Инна Тронина - Постумия
– Кто «она»? – не понял дядя. – Выражайся яснее. Ты про кого говоришь?
Петренко тут же сел в кресло напротив меня. Старик изучал корешки книг с таким видом, будто всё остальное его не касалось.
– Это было в Питере, перед самой облавой. Мы сидели в клубе, в общем зале. Ужин затянулся – до утра почти. Рахмон приглашал меня в зал «Наполеон». Это в Москве, на Ленинском проспекте. У него юбилей намечался…
– Не хило! – хмыкнул Старик, продолжая разгуливать между стеллажами. – Шикарный ресторанно-банкетный комплекс, если кто не знает. Там мы Володькиного сына как раз и женили. Давай дальше.
– Ещё Рахмон сказал, что Восьмое марта хочет со мной отметить. Ждал очень крутых гостей. А я уже знала, что ничего этого не будет. И чувствовала себя, как палач, который перед казнью руки не помыл. Сама себя проклинала жутко. И потому не сразу среагировала, когда в зал вошла эта блондинка. Она была в шубе из чёрной норки, до колен. А в руке держала дорогущий айфон – с иконой на задней стенке. По-моему, «Троица» Рублёва.
– Так-так, это интересно! – Петренко щёлкнул пальцами. – Айфон-6 «Троица», ювелирный дом «Caviar». Модель «Caviar Credo Trinita». Судя по гаджету, птичка важная. Я такие модели только в каталоге видел. Говорили, что у нас появятся в апреле. Корпус из золота с бриллиантами. Продаётся в шкатулке из красного дерева. Ты узнала эту женщину? Кто такая хоть?
– Я глазам своим не поверила, Геннадий Иванович! И тут же отвлеклась на Рахмона. Под утром, особенно с бодуна, внимание очень страдает…
– А чему я вас учил, сударыня? – проскрипел из-за полок Старик. – Ты должна контролировать себя хоть в постели с любимым, хоть на смертном одре. Лишь с последним вздохом освобождаешься от обязательств. Что это за дама? Где вы познакомились?
– В Сочи, в прошлом году, – испуганно пролепетала я. Действительно, моё место у параши. Целые сутки потеряла! Хорошо, если её тоже взяли и ещё не выпустили. – Она тогда на «Бентли» ездила, ручной сборки. Ужасно дорогая «тачка». Все дико завидовали. Ведь в Сочи её с девчонок знали. А год назад она ужинала только в ресторане «Небеса», над гранд-отелем «Родина».
– Роскошно! – присвистнул дядя. – Только не могу понять, о ком речь идет.
– Да о Летке-Еньке же! – Я с горя так тряхнула головой, что хрустнули шейные позвонки. – Ты мне её сам показывал, помнишь? Там, над морем, на открытой террасе…
Дядю словно подбросило в кресле. Мне вообще показалось, что он прилип к потолку.
– Так Летка-Енька крышкой накрылась ещё год назад! Мой фрилансер докладывал. Да и твой «папик» на похороны летал!
– Не только сам летал, но и меня с собой брал! Я в гробу её видела, представляешь? В открытом! Даже онемела, когда заметила её же в дверях. Хотела перекреститься, но рука не поднялась. Ничего Рахмону не сказала, а у самой язык отнялся. Он несёт что-то про банкет, про лондонский рынок недвижимости. Там наши воротилы оплачивают через оффшоры всякие дворцы и особняки. Много, говорят, бабла так отмыть можно. А я смотрю на эту дверь, будто там привидение…
– Вот это я понимаю! – Петренко похлопал меня по плечу. – Ты не ошиблась? Это точно та покойница? Может, только похожа? Слишком уж откровенно игнорирует опасность. Даже если на похоронах сработало «Волшебное королевство», она должна была сменить внешность.
– Ёрш твою медь! – Дядя то вскакивал, то садился обратно в кресло. – Долго ты на неё смотрела? Голос слышала?
– Несколько секунд, не больше. Судя по всему, она меня тоже узнала. И поняла, что я её заметила. Дядя Сева, нельзя Халецкому позвонить? Я понимаю, что сейчас выходной, и ночь уже. Надо выяснить, взяли её вчера или нет…
– Должны бы взять. Она ведь судимая. Первоходком была, когда попалась в Москве. Отбывала срок в Головинской колонии, во Владимирской области. Потом вышла и за старое взялась, – процедил дядя сквозь зубы. – Котелок у тебя с дырой, Марьяна! Я всё, конечно, понимаю, но ты находишься на службе!..
Ладно, что хоть он понимает. А вот Старик разозлился не на шутку. Чего доброго, откажется со мной работать. Тогда от позора хоть в петлю. А иначе и быть не может, потому что я теперь ни на что не пригодна. Летка-Енька, к бабке не ходи, начнёт меня преследовать. Ей нужно избавиться от опасного свидетеля. И ладно бы я сразу вспомнила, а то целые сутки прошли!..
– Вы девчонку не ругайте. Она молодец, – вступился за меня Петренко. Наверное, вспомнил своих обожаемых дочерей. – Она могла бы вообще никого не заметить. Сколько метров было до этой дамы?
