Валерий Панюшкин - Отцы
По дороге из аэропорта ты глядела в окошко такси и приговаривала:
– Мы едем в ботаническом саду. Смотрите, мама, папа, инжир, смотрите, киви, смотрите, смотрите, кактус! Вася, смотри, агава! Васечка, ты смотришь на агаву?
С этими словами ты трясла старшего брата, как трясут грушу (или, сообразуясь с Васиными размерами, скорее, как трясут баобаб). Вася меланхолично извлекал из ушей наушники плеера и дружелюбно говорил тебе:
– Варик, не доставай!
Дом, в котором нам предстояло прожить полмесяца, был просторным. Каждому из нас досталась отдельная спальня. Пергола над огромной террасой сплошь увита была виноградом. Ты немедленно вскарабкалась по лозе толщиной в руку, сорвала гроздь неспелого винограда, разгрызла пару ягод и строго предупредила всех:
– Только не заставляйте меня это есть!
Мама немедленно пошла купаться. Вася немедленно ударился головой о притолоку, потом ударился головой о люстру на кухне, потом ударился головой о люстру в гостиной, каждое свое ранение сопровождая возгласом: «Черт! Проклятые карлики!» Возглас относился к хозяевам дома, людям среднего роста.
Я пошел исследовать сад, где весь отпуск намеревался сажать гибискус, бугенвиллею и лаванду, прикидываясь то ли опальным римским сенатором, то ли опальным советским поэтом. Ты крикнула мне вслед:
– Если встретишь в саду змею, позови меня смотреть!
Сама же тем временем отправилась по соседям, составляющим большую русскую колонию, знакомиться и производить впечатление. Познакомилась и произвела.
Через полчаса следом за тобой уже неотступно ходил семилетний мальчик Никита, похожий на молодого Романа Поланского. Вы бегали наперегонки по лестницам, заменяющим в горной местности тропинки, и кричали:
– Я первая!
– Нет, я первый!
– А мы считаем с конца!
– Так нечестно!
– Честно, чтобы я была первая.
Еще через час пришла взволнованная Никитина мама, сказала «берегите дочь» и доложила, что дети в саду под оливой прижимаются друг к другу носами.
Еще через два часа молодых людей в твоей свите стало двое. Кроме семилетнего Никиты появился еще восьмилетний Петя – с некинематографической белобрысой внешностью, зато с кинематографической фамилией. Петя настойчиво предлагал тебе взять фонарик и пойти гулять ночью на дальний пляж. И Петин папа предупреждал, что мальчик имеет обыкновение водить подруг гулять на дальний пляж, но всякий раз, отправившись в этакое романтическое путешествие, не может найти дорогу домой, так что детей ищут в ночи всем поселком. От этого традиционного развлечения в первый вечер нас спас Никита. Он пришел, чуть не плача, и сказал:
– Петя уводит Варю.
– Куда? – всполошились взрослые.
– Он уводит ее от меня.
– Куда?
– На дальний пляж.
– Петя, стоять!
Опустилась ночь. Стол на террасе украсился сахарными помидорами, печеными баклажанами, обожженным на огне перцем и жареной бараниной. Оглядев стол, ты сказала, что есть ничего этого не будешь, а будешь только мороженое. Еще ты сказала, что к ужину надо непременно переодеться и непременно надо распустить волосы, чтобы быть красивой. А еще, сказала ты, надо, чтобы Гена (хозяин дома) включил веселую музыку, потому что будут танцы. Очевидно, новым друзьям своим Никите и Пете ты намеревалась нанести решительнейший удар в самое сердце.
Через четверть часа ты спустилась в гостиную. На тебе была красивая длинная юбка и красивая майка, оставлявшая открытыми тонкие твои плечи. Волосы у тебя были распущены и лежали по плечам локонами, ради которых целый день ты ходила с косичками. Обуви на тебе не было, потому что ты знала, что у тебя красивые щиколотки, и потому что твои танцы в духе Айседоры Дункан не предполагали каблука.
– Я ходила в танцевальную школу, – сказала ты. – Но там меня не научили ничему красивому. Самые красивые танцы я придумываю сама.
Гена (хозяин дома) завел то ли Горана Бреговича, то ли других каких-то балканских цыган, и ты принялась танцевать. Ты действительно довольно красиво прыгала и довольно красиво помахивала над головой длинными своими руками. Взрослые, хватившие уже к тому времени приблизительно по стакану вина каждый, присоединялись к твоему танцу. Мальчики Петя и Никита стояли, разинув рты, словно их парализовало.
Первым опомнился Петя. Он бросился в сад, из сада послышался решительный хруст, и через пару минут Петя вернулся с охапкой цветов бугенвиллеи. Мальчик, похоже, заломал там в темноте целый куст. Ты приняла букет, кокетливо потупившись, и сделала небрежный книксен, сверкнув голой пяткой.
