Каринэ Фолиянц - Серафима прекрасная
– Что еще тебе надо? – спросила ведьма, увидев Иру на пороге своего жилища.
– Я не хочу! Я не хочу! Он заболел! Это я виновата, я!
– Успокойся. Не вини себя. Давно уже болезнь в его теле. Я только увидела да и рассказала тебе, – спокойно ответила колдунья.
Ира зарыдала еще горче.
– Я любила его! Я думала… думала, что это в шутку, не всерьез. Я не верила вам до конца… Я не знала… Я не хотела плохого!
– Ты верила. Ты хотела. Ты все знала. Не лги себе. Иди, я ничего не смогу сделать. Я не лечу, я только предсказываю.
Ира взорвалась от бессильной злобы:
– Дура! Ты мерзкая дура! Шарлатанка! Дрянь! Он будет жить, будет!
Ира била и крушила все на своем пути – стулья, свечи, статуэтки. Добралась до хрустального шара – грохнула его об пол. А он не бьется.
– Иди домой, – спокойно сказала хозяйка. – Моя бухгалтерия тебе выпишет счет за погром. Но ничего не изменится.
Полина и Сима готовили Вите обед.
– Завтра, после консилиума будут думать: оставить его здесь или отправить на лечение в Германию, – сухо рассказала Сима последние новости.
– Сима, прости, денег-то хватит? – робко задала вопрос Полина.
– Я написала… Пусть продают всех коней. Пусть ферму продают… Если надо – и дом тоже… Деньги переведут в течение недели. Хватит.
В коридоре топтался парнишка лет восемнадцати с беспокойным взглядом, внимательно слушая женщин.
– Кто там? Это ты, Вадюша, пришел? – спросила Полина.
Вадим зашел, поздоровался.
– Здравствуйте, тетя Полли, по-английскому сегодня пять.
– Отлично! Симочка, это мой племянник, Вадик. Сестра прислала учиться в иняз. Первый курс и первая пятерка, потому что мы не очень трудолюбивы, хотя и способны! Вадюша, показал бы ты в выходные Ваньке Москву, пока тетя Сима в больнице. Вот он, наш Ванечка!
– Здрасте! – поздоровался Иван с племянником Полины.
– Непременно, тетя Полли! Вот только коллоквиум сдам! Вань, ты потерпишь?
Ваня кивнул.
Все, что говорил Вадим, звучало как-то фальшиво. Его глазам нельзя было верить, какие-то они были бегающие, недобрые…
Сима про себя отметила это, но, конечно, ни с кем делиться не стала – Ваня мал, Вите не до этого, а Полине про родного племянника такого не скажешь.
– Обязательно сдай свой коллоквиум и возьми мальчика гулять с собой! – приказала Полина.
– Почему он зовет вас тетя Полли? – удивился Ванечка.
– Сокращенное от Полина да на английский лад. Сим, пойди полежи, ты устала!
– Ну, если только часок, до вечера, – согласилась Сима. – А вечером опять в больницу схожу.
Ваня подошел, обнял мать:
– Мам, я не хочу смотреть Москву, я хочу, чтобы папу вылечили.
Сима поцеловала сына:
– Вылечат, непременно!
Прилегла Сима, но не спала, ворочалась. Сквозь пелену сонного тумана видела: тела Иры и Вити слиты воедино, Витя целует Иру, а потом… потом вдруг исчезает, словно испаряется…
Симу словно током тряхнуло. Она вскочила:
– Полина, Полина, я побегу!
– Куда?
– К нему!
– Дождись ты утра, господи, ну кто на ночь глядя!
– Нет, побегу!
Кровать Игоря пустовала, его два дня назад перевели в реанимацию. Пришли две санитарки и поменяли его постельное белье.
– Где он? – спросил Витя.
Женщины молчали.
– Где Игорь? Скажите? Скажите мне!
– Умер. Ложитесь, Зорин, вам нельзя волноваться.
Когда санитарки вышли из палаты, Зорин подошел к окну, он был в ужасе. Вот она какая хрупкая человеческая жизнь. Смерть никого не щадит. Игорь, совсем мальчишка! Была жизнь – и нету. Так просто, словно выключателем кто-то щелкнул, и лампочка погасла…
* * *Сломя голову Сима в ту минуту бежала вниз по лестнице. Словно кто-то или что-то звали ее…
А в ушах все звучали слова Игоря: «Зачем я ей больной, я же обуза? Не надо ей. Никого никогда напрягать не надо…»
Вите стало страшно. Ни к чему это – обузой быть. Где гарантия, что его вылечат? Где гарантия, что не останется он немощным инвалидом, сидящим на шее у жены и детей…
Страшно стало от того, что мучиться придется. От того, что он будет мучить Симу и детей.
В ту секунду он забыл о своем обещании – жить во что бы то ни стало! Бороться за жизнь! Устал, потому что в конечном итоге это ужасно тяжело.
Витя еще раз посмотрел в окно. Внизу – бездна, настолько высоко расположена его палата в корпусе высотного здания…
Бездна – это выход…
Как сумасшедшая, сломя голову бежит Сима. Одна улица, вторая, третья… Спотыкается, падает, встает и вновь бежит. Город мелькает перед ее глазами, город, который она толком не видела.
