Таньчо Иванса - НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник)
– Ну конечно с Карпат! А там как пойдет.
Ты все это придумала, Ева
Однажды мне приснилась дорога – широкая и бесконечная. Я шла по ней долго. Очень долго, но так и не достигла ни конца этой дороги, ни развилки, где-бы она соединялась с другой дорогой, ни какого-либо населенного пункта, куда обычно рано или поздно приводят все дороги. Я шла до тех пор, пока не стала валиться с ног от усталости. И тогда я решила присесть. Но не нашла куда и села прямо на дорогу. Как буддийские монахи – скрестив ноги. И тут надо мной навис Дух.
– Почему здесь так пусто? – спросила я Духа.
– Здесь так, как всегда, – ответил он.
– А где люди, дома, школы, обсерватории, метро, интеренет-центры, заводы и телебашни?
– Когда-нибудь возможно все это и будет. Когда время настанет, – засмеялся Дух. – Пока что ничего этого не существует.
– Как же не существует? Я все это видела воочию, пользовалась интернетом, сотовым телефоном, смотрела телевизор, разговаривала с другими людьми. Некоторые люди меня обижали, некоторые вдохновляли, одних я любила, других терпеть не могла…
– Все так. Но на самом деле ничего этого нет. Ты одна в этом мире, Ева.
– Этого не может быть. Не может. Я не Ева. Меня зовут Мария. У меня есть родители, друзья, работа, есть просто знакомые, с которыми я переписываюсь. Те, с которыми я люблю проводить праздники и те, с кем мне приходится делить беды…
– Можешь не сомневаться, – улыбнулся Дух. – Ты именно Ева и мир, который ты знаешь, дан тебе для обретения мудрости. Но все, что ты сейчас перечислила – твоя фантазия. Иллюзия. Ты здесь совершенно одна. Просто ты, наконец, проснулась и увидела мир, в котором живешь, без всего, что ты когда-то себе придумала. Ты увидела мир без собственных иллюзий.
– Я не Ева, Дух, – помню, что в тот момент я начала уже злиться. – Я Мария. Ма-ри-я. В честь бабушки. Потому что у меня когда-то была бабушка!
– Знаю, что ты придумала себе бабушку, – ответил Дух. – Тебе было одиноко. Придуманные тобой родители, ходили на свои придуманные тобой работы. И ты придумала себе бабушку, чтобы заполнить пустоту в твоем тогда еще детском сердце.
– Не буду с тобой спорить, у меня и у самой иногда возникало чувство, что я не вписываюсь в мир, в котором родилась, что я не живу, а сплю. Что все это не по-настоящему, что все бесполезно. Но это говорит лишь о том, что я не такая как все, вот и все. Что-то в моей голове иначе устроено.
– Поверь, в твоей голове все устроено правильно. Перестань пенять на себя, Ева, – устало вздохнул Дух.
– Хорошо, – кивнула я. – Могу допустить, не поверить, а просто допустить, что я придумала себе родителей, бабушку, знакомых и друзей… предположим. Но как я могла придумать компьютер, сотовый телефон, фабрики, на которых шилась одежда, которую я покупала, самолеты, на которых я летала в командировки, лифт, на котором я поднималась к себе, на восьмой этаж… И так далее. Я не знаю, как все это устроено. Знаю только что очень сложно и мне не понятно. Мне главное было, чтобы все это работало!
– Все просто, – ответил Дух. – Все, что человек придумывает, всегда работает! Даже, если это ему во вред.
– Но здесь же нет других людей, только я, – довольно ухмыльнулась я, поймав Духа на противоречии.
– А ты и есть человек, просто первый, экспериментальный образец, как любили говорить писатели фантасты, которых ты придумала для того, чтобы они тебя развлекали и отвлекали. Посуди сама, ты родилась, тебе было одиноко, ты придумала себе родителей и бабушку, – усмехнулся Дух. – Ты подросла, тебе стало их мало и ты придумала детский сад и школу, где ты могла учиться общаться с детьми и взрослыми и утолять заложенную в тебе жажду познания. Придумывала близких, чтобы не быть одинокой, придумывала незнакомцев, чтобы постичь множество. Незнакомых тебе людей по твоим представлениям было очень много, но ты заботлива и поэтому придумала заводы, фабрики, самолеты, поезда… Позже ты придумала себе профессию, думая, что будешь зарабатывать себе на кусок хлеба, а на самом деле, чтобы тебе не было скучно. Одновременно ты придумала сотовый телефон, чтобы разговаривать с людьми тогда, когда хочешь, а не тогда, когда им надо. И компьютер, потому что придуманная тобой работа требовала немало усилий. Ты придумала себе друзей, чтобы познать дружбу. Придумывала любимых, чтобы узнать, что есть любовь и что есть страдания. Ты придумала себе службу для того, чтобы познать отдохновение. Ты придумала себе недругов, чтобы стать сильнее и узнать ненависть и зависть. Ты придумала, что где-то в твоем мире идут войны, чтобы ценить мир.