– Десять, а то и больше, – прикинула я начерно.
– Вот видите! В полутьме, за десять метров, рассмотрела даже смартфон, не говоря уже о лице! И узнала, самое главное. Фантастика! А что вспомнила не сразу, так все мы люди. Марьяна ведь никаких спецкурсов не кончала. И фармпрепаратов у неё не было – для поднятия тонуса. А здоровьем и жизнью рискует вообще из любезности. Всеволод, ты вот недавно рассказывал, как Даня Шипицын в отеле «Бристоль» на Расстанной главаря «чёрных оружейников» упустил. А уж он – профессионал со стажем – не Марьяне чета. Повезло, что тот главарь потом спьяну в ДТП угодил, и взяли его…
– Иваныч, ты её не хвали. Не заслужила! – отрезал дядя. – И ты, подруга, губу не раскатывай. Теперь за тобой долго подтирать придётся. Ладно, если Халецкий на месте!
– Кто такая эта Летка-Енька? – полюбопытствовал Старик, присаживаясь за круглый яшмовый столик. Это был один из его любимых предметов в коллекции Вороновых. – Известная личность в Сочи? Почему такой переполох?
– Именно потому, что все считали её мёртвой. По крайней мере, в полиции, – торопливо пояснил дядя, доставая смартфон и пробегая глазами контакты. – Только бы Халецкий на дачу не уехал – там связь дерьмовая. А он рыбалку любит, как и Богдан. Приучил парня к этой забаве. Так я теперь каждую весну боюсь, как бы под лёд племянничек не провалился. Особенно когда зима тёплая, как сейчас. А зовут эту мадам, к сожалению, именем моей любимой жены. Евгения Зубарева – по мужу. Вообще-то знаменита не она, а он. Про Аргента, надеюсь, все слышали?
– А как же! – Старик улыбался, но глаза его быстро светлели. – Он ведь не только милицию, но и ФСБ достал до печёнок. Многостаночник, мать его! Мы шампанское пили, когда его «Ламборгини-Диабло» на колёса самосвала намоталась. Получается, Зубарева была связана с Аргентом? То есть с Дмитрием Серебровским?
– Её супруга Аргент, считайте, грудью своей вскормил. И научил таким мерзостям, что не каждому маньяку привидятся. А Енька сама вряд ли на дело пойдёт. Она за благоверным тянется, как нитка за иголкой. Значит, Зубарев где-то неподалёку. И вся эта интим империя – от Мойки до Адмиралтейства – не только на себя работала. Невероятно большие возможности были для обыкновенных «сутиков»…
– Всеволод, помнишь, Владик Брагин рассказывал про одну клиентку? – вдруг вскинулся Петренко. – Между прочим, тоже блондинка в норковой шубе «Чёрный бриллиант». Это было, правда, в Москве. Но какая разница? Клиентка просила очистить её от греха. Летка-Енька ведь за клофелин и сидела. Смолоду этим баловалась – ещё в Ростове. А родом она как раз из Сочи, где клофелинщики вообще на каждом шагу. Долго Енька не попадалась, а в Москве обчистила какого-то большого начальника. Иначе и не села бы, наверное.
Я щурилась на люстру, брызгающую разноцветными огнями. Очень хотелось отрезать себе кусочек торта, но в данный момент это было невозможно. Чего доброго, из-за этой Летки-Еньки меня вообще оставят без сладкого!
– Зубарев, конечно, жену свою любит. Но частенько подкладывает под нужных людей, – продолжал Геннадий Иванович. – Всеволод, ты иди, поищи Халецкого. Не теряй времени. А то отпустят Зубареву, и ищи её потом с фонарём…
– Иду! – Дядя буквально вылетел из библиотеки, рванул к себе в кабинет. Все деловые переговоры он вёл только оттуда.
– Так вот, Евгения Зубарева ездила на Бали с известным продюсером. Тот снимал бунгало среди тропических деревьев. Потом неизвестные сломали ему руки и лодыжки, бросили на берегу моря. Всё свалили на местных бандитов. Но, похоже, постарались именно наши. Не знаю уж, чем продюсер так не угодил Металлургу. Это – погоняло Зубарева, ещё с Урала. Без его согласия Енька ни за что не решилась бы на измену. Ходили слухи, что продюсер занял в банде деньги на картину, но не отдал в срок. Летка-Енька средствами сама не распоряжалась. Могла взять только у мужа. Марианна, она ведь, вроде, руки на себя наложила? Когда вы её хоронили? – поинтересовался Петренко.
– Да прошлой весной. Ещё мимозы вокруг цвели. И весь гроб был ими усыпан – она любила. У Еньки в Адлере коттедж был. Там и нашли – в джакузи. Плавала там лицом вниз…
Я добросовестно пыталась припомнить всё, что знала о Еньке от «папика». Тот, похоже, и сам сначала верил, что Зубарева мертва. А вдруг весь хипиш зря, и я её с кем-то спутала? Мало ли блондинок на свете? Да и освещение в зале было тусклое, как всегда под утро. Тогда почти все уже ушли в приват. Остались только мы с Рахмоном и ещё две пары.
