Евгения Белякова - Череп для ученика
– А зачем барон женился на… м-м-м…
– Леди Мелиссе.
– Леди Мелиссе? Любит, наверное…
– Любит? – Мейбл несколько раз повернула ручку вертела, на котором жарился ягненок, потерла себе поясницу и, взяв деревянную лопату, стала вынимать хлеб из печи. Гринер обратил внимание, что она довольно молода, судя по глазам и свежей ещё коже шеи и плеч, видневшихся в вырезе потертого лифа платья. Тяжелая работа и постоянные хлопоты старили ее раньше времени… Ему стало немного жаль её. Она завернула хлеб в сравнительно чистые куски ткани, чтобы он не остывал, и села передохнуть. – Любит, скажешь тоже… Чего там любить? Тощая, как соломинка, и такого же цвета, блеклая и желтая.
– Может, ему такие нравятся… – рискнул предположить Гринер.
– Нет, ему нравились всегда темненькие и пышные. Вот взять хотя б предыдущую его жену. Да и перед ней была тоже в теле…
– А вы много жен барона знали? – спросил Гринер, понимая, что вопрос звучит несколько странно….
– Да всех, кроме первой. Я тут восемь… нет, погоди, скоро как девять лет стукнет, как работаю. Бедняжка барон… не везет ему с женами…
Мейбл поставила перед Гринером суп в кастрюльке, пальцем выловила соломинки, плавающие на поверхности, и сунула деревянную ложку.
– А скажите… У вас в замке есть… Красный коридор и дверца… в конце коридора?
– Что? – удивилась кухарка. – Тебе по маленькому надо? Так во дворе для слуг есть…
– Нет, коридор, а там потайная дверца…
Тут Мейбл расхохоталась так, что охотничий пес, под шумок обкусывающий жарившийся для господ обед, испугавшись, метнулся прочь, зажав в зубах кусок ягненка.
– А, ты в деревне наслушался всякой чуши про нашего барона? Барон Красная Борода, так они его называют, городят невесть что про него… Нету у нас никакого коридора-дверцы, и жёны его все помирали обычно… – тут она помрачнела и, наклонившись к ошарашенному Гринеру, шепнула: – Ну, не совсем обычно…
Юноша изобразил живейший интерес – да ему и изображать ничего не надо было, рот итак был приоткрыт в ожидании супа.
– Ежели кто меня спросит… не бывает так. Баронессы все помирали в своих постелях, от болезни вроде… никаких там комнат с крюками и прочим, но знаешь… я так думаю, проклятие какое-то на бароне лежит, что не живут его жены долго. Не бывает так, чтобы все шесть померли от болезни да слабости.
– Как шесть? – удивился Гринер. – У него ж вроде их семь было?
– Так первая вроде как сгорела в своей комнате, да. Сама не видела, я к барону пришла работать после ее смерти, но Лайд, конюх, рассказывал, что кричала она страшно. Заживо сгорела… Может, она барона и прокляла. Может, он за юбками гонялся, а она узнала, разозлилась, лампу в комнате опрокинула, и, горя, прокляла.
– Сама опрокинула? – понизив голос, спросил Гринер.
– Ты что сейчас говоришь? Думаешь, барон опрокинул? – Мейбл явно обиделась на такое предположение, отстранилась и стала ожесточенно раскатывать тесто, буквально размазывая его по столу скалкой.
– Нет, нет, что вы… я совсем не это имел…
– Не знаю, что ты там имел, а Лайд говорил, что барон в то время на охоте был, сломя голову домой поскакал, успел только к тому времени, когда ей на голову крыша рухнула. Стоял внизу и плакал, как ребенок. Даже коня своего убил сгоряча, прямо как слез – бах и горло перерезал кинжалом. А ты говоришь – опрокинул.
– Да не говорю я. Барон, сразу видно, человек благородный… – Гринер, для снятия напряжения момента, зачерпнул полную ложку супа, отправил его в рот и замычал что-то явно хвалебное. Как он и ожидал, Мейбл чуть-чуть оттаяла, и он смог задать следующий вопрос: – А меня… а та комната…
Мейбл вопросительно подняла бровь. Юноша глянул по сторонам, преувеличенно сильно сглотнул и сипящим шепотом сказал:
– А комната, в которую меня поселят, ну, случайно не та, где эта… пожар… баронесса…
– С ума сошел, что ли? – возмутилась женщина. – Тебя – и в комнату жены барона? Там сейчас нынешняя баронесса живет, отстроили ее лучше прежней. Только барон повелел там все лампы ставить над тазами с водой, и тушить на ночь. Эх, что-то я разговорилась с тобой, ягненка надо… и вообще…
– Вкусный суп, – еще раз похвалил стряпню Гринер и погрузился в размышления, не забывая и ложку ко рту подносить. Тео очень понравится то, что он узнал. Он понятия не имел, какие выводы она сделает, но то, что информация стоящая – это он голову мог прозакладывать. Хотя… почему бы не попытаться сделать эти выводы самому? Так он сэкономит время своей наставницы и… как она там говорит – «натренирует думательную мышцу в мозгу». Гринер сомневался, что такая существует – он видел как-то, как одному подсобному строителю камень упал на голову, во время ремонта замка, где он жил – так вот, там была серая жижа, но никак не мышцы. Но Тео утверждала, что она спрятана глубоко-глубоко… И еще она говорила, что у него, Гринера, она тонюсенькая, как простая нитка.
