Евгений Горбунов - Тонкий вкус съедаемых заживо. История лжи и подлости
– Лазил у тебя в компьютере, – красная от коньяка, Иртышева, как в детском саду, показывала на Сашу пальцем.
– Да, Дима, думал Лепса скачать, – Саша откусил большой кусок от бутерброда.
– В смысле? – не понял выпивший Ласка.
– Дим, я тебе так скажу, – у Саши изо рта выпал кусок хлеба, – ты проверь диспетчер подключений, что и когда скопировано там и так далее. Я уже не могу себе бутерброд сделать и закусить? Или нельзя приближаться к закускам?
Ласка махнул рукой и вышел. Иртышева проследовала за ним, показав напоследок «фак».
«Чуть не засыпался», – подумал Саша. Дожевав откушенный кусок, он посмотрел на оставшийся бутерброд. Московская сырокопченая колбаса высшего качества. Мгновение помедлив, он бросил его в урну. В соседней стекляшке громко засмеялись. Игнатьеву вдруг стало так тоскливо. К горлу подкатил ком, глаза налились слезами. Он любил этот коллектив со всеми плюсами и минусами. И при других обстоятельствах тоже беззаботно бы опрокидывал одноразовые стаканчики с коньяком и смеялся вместе со всеми. При других обстоятельствах. Все поменяла чья-то тупость, жадность и бессердечие. Суки, сволочи!!! Почему, почему всё так? Бляя-яяаа-аадььь… И само по себе ничто не изменится. Значит, надо продолжать.
И вот, через несколько дней настало время решающих действий. В стекляшку зашел грузный, тяжело дышащий Качко:
– Дим, а Дим? Заводи свою машинку. Загонять сегодня на корсчет будем денюжку.
– Сколько? – Ласка сделал громкий глоток кофе из чашки. Качко показал листок с цифрой.
– Хорошо, – Дима положил листок перед собой.
Игнатьев глянул на часы. 15–35. Операционный день в нацбанке заканчивается в 17–30. Начинаем. Его охватил мандраж, как перед экзаменом. Половину билетов знаешь, а половину – нет. Ну ничего, посмотрим, кто кого.
В четыре часа дня Ласка набрал телефон специалиста в нацбанке по приему заявок.
– Здравствуйте, Валентина Николаевна. Да, будем регулировать ликвидность. Да, заявочку отправляю… если что, то, конечно, перезвоню… да, да… всего доброго.
Игнатьев запустил секундомер на часах. Через 10 минут заявку увидят в нацбанке, а через час программа-вирус сформирует и автоматически отправит запрос на отмену поступления денег на корсчет. Он зашел в дилинговую систему платежей под паролем валяющегося в пьяном угаре на турецком пляже Орлова и следил за выставлением сделок. Так, вот и появилась желтая строчка по отправке денег. Саша быстрыми движениями отредактировал код нацбанка, исправив две цифры. Получился код российского банка «Уральский самоцвет», который находился в состоянии банкротства. Быстро вышел из системы. Так, хорошо. Ждем дальше.
Ласка снова перезвонил в нацбанк. Заявку там получили. Разливая мёд словами, он откланялся.
Через полчаса Диме позвонили из бэк-офиса и начали выяснять, что это за огромная сумма, да еще на какой-то странный банк-банкрот. Ласка зашел в дилинговую систему и исправил код банка. Через минуту Игнатьев в этой же сделке поменял реквизиты проплаты. Он оттягивал как можно более позднее время ухода денег на нацбанк. Опять начали звонить из бэк-офиса. Дима чертыхнулся, распечатал лист заявки и сказал Иртышевой, что идет крутить хвосты этим бэк-офисным «тормозухам». Через пять минут Анька тоже куда-то ушла. Нужно было совершить решающий звонок. Саша оглянулся. Ё-моё!!! Дима на столе забыл свой мобильный телефон. Саша схватил его и быстрыми шагами пошел на первый этаж в туалет. В туалете никого. Зайдя в кабинку, он нашел в телефонной книге номер этой Валентины Николаевны и нажал на вызов. Как только в трубке послышалось: «Да, Дмитрий Михайлович», он нажал на кнопку слива бачка.
– Алло, аллл-оо!!! Валентина Николавна, да, это я, – Игнатьев практически опустил голову в унитаз, шум был как на Ниагарском водопаде. – Должен извиниться, но мы заявку отменяем, мы укладываемся в норматив.
– Плохо слышно вас…,
– Алло, я за рулем… на выезде, тут такой шум… Извините, говорю. Заявку отменяем.
– Алло, алло, – в голосе собеседницы появилась недовольная интонация, – как, а я уже вас в реестр поставила.
– Прошу все отменить, еще раз извиняюсь. Я потом к вам подъеду.
– Ну ладно… алло… Раньше не могли сказать? Алло…
– Прошу прощения, не могу долго разговаривать, сейчас по системе придет отмена… алло.
– Алло, не слышно… алло. Да, я поняла.
– До свидания, еще раз извините, – Саша нажал отбой.
Он поднялся. На пиджаке блестели капельки брызг. Стер из журнала звонков в телефоне этот вызов. Так, всё. Быстрей наверх. Отряхнулся кое-как.
