Маргарита Макарова - Безупречная смерть
– Ну вот, я же говорила, – снова навзрыд заплакала Ольга.
– Да, выйди отсюда, если не можешь себя держать в руках, – белобрысый сел перед сестрой на стул.
– Человек – хозяин первого шага и раб второго, – Шахин все еще пытался изобразить из себя профессора вуза.
– Ты на себя посмотри, – перепалка брата и сестры продолжалась. – Мужчина, брат. Я думаю, твой образ жизни впечатлит внуков. Заведи дневник. Посрал, покурил, зубы почистил, поел… И так динамично, по кругу… Про пиво забыла упомянуть, – Ольга с ненавистью посмотрела на брата, – Это все ты! Я просила его, чтобы он меня с собой взял, а теперь, все ты… – она снова заплакала.
– Дура, мы за деньгами поехали, это рабочая командировка была, кто таких дур в командировки берет?!
– Ну и где же ваши деньги? Где?! – она снова орала в полный голос, – Меня никуда, даже в Париж, не свозили, а теперь, какая-то ****ь на эти деньги в райских кущах, по всему миру курлыкает.
– Не тупи. Тебе же русским языком. Его одежду нашли у речки. Его крокодилы слопали. Легче тебе? Знаешь, речка есть такая – Лимпопо, – брат покраснел.
– А двести пятьдесят тысяч, что, тоже крокодилы слопали? – женщина не унималась и не сбавляла тона, – Может, еще стишки о Лимпопо и Айболите прочтешь? «Не ходите, дети в Африку гулять, злые крокодилы будут вас кусать!»
– Ну, ты что, учить меня еще будешь? – блондин не сдавался.
– Насчет крокодилов и Лимпопо, – вступил в разговор Шахин. – В это время года крокодилы не ведут охоту в этих местах, где вам сказали, что нашли его одежду. Я связывался с криминалистами английскими, которые раньше работали в Зимбабве.
Ольга дико захохотала, ее брат зло взглянул на Шахина.
– Вы в банке показывали фотографии его? – Шахин решил все же выяснить обстоятельства дела.
– Когда с нами разобрались эти черные негры, след девки уже простыл. А его номер был пуст. Ни денег, ни его самого, ничего. Про девку-то нам в аэропорту сказали, она в Москву укатила. Через Лондон. Села в самолет. Абсолютно одна. Его билет оказался невыкупленным. И наши тоже, – Блондин был смущен.
– Это ничего не значит. Она могла вернуться следующим рейсом, он мог с ней договориться и встретиться в другом месте, – женщина прервала его визгливым голосом.
– Так это была не Ирина Торина? – Шахин взял Ольгу за руку.
– Нет, не она, – черный кудрявец встал. – Я уже выяснил, кто это была. Он ее называл художницей. Анной. Они о выставке в Москве говорили. Я нашел, кто это такая.
– ****ь, сука… – прошептала Ольга.
Потапенко стоял в Шереметьево-2 и ждал самолет из Барселоны. Толпа встречающих вызывала опасения, что он может прозевать Дарью. Но этого не случилось. Дарья вышагивала сквозь толпу, по зеленому коридору, держа в руках завязанные и завернутые картины. Никто не спросил ее, что она и куда тащит. Пройдя узкий коридор встречающих, она оказалась прямо в объятиях Потапенко.
– День добрый, моя дорогая. Очень рад вас видеть живой и невредимой.
– Дорогая? – хмыкнула девушка. – А вы за меня хоть раз заплатили?
– Давай картины, помогу, слава богу, хоть я с машиной сегодня.
Дарья с удовольствием отдала ему картины и облегченно вздохнула.
– Ничего приятного вас видеть, но капелька пользы не повредит, – она подняла руки и размяла пальцы. Черные замшевые перчатки были расшиты серебряной нитью. Эффектный бисерный паук сидел в центре серебристой паутины.
– А картуз где вы такой купили? В Барселоне? – следователь перехватил связку из одной руки в другую.
– Не боитесь столько вопросов задавать? И так уже старик, – Дарья сегодня явно была в более хорошем настроении, чем в их последнюю встречу.
На ней был коричневый берет, с бронзовой пряжкой и такие же крупные серьги. Черное длинное пальто под кожу было стилизовано под эсэсовский плащ.
– Удачно съездили? – он не мог так вот просто сдаться.
– А вы уже нашли убийцу? – Дарья и не собиралась отвечать на его вопросы.
Они подошли к зеленой девятке и быстро загрузили картины на заднее сидение.
– Зачем вы летали в Барселону? Учтите, я могу вас посадить. То есть задержать. Хотите сутки в кутузке посидеть? – они резво отъехали от аэропорта.
– Забрала картины Анны. Я верю, она будет очень известной художницей. На фига чужому дяде ее картинки-то дарить?!
– И деньги? – следак метнул на нее острый взгляд.
– Жить-то на что-то надо, – девушка вздохнула.