«Буду тренировать», – решил Гринер. – «Вот когда я ее наращу… и она голову распирать станет – интересно, я смогу носить свою зеленую шляпу с пером?»
Стащив со стола половинку хлебца, он пробормотал слова благодарности и шмыгнул на двор, рассчитывая подумать в одиночестве.
Тео обрадовалась обеду, как старому другу. Честно говоря, пребывание в этом замке не было таким увлекательным, как ей хотелось бы. Барон тряс бумагами и обещал вкусно накормить. Потом извинялся за задержку – денег на слуг не хватает, куда уж тут большие налоги платить… Со всех сторон выходило, что он простой обедневший дворянин, едва сводящий концы с концами. Отдельно от Гринера Тео пришла к тому же выводу, что и он – убийствами за наследство тут и не пахло. Или же барон тщательно скрывал свое богатство. Разговор, затянувшийся на несколько часов, проходил примерно в таком духе:
– Детей вы, говорите, у вас нет…
– Не дали Боги. Я потерял свою предыдущую жену… Может, хотите выпить вина? Последняя бутылка, берегу для гостей…
– Нет, благодарю. У вас в бумагах сказано, что четыре лесопилки…
– Уже два года не работают. Да и до этого работала только одна. Гиблый край. Может, все-таки вина?
– Сердечно благодарю, но вынужден отказаться. В прошлом году, судя по отчетам Денежной палаты, вами была выплачена сумма в две тысячи серебром… если не работают лесопилки…
– Последние средства, скопленные моим отцом, вот это что за деньги, Инспектор… Вина?
Честно говоря, Тео отчаянно хотелось плюнуть на все и надраться, но приходилось держать марку, изображая столичного ревизора. Поэтому она всякий раз, с душевным зубовным скрежетом отказывалась, и бралась за очередную бумагу. К сожалению, именно такова была процедура проверки – инспектор сначала нудно выспрашивал о цифрах и доходах, потом проверял все на местах, а потом опять выспрашивал. Одно хорошо – они с Гринером смогут задержаться тут подольше… И за это время выяснить, каким боком барон причастен к ходячим мертвецам.
А кстати, подумала она, натужно двигая челюстями в попытке прожевать жесткое баранье мясо, где этот мальчишка?
– А вот и моя супруга… – произнес барон извиняющимся тоном, точно таким же, каким сообщал о задержке основного блюда. – Ей нездоровилось, но сейчас уже получше и она вышла выказать вам свое почтение.
«Инспектор Доггер» тут же вскочил со своего места, вытирая руки о льняную салфетку, чтобы должным образом выразить ответное почтение. Трудно было сказать, кто перед кем должен был испытывать больше трепета – безродный государственный служащий, облеченный властью, или же высокородный дворянин, которого приехали проверять. Поэтому стороны придерживались нейтрального тона в беседе, а поклон «инспектора Доггера» был лишь чуточку ниже, чем реверанс баронессы.
– Приветствую вас в наших краях, – милым, но болезненно тихим голоском поздоровалась баронесса. Одета она была скромно, даже слишком; глаза большие, лицо исхудалое… «Похоже, она действительно нездорова», – подумала Тео.
Баронесса выпрямилась и что-то звякнуло у нее на поясе.
Связка ключей разного размера и металла: были тут большие железные ключи, бронзовые, один посеребренный… но магичку больше привлек другой. Маленький золотой ключик, который она и не заметила бы, если б поклон был менее низким. Вот так так!
– Что вы, это честь для меня, – заверила Тео жену барона, и села на свое почетное место гостя, как раз напротив баронессы. – Хочу заверить вас, что эта проверка ни в коей мере не является моей инициативой, служба, знаете ли… я бы предпочел, чтобы мой приезд сюда был… дружественным. – Тут «инспектор» широко улыбнулся..
«Барон выпустил тяжелую конницу», – Тео едва не захихикала. – «Его жена должна меня – то есть ревизора, – очаровать ровно настолько, чтобы я как можно скорее отсюда уехала…»