В стекляшке уже были и Дима, и Анька. Иртышева встретила Игнатьева презрительным взглядом. Дима, по всей видимости, искал телефон.
– Да где же он, елки-палки?
– А мы сейчас на него позвоним, – Иртышева полезла в сумку за своим мобильником. У Саши все похолодело в груди. Сейчас он зазвонит у него в кармане и все. Что, ЧТО делать? Ситуация требовала мгновенного решения.
– А в урне не смотрели, а ну? – он кинулся к полному всяких оберток и бумажек мусорному ведру.
– Да с чего ему там быть? – удивленно спросил Ласка. – Как он… В урне заиграла мелодия вызова.
– Ёпт… – Дима взял у Игнатьева сетчатую пластмассовую корзину и с неприязнью начал ворошить бумажки, – вот он…
– Ну выронил ненароком, всяко бывает… – Саша глупо улыбался, он весь покрылся липким потом.
«Заговорщик» плюхнулся в свое кресло. На часах было двадцать минут шестого. До конца опердня было десять минут.
Дима еще раз перезвонил в бэк-офис, осведомился, ушли ли деньги. Все нормально. Он наклонился к Иртышевой. Пошептались. Дима хотел уехать пораньше. Перезвонил Качко, узнал, что с позицией и остальным. Там тоже все нормалек. Без двадцати шесть он тихо вышел, подмигнув Аньке.
Игнатьев в своем углу пил кофе. Очень крепкий. В шесть все начали расходиться. Качко что-то озабочено считал. Игнатьев ушел домой с искренней верой в то, что он действительно не досчитается того, что ему нужно.
На следующий день был скандал и разбирательство. Председатель правления был в командировке. Исполняющему обязанности, генеральному зампреду был звонок из Управления нацбанка, а также пришло письмо по нацбанковской почте. При наличии ресурсов, сорвать норматив ликвидности было верхом халатности. На банк был наложен серьезный штраф. Ласка ходил то бледный, то красный как рак. Они с Качко постоянно бегали к генеральному зампреду на оправдания.
Игнатьев зашел к Инне. Холодные глаза, как будто между ними ничего и не было.
– Скажи, а что, совещания большие есть сегодня?
– Да, в полтретьего большое совещание.
– А Ласку пригласили?
– Да, а ты, что, за него хочешь сходить?
– Ну, если только позовут… У меня к тебе, Инночка, будет просьба.
– Какая? – Инна удивленно повела глазами.
– Если сегодня днем позвонят свыше и будут спрашивать, где Ласка, ты звякни мне, пожалуйста, и никому про это больше не говори.
– А что ты задумал?
– Ничего, просто чтоб быть в курсе. Очень тебя прошу.
– Ну ладно, – по интонации Инны было видно, что ей непонятно – что и зачем.
Саша вернулся на свое место. Дима, бывший всегда самой любезностью, метал громы и молнии.
– Валентина из нацбанка сказала, что я ей звонил и отменил заявку. Песец! Пе-сец!!! Так и электронная отмена у них есть. Кто это, бля, сделал? КТО???
– Надо видео с камеры посмотреть, и все сразу станет ясно, – вставил свои пять копеек Саша.
– Помолчи лучше, – Дима резко повернулся к нему, – ты вообще чем целыми днями занимаешься? Где сделки твои?
– Межбанковский рынок золота, мониторинг…
– Мониторинг? Если в течение недели не будет сделок по золоту с банками, то нам придется расстаться. Хватит лишним людям здесь сидеть. Хватит!!!
Игнатьев опустил голову. Сказать было нечего. Поймал на мгновение довольный взгляд Иртышевой. Она практически добилась своего. Оставался последний шанс, и если Ласка не поедет в течение оставшейся недели трахаться с Андрониковой, то он, Саня, скорее всего проиграет.
В половину двенадцатого зашла Нинка. Что-то зашептала на ухо растревоженному ИО бизнеса Дмитрию Михайловичу. В отражении визитницы-перископа было видно, как он вздохнул, посмотрел на часы и кивнул. Сашу начал бить настоящий озноб. Какое-то тянущее волнение переполняло его. В багажнике машины лежало все наготове. Все сошлось в эти два дня. Андроникова взяла Димину руку и потянула к своей ноге. Все правильно – нужно снимать этот стресс. И безудержный трах с Нинкой-картинкой как нельзя лучше это сделает. Так и надо.
Через полчаса Ласка быстро вышел из стекляшки. Сквозь щели жалюзи было видно, как вслед за ним вышла Андроникова. Игнатьев суетливо стал нащупывать в кармане водительские права. Действовать, действовать и еще раз действовать!!! Поехали в «гнездышко».
Подождав недалеко от подъезда минут пятнадцать, Саша взял из багажника большую тяжелую сумку и вошел в подъезд. На этаже он как можно тише достал из сумки большие скобы с приваренными к ним «пальцами», на которых была нарезана резьба. Вставил их в трубу с внутренней резьбой и подкрутил по размеру ширины двери. Зацепил за лутку двери. В отверстие в трубе вставил штырь и начал затягивать. Пот градом катился с Сашиного лица. Только как можно тише, тише. Наживил таким образом три стяжки.