– Как вам удалось так быстро получить шенген? – Потапенко ловко управлялся с рулем, и машина быстро приближалась к дому Дарьи.
– Никак, сестра еще поставила. Ее любовник-каталонец, нам вызовы присылал, приглашение, иль как это называется. Анна нам двоим и сделала документы. А вы что, нас за сермяг держали? Жалеете, небось, что какую-нибудь подписку о невыезде не взяли?
– Дура ты, откуда только слов-то таких нахваталась – подписка о невыезде. Избаловала тебя сестра, – Потапенко вдруг вздрогнул. – Черт, телефон, – он выхватил из внутреннего кармана неслышно дребезжащий мобильник, – Потапенко на связи. Что там у вас? Собака? Доберманиха? – он посмотрел на напрягшуюся Дарью, – Что нашлась? Где? – Это Зоя, ваша соседка, – пробормотал он Дарье. – Вы с ней сидите у Пастер на даче? – Слышь, красавица, тебе собака твоя нужна?
– Скорее, поехали, давно она нашлась? Да скорее же, – Дарья схватила Попатенко за рукав.
– Едем, едем. И красавица со мной. Дарья в смысле. Да не волнуйтесь вы так. Мы на машине. Тридцать минут подождите. Собаку не отпускайте, – Потапенко положил телефон перед собой, – Зоя опасается, что доберманиха ваша, мадам, слопает либо ее, либо ее собачек. Как звать-то ее? – он улыбался.
– Медея.
– Медея!!! – Дарья шла по берегу реки. Тут было как всегда пусто. И на той и на этой стороне высокие берега были отданы собачникам. Она выбрала сегодня для прогулки правый берег Сходни, на левом ходили две овчарки. Девушка и собака шли неторопливо, зорко поглядывая по сторонам. Медея высматривала котов и ворон, Дарья – собачников и собак, чтобы вовремя подхватить добермана поводком. Этот добрейший пес дома, похожий на ласкового котенка, чутко реагирующий на малейшие изменения в голосе хозяек, на улице становился грозой всех живых существ с шерстью, мяукающих, бегающих и закапывающихся в землю.
– Медея!!!! – снова позвала Дарья собаку.
Медея выскочила из двери дачи, даже не ожидая зова, или команды. Как ошпаренная, с выпученными глазами и высунутым языком, она кинулась к девушке, как только услышала ее голос. Дарья присела прямо в грязь размозглого проема калитки. Снег то падал, то таял, и радость собаки оставила живописные следы на черном плаще хозяйки. Доберманиха все прыгала и прыгала, оторвав уже все пуговицы, бисер с перчаток, заехав грязными лапами даже в нос Дарье и смазав ее макияж. Они радостно обнимались. Собака трогательно поводя глазами-маслинами самозабвенно вылизывала Дашино лицо, руки, одежду. Она прыгала как можно выше, расставляла лапы как можно шире, пытаясь обнять и прижаться к девушке, чтобы никогда больше не оставаться без нее. Она не лаяла, не визжала, не скулила, просто сбивала ее с ног, как бы говоря, что никуда больше без нее не пойдет и не оставит ее, и вообще, она просто шкурка у нее на теле.
– Ну, хватит уже вам, а то и я сейчас расплачусь, – Зоя стояла на крыльце и наблюдала за восторженными прыжками собаки и рыданиями Дарьи.
– Мадам, картины выгрузить тут? Или домой повезем? – Потапенко попытался отвлечь девушку от радостной встречи.
– Даш, ты что, Анькины картины привезла? Ой, покажи мне, я никогда, ни одной картины ее не видела. Стыдно сказать, а ведь соседи, с детства, – Зоя спустилась с крыльца и пошла по тропинке.
– Ладно, ладно, я прихвачу, а там уж как решит, – следователь взял связку. – Мне и самому хочется посмотреть.
Они все вчетвером вошли в дом. Собака все не могла успокоиться и крутилась вокруг девушки как заведенная.
– Где ее нашли? – Дарья, наконец, задала сакраментальный вопрос.
– Да в соседней деревне. Пришел тут один мужик и говорит, не твоя, мол, доберманиха, сучка, всех котов в округе пожрала, – Зоя села на диван, на котором совсем недавно лежал окровавленный труп. – Я тут включила обогреватель. Идите сюда, тут тепло. Нагрелось до 18 градусов. Удобно все-таки с обогревателями.
Она разрезала полоски скотча и разорвала бумагу упаковки. Освобожденные картины Зоя выстраивала вдоль стены, на диване, на кресле, прислонила их к зеркалу.
– Бог мой, какая ж красота-то. Это что ж такое? Да, да ведь это ж ты, Дашка. Голова-то – твоя. И как похоже. Даже жутко становится. А почему голова отдельно? На блюде. Тут мышка что ль дохлая, рядом с твоей головой-то, Дарья, тьфу, гадость, прямо с тарелки свисает? – Зоя внимательно разглядывала расставленные полотна.