Витя уже стоял на подоконнике, он был готов к прыжку. В эту секунду в палату ворвалась Сима.
– Витя! Стой! Стой! Иначе я тоже прыгну. Витя, Витенька, слезай! – Она кинулась к окну.
Витя пошатнулся на подоконнике, чуть не потеряв равновесие от ее внезапного вторжения.
Глаза Симы наполнились ужасом.
– Витя! Не-е-ет!
Она сняла его с подоконника. Она спасла его от этого прыжка. Она кричала:
– Нет! Нет, не пущу! Нет!
Она тянула его к себе так сильно, что оба упали на пол…
– Что же ты делаешь? Что же ты творишь, гад такой! Ты зачем меня пугаешь? Ты зачем такое сотворить надумал? – Сима колотила его в плечо кулаком, словно забыв про болезнь.
– Сима, не жилец я, не жилец, понимаешь? Пусти, Сима, всем жизнь облегчу! Не хочу, чтобы ты со мной возилась. Не хочу, чтобы Ванька меня таким видел и Валюшка. Не хочу! Не хочу! – кричал он во все горло…
На крики прибежал врач и обомлел, увидев открытое окно с сорванной занавеской и Симу, которая изо всех сил лупила мужа.
– Это что такое, а? Зорин, вы что творите? А вы, жена называется? Что же вы колотите больного? Вы в своем уме?
Виктор, тяжело дыша, сидел на полу. Сима поднялась на ноги первая.
– Не он это, я виноватая, я! Дайте только молоток – я эти окна забью досками! Я не дам ему с собой покончить, не дам! Не дам!!!
Врач все понял. Подошел, закрыл окно.
– И вам, и ему сейчас дадим успокоительное. Уходите, Серафима Ивановна. А от вас, Виктор Михайлович, не ожидал…
– Нет! Никуда, никуда я не уйду! Не брошу его… Я тут, рядом ночевать буду!
И ведь никто не прогнал ее, хотя другим это строго запрещено…
Виктор лежал в кровати, Сима сидела рядом.
– Прости меня, за все прости! – вдруг сказал он. – И за то, что изменял. И за то, что обзывал. И за то, что бил… Дурак я был дураком. Серафима, сможешь ли меня простить, захочешь ли?
Сима гладила его по голове.
– Да я ж люблю тебя, дурень! А вот когда любишь – это все не важно. Лишь бы ты был! Со мной ли, без меня ли! Лишь бы был, Витенька! Бог мне тебя подарил, детей наших… Что ты, Витя, я такая счастливая!
Сима заплакала. Витя привстал с кровати. Обнял ее.
– Я тебе вот что сказать-то хотел, Сим… Я люблю тебя.
– Что?
– Я… люблю… тебя! – запнулся Витя.
– Да что с тобой, ты ж мне в жизни этих слов не говорил. Ты чего, Вить! Ты ко мне привык. Хозяйство у нас общее…
– Да что оно, твое хозяйство. Люблю я тебя, дуру, понимаешь?
Счастливая Сима не верила, она качала головой – мол, быть того не может. А Зорин все повторял:
– Люблю. И никого так не любил. И уже любить не буду!
В темноте палаты они сидели обнявшись и боялись шелохнуться.
Ваня учил уроки в комнате, когда туда заглянул Вадюша.
– Эй, как там тебя…
– Иван.
– Иван? Вот что, Иван. Я тут в ситуацию одну попал. У девчонки день рождения, а я на мели, ну, в смысле, денег нет совсем. А она цветы любит… Ты не поможешь часом?
– Помогу. – Ваня отзывчивый парень был, быстро вытряхнул карманы, что было протянул Вадику.
– Столько тебе хватит?
– Маловато… Ну да ладно, давай сколько есть.
Вадик быстро забрал деньги у мальчика, двинулся к двери. Обернулся:
– Слышь, Ванек, если тетя Полли спросит, показал ли я тебе Москву – скажешь «да». Заметано?
– Что же, я ей врать должен? – удивился Ваня.
– А ты что, никогда не врал?
– Нет. И не собираюсь.
– Похвально! Слушай, может, еще денег дашь? – захихикал Вадик.
– Но это последние. Честно.
– Жидковато! А я-то думал, вы деревенские богачи!
И с недобрым гоготом Вадик исчез…
Сима утром встречалась с Красиным.
– Конечно, операцию лучше делать за рубежом, – рассуждал профессор. – В Германии, например. У меня есть там знакомые, Сима, мои коллеги. Они пойдут мне навстречу, помогут, но…
– Что – но?
– Все равно это будет очень дорого стоить. Часть денег я дам.
– Еще что надумали! Ничего я у вас не возьму!
– Ты с ума сошла? Я тебе что, чужой человек? Чужой, да?
– Не обижайся, профессор, – Сима взяла его за руку, – не чужой. Только деньги я сама найду! Я так привыкла – все сама.
– Откуда тебе такие средства взять, ты в ценах-то хоть ориентируешься? Лечение за рубежом – это огромные, огромные деньги, Сима! – закричал Красин.
– Дом продам. Коней продам. Ферму. Кровь свою! Лишь бы он был жив!