– Это отравленные цветы, – только и нашелся сказать Никита, понимая, насколько безнадежно проигрывает в соперничестве за твое сердце.
– Я не боюсь ничего отравленного, – парировала ты. – Я даже не боюсь ядовитых змей.
Никита тихо заплакал и убежал в сад. В тот день у него выработался условный рефлекс. Дети продолжали играть вместе, купаться вместе, рисовать вместе, есть вместе мороженое и трогать друг друга носами. Но всякий раз впредь, когда ты принималась танцевать, Никита сдержанно плакал.
62
Детей вообще очень трудно накормить. Особенно в ресторане. Особенно в незнакомом ресторане. Особенно за границей. Особенно незнакомой едой. И особенно, Варенька, тебя. Давным-давно, когда твоему брату Васе было еще девять лет, мы впервые повезли его отдыхать на море. Это были греческие острова, было тепло, и отовсюду довольно навязчиво звучал сиртаки.
В первый же вечер на острове Корфу мы отправились ужинать в таверну. Я спросил Васю, что он будет есть, но на то ведь они и дети, чтобы не отвечать прямо. Вася попросил меня огласить весь список. Он и до сих пор, приходя в ресторан, внимательно читает меню, даже если дело происходит на Балканах, где заранее известно, что никакого блюда, указанного в меню, повар приготовить не может, а может приготовить только рыбу на гриле, мясо на гриле или салат с брынзой. Вот и тогда на острове Корфу мне пришлось подробно перевести сыну все пустые обещания, начиная со специальных предложений от шефа (мечты грека стать французом) и заканчивая десертами (мечты грека стать немцем).
Вася слушал внимательно, по каждому поводу требуя комментариев. Он довольно дотошно выяснял, можно ли все же считать греческое блюдо «сувлаки» шашлыком и если нельзя, то почему. Не менее подробно Вася выяснял, почему салат, приготовляемый с использованием болгарских перцев, называется греческим, а перцы в греческом салате называются болгарскими. Кажется, именно тогда появилась в нашей семье дежурная шутка «Надо было предохраняться». Эту шутку мы шутим всякий раз, когда в других семьях принято кричать на детей и раздавать детям подзатыльники, и поэтому я считаю, что мы хорошие родители.
– Ладно, – резюмировал девятилетний Вася наши гастрономические штудии. – Я буду лимонное мороженое.
Мама тем временем заказала уже и съела недурную рыбу на гриле, тогда как я продолжал переводить на голодный желудок:
– Почему лимонное мороженое? Я тебе, сын-собака, перевел все меню от корки до корки, а ты выбрал только лимонное мороженое?
– Да. – В Васином голосе звучало, разумеется, некоторое чувство вины, но и твердая решимость тоже. – Я буду лимонное мороженое. Это единственное, что я здесь знаю.
Все последующие дни, все две недели отпуска, Вася неизменно на завтрак, обед и ужин ел лимонное мороженое и только иногда с опаской пробовал что-нибудь то у меня из тарелки, то из тарелки у матери. К концу отпуска Вася прибавил таким образом к своему рациону шпинатный пай и куриный суп. Попробованные несколько раз из родительских тарелок, эти блюда постепенно стали едой, которую Вася знает и, стало быть, может есть.
Тебя накормить было еще труднее, да и сейчас с ума сойдешь от твоих правил не есть после семи и не есть на ночь ничего, кроме фруктов (и, честно говоря, шоколада). Кроме самого раннего младенчества, ты всегда была в смысле еды не то что привередлива, а просто это кошмар был какой-то. Дома из супов ты ела только куриную лапшу и зеленые щи. Из вторых блюд – только шашлык и макароны (без соуса, но зато с сыром пармезан и дезодорированным маслом). Из овощей ты ела огурцы и морковку (перед сном, за чтением «Хроник Нарнии»). Из фруктов – только персики. Из сладкого – все, кроме, кажется, халвы.
Как-то раз, когда мы остались с тобой дома одни, я попытался накормить тебя гороховым супом и получил строгую отповедь:
– У меня, папа, строгая конфетно-шоколадная диета.
В другой раз, поддавшись увещеваниям друзей, мы повели тебя по поводу небольшой аллергии к знаменитому доктору Волкову. Доктор запретил тебе есть куриную лапшу и зеленые щи. Он велел вообще не кормить тебя, пока ты не проголодаешься как следует и не станешь есть, что положено. Ты не ела пять дней. Смотрела на нас укоризненно-голодными глазами, но проявляла стойкость. На шестой день мы (папа, бабушка и мама), таясь друг от друга, сварили Варе, соответственно, макароны, куриный суп и зеленые щи.
