благополучно выйти в Борисполе.
44
Лиза вернулась домой поздно. Прошла на кухню. Не переодеваясь и не вымыв рук, достала из шкафчика полбутылки коньяка, налила себе рюмку, выпила залпом, села за стол, сложила на нем руки, уперлась в них лбом и замерла. Ведь и она не железная и силы ее не бесконечны. А жизнь снова бьет по голове…
Оля уже уложила Ясю и легла сама почитать на ночь книгу. Она любила женские романы – небольшие книжечки в мягких переплетах. Это были незамысловатые или лихо закрученные истории об очередной Золушке, которой все-таки улыбнулась удача. В глубине души она твердо знала, что в ее жизни тоже все рано или поздно будет хорошо. И поэтому она уже три года шла по жизни плечо к плечу с Лизой, помогала ей во всем и принимала ее поддержку, заботилась о Ясе, как о родной, готовая порвать на клочки любого, кто причинит ей зло. Не имея большой уверенности в завтрашнем дне, Оля все-таки знала – хуже уже не будет. Да и женские романы говорили о том же. А если об этом написано, да еще и напечатано в книге – разве это может быть враньем?
То, что они пережили вместе, сделало Олю и Лизу не просто подругами или сестрами. Пожалуй, и слово такое еще не придумано, чтобы определить уровень сплетения их судеб и взаимного доверия. Это было, как говорилось в мультфильме о Маугли: «Мы с тобой одной крови!»
Когда Лиза в Бориспольском роддоме преждевременно родила Ясю, Оля действительно растерялась, и все ее дальнейшие действия были четко руководимы несокрушимой воли подругой, которая теперь взяла на себя ответственность и за Олю, и за своего крошечного (два с половиной килограмма!) ребенка. Первые сутки Оля не выходила из роддома, с ужасом ожидая дальнейшего развития событий.
Потом Лиза, поняв из намеков врачей, что ребенку нужны «особые исследования» и более «крутое» оборудование для выхаживания, платила кому-то деньги, договаривалась о перевозке Яси в Киев; там Оля срочно сняла дешевую однокомнатную квартирку, где только ночевала, проводя все дни в больнице, или Лиза прибегала туда помыться… Так прошли первые месяцы на родине. А потом, к счастью, Яся, по-женски цепляясь за жизнь, начала «выравниваться», набирать вес и догонять в развитии вовремя рожденных малышей.
На лето они нашли под Киевом убежище в деревенском доме – и дешевле, и экологически лучше для ребенка, да и не улеглись еще опасения, что муж станет искать Лизу, а заодно и Олю вместе с ней…
Оля чувствовала себя в деревне как рыба в воде – оказалось, она умеет в сельской жизни все: и полоть огород бабы Веры, у которой они жили, и чистить клетки кроликам, и даже выбрать «правильную» козу на молоко. Лиза смеялась до слез, когда Оля вполне серьезно рассказывала, как тестировала всех местных коз – терла пальцами у них между рожками и нюхала руку: мол, если не смердит, то молоко будет тоже без посторонних запахов. Но потом баба Вера подтвердила то же самое – ведь козы трутся головами о деревья не просто так, чтобы почесаться, у них на лбу есть специальные железы, и так они метят запахом свою территорию!
Лиза, наезжая в Киев, опять накупила всего необходимого для рисования. Пока что она не придумала другого способа прокормиться со своей небольшой семьей, не отрываясь от ребенка. Она умела рисовать своих невероятных женщин, вкладывая в картины энергию своей души, и предлагала их для интерьеров. Запомнились слова Сержа об их ликвидности. А он, хоть и редкая сволочь, был не дурак, когда пахло деньгами.
Первые ее картины купил для себя и на подарок друзьям ее бывший шеф, а может, помог из жалости, потому что взять на работу Лизу уже не мог, такие времена – и своих пришлось сокращать. Да она и не просилась, не могла сидеть в офисе весь день, когда дома ждала такая еще маленькая Яся.
Но потом шеф прорекламировал ее работы знакомому, который как раз собирался открыть кафе, и тот заказал целых двенадцать картин без рам, оформлением он хотел заняться сам. Лиза понимала, что это просто случай, а не стабильный доход, но радовалась, что может зарабатывать хотя бы так, потому что из-за расходов на больницы и лекарства заграничные накопления подтаяли, а превращать в деньги прощальный подарок Браса Лиза пока что Оле запрещала.
Жизнь начала налаживаться, но… Но постепенно стало понятно, что ребенок реагирует на окружающий мир не совсем так, как другие дети, а вскоре и врачи поставили неутешительный диагноз. С тех пор их существование полностью сосредоточилось на новом рывке в борьбе за выживание и за спасение Ясиного зрения.
И вот через три года, когда единственная клиника, которая могла сделать эту вторую – решающую – операцию, уже готова была их принять «в работу», как нож у горла, стал вопрос денег. И не только на операцию и послеоперационную поддержку, а и на переезд в Одессу, на съем там квартиры (да еще и в курортный сезон!), на питание, в конце концов…
На пороге кухни появилась Оля.
– Что? – спросила она тихо.
Лиза подняла голову от рук и долго молча смотрела на Олю своими прекрасными мокрыми от слез карими глазами.
– Отказали, отдали все обратно: у них «изменилась концепция»… Теперь там будет стиль хайтек и разные блестящие железяки…
Оля вздохнула. Конечно, рано или поздно Лиза где-нибудь довольно выгодно продаст свои чудесные картины, но ведь деньги нужны сейчас и срочно…
– Знаешь, я даже поехала к матери. В нашу квартиру.
– Ого! – удивилась Оля, вспомнив, как отчим ответил на Лизин телефонный звонок после их возвращения из-за границы. – И что же?
– Они уже больше двух лет там не живут. Уехали.
– Куда?
– Никто не знает.
Оля вздохнула, еще раз приняв как должное мысль о том, что опять придется выкручиваться самим. Да им и не впервой. Если бы только не Ясины глаза…
Она встала, прошла из кухни в спальню, поправила на ребенке одеяло, взяла мобильный, сигареты, зажигалку, накинула поверх пижамы халат и вышла из квартиры на лестничную площадку.
Ей вспомнилось время, когда на первую операцию тоже ушло немало денег, а желаемого результата она не дала. Сильная, такая сильная Лиза впала тогда в отчаяние, но нужно было жить и не терять надежды, хотя даже в клинике им говорили, что лучше смириться и принять жизнь такой, какова она есть, раз уж так случилось.
Лиза тогда начала рисовать масляными красками. После привычной акварели эти картины выходили довольно тяжелыми и по цвету, и по исполнению – она овладела странной техникой рисования – наносила краски на полотно не кистями, а такой стальной лопаточкой, мастихином. И Оля нередко замирала за ее спиной, зачарованная процессом. А запах, этот запах масляной краски!.. Не случайно Яся мгновенно почувствовала его от Левушки тогда в лифте!
И вот в тот темно-серый период после неудачной операции Лиза, выплакавшись, опять рисовала. Но самой трудной задачей была реализация. Однажды, сделав фото-каталог своих работ и взяв одну для образца, Лиза отправилась в симпатичный ресторанчик на Подоле, чтобы поговорить с хозяином или хотя бы с администратором. Всего лишь раз заглянув туда из любопытства, она уловила дух заведения и подсознательно рисовала последние работы, уже представляя их в этом интерьере. Она вообще трепетно любила Киев, и при других обстоятельствах рисовала бы задаром, чтобы украсить родной город. Но тогда в ее жизни вопрос денег стоял довольно остро – надеяться было не на кого.