Нет добра и зла, Ева, просто некоторые придуманные тобой люди живут по собственным внутренним законам, в корне отличным от твоих представлений о добре и зле. Это все твои придумки, Ева. Ты придумала смерть бабушки, чтобы узнать, что такое смерть. И, наконец, ты придумала Бога, который создал тебя, чтобы было к кому обращаться в трудную минуту и чувствовать постоянную защиту. Но это все твои придумки, Ева. Иллюзии. Морок. Ничего этого нет…
Помню, что проснулась я в холодном поту. Оглядела свою комнату, погладила лежащего рядом несостоявшегося Адама и подскочившего поластиться кота. Потом я встала, включила кофеварку и магнитолу, кинула в микроволновку замороженный завтрак и начала собираться на работу.
И все равно: «Ты все это придумала, Ева», – то и дело напоминаю я себе.
Книга пустых страниц
На моем столике рядом с чашкой остывающего зеленого чая лежит невиданный доселе раритет – я только что купил его у старьевщика за неслыханные деньги. Купил и зашел в ближайшее кафе, дабы в спокойной обстановке осознать весь идиотизм этой покупки. А все из-за призрачной надежды изменить свою жизнь.
Почему призрачной? Да потому, что старьевщик – тот еще пройдоха! Он с самым серьезным видом доказывал мне, что эта КНИГА ПУСТЫХ СТРАНИЦ способна подарить мне утраченную молодость или уникальный шанс примерить на себя иную, более интересную судьбу… Стоит только записать в ней свое желание и если оно искреннее, то…
И все за какие-то несчастные триста долларов – самому смешно!
Хитрец этот, насквозь пропахший нафталином и розовым маслом, с самой серьезной миной убеждал меня, что другого шанса начать все заново у меня не будет. А в эту книгу можно хотя бы одну запись подобного рода сделать! Потом-то она, само собой, еще на сто лет станет всего лишь бесполезным древним фолиантом, но…
Он искушал меня так, словно он – сам Мефистофель! Зыркал черными глазищами, потрясал тонким высохшим перстом, шептал и завывал… аж пока я не согласился.
Господи, мне сорок восемь лет, а я доселе наивный как ребенок – ну, как я мог ему поверить? Конечно, я знаю толк в старинных вещах – одно время даже на жизнь зарабатывал экспертной оценкой. Даже по самым приблизительным расчетам книге, которую я купил – лет четыреста, не меньше. И те деньги, что я за нее заплатил – не цена за такую вещь, даже если это не настоящая книга, а просто пустые пожелтевшие от времени страницы, в черной с золотой тесниной кожаной обложке. Но так искренне стараться поверить в то, что книга способна изменить будущее, настоящее или прошлое… это обычно называется «старческий маразм», не так ли?!..
Мои невеселые размышления прерывает сиплое покашливание.
– Можно присесть? – спрашивает джентльмен преклонного возраста, рядом с которым с ноги на ногу переминается леди в элегантной шляпке с перьями, цветами и вуалью, возраста моей покойной ныне мамы.
– Конечно, – отвечаю, отодвигая купленный раритет.
В этом кафе не так уж и много столиков и все, как водится, заняты. Не мудрено – центр города, самый разгар весеннего наплыва туристов, полдень, дождь.
Пожилая чета чинно присаживается рядом и с откровенным детским любопытством меня рассматривает, ну а я, конечно же, делаю вид, что этого не замечаю.
Затем дедушка медленно и с достоинством, присущим только людям воспитанным в эпоху первой мировой войны, снимает перчатки и шляпу. Затем принимает шляпку своей дамы и делает знак официанту их унести.
«Как в лучших домах Парижа!» – восхищаюсь я. Думал таких старичков можно встретить только где-нибудь в Лондоне на приеме в Букингемском дворце, но чтобы здесь и сейчас, в начале нового тысячелетия, в Киеве… Не зря я сразу окрестил их про себя «леди» и «джентльмен»! Ощущение такое, что пожилые незнакомцы получали образование не в школе, а в институте благородных девиц и гимназии не как ни меньше!
– Сегодня ровно шестьдесят лет как мы с моей Розочкой познакомились, – заговорщическим шепотом сообщает мне дедушка.
– Не пугай мальчика, дорогой, – ласково отзывается старушка. – Еще подумает, что нам сто лет в обед!
– Ничего, родная, – нежно отвечает престарелый кавалер. – Пусть знает, что жизнь – штука очень длинная.
Я с умилением наблюдаю за ними. В их жестах сквозит любовь и нежность, не смотря на преклонный возраст, и еще какая-то совершенно детская бесшабашная веселость, а еще – сила и несгибаемость поколения, прошедшего через две войны, а еще – утонченность и благородство настоящей аристократии, прозванной в свое время буржуйским классом. Много чего, в общем – одно удовольствие видеть все это воочию!
