Майя Кучерская - «Сглотнула рыба их…» Беседы о счастье
Но вернемся к тому, с чего мы начали.
Ситуация, которую вы описали, заканчивается уходом, а до этого имела место другая стратегия поведения в конфликте – подавление. Помните? Человека давно что-то не устраивало, но он делал вид, что всё в порядке. А больше делать вид не может. Подавление всегда заканчивается либо взрывом, либо уходом – тихим или с хлопаньем дверьми.
Но почему человек не высказывал своего недовольства раньше?
М. К. Например, потому что не хотел ссориться, боялся испортить отношения. Был уверен, что так и надо, и честно «нес свой крест», считая, например, что живет, как требуется, проявляя терпение, смирение, кротость… И действительно же терпел!
Т. Б. Боялся испортить отношения и потому терпел. До последнего, пока хватало сил… Поэтому протест – «Не могу так больше!» – бывает часто очень неожиданным для окружающих. Муж мог давно подвинуться, пойти навстречу, если бы знал, что происходит в душе у доведенной до крайности жены.
Но эмоциональное выгорание – это не совсем «не могу больше!». Этот термин употребляют тогда, когда имеет место отсутствие чувств. Человек перестает чувствовать то, что чувствовал раньше – любовь, нежность, сострадание. Они были, но «выгорели». Человек функционирует – то есть всё, что положено, делает. Помыл, приготовил, убрал. Отвел-привел. Выслушал. И даже по голове ребенка погладил, потому что хорошая мать должна так делать. И даже сказал: «Ты у меня молодец». Но ни капельки душевной теплоты в это не вложил. Жена может исполнять свой супружеский долг так же без всяких чувств – сказано же: «Не уклоняйтесь друг от друга» и «тело жены принадлежит не ей, а ее мужу». Конечно же, апостол устанавливал симметрию – что и муж не хозяин своего тела, оно принадлежит жене. Но как пользоваться этим принадлежащим ей телом, она не знает. Отвернулось к стенке и храпит…
Эмоциональное выгорание – это состояние истощения, паралича наших сил, чувств и утраты радости по отношению к жизни.
М. К. Вот-вот, и я про это!
Т. Б. Знаете, явление эмоционального выгорания первоначально было замечено у людей помогающих профессий – врачей, священников, сестер милосердия.
М. К. Психологов, психотерапевтов…
Т. Б. Да, и у них тоже. Но в наше время эмоциональное выгорание все чаще случается с людьми в отношениях с близкими, в семье.
Женщина, полная благих намерений служить ближним, через какое-то время может обнаружить, что у нее нет сил, чтобы исполнять то, что взвалила на себя сама. Требования окружающих, которые раньше она исполняла с легкостью, теперь кажутся ей чрезмерными. Всего для нее слишком много. При одной только мысли, что завтра всё начнется сначала – снова нужно вести ребенка в сад, готовить обед, у нее возникает чувство усталости. Ее чувства выгорели до горсточки пепла. Она не только не способна любить, но и перестала чувствовать себя – как будто она машина, робот.
Для последней стадии процесса эмоционального выгорания характерен «синдром отвращения» – человек испытывает отвращение ко всему. Он полностью сломлен. Он заболевает – телесно и психически, переживает отчаяние, но все равно не может перестать функционировать и остановиться. Смерть может казаться ему единственным выходом из этого замкнутого круга. При этом часто людям удается скрывать от близких свое состояние, и лишь когда они уже не могут больше жить, они пытаются что-то сделать для своего спасения.
Эмоциональное выгорание можно понимать как особую форму экзистенциального вакуума. Это страдание от чувства пустоты и отсутствия смысла. Следуя за кажущимся смыслом, мы не можем быть эмоционально вовлечены в то, что делаем, и механически исполняем свой долг. Эмоциональная вовлеченность и удовольствие от того, что человек делает, защищают его от выгорания, несмотря на усталость.
Если я не могу подарить свое сердце тому, что я делаю, то я неизбежно отсутствую там, где нахожусь. Если я слушаю кого-то, а думаю при этом о чем-то своем, я обманываю этого человека. Он думает, что я здесь, с ним, а фактически меня нет. И наше общение выхолащивается. И это приводит к утрате отношений и к несоответствию самому себе. И если я не присутствую сердцем в каком-то деле, не только это дело не имеет для меня ценности, ценность утрачивает также моя жизнь.
Выгорание – это такой счет, который нам выставляют за долгое отчужденное отношение к жизни, за жизнь, которая не является по-настоящему моей.
М. К. Ничего себе. Жизнь, которая не является по-настоящему моей! То есть я во что-то верю, верю, что нужно быть хорошей матерью, растить шестерых или двоих своих детей, оставаться верной любящей женой, не огорчать своего мужа, быть во всем ему доброй помощницей, другом, любовницей, наконец. И всеми силами стараюсь жить по своей вере. Быть и такой, и эдакой. А потом оказывается, что эта жизнь не моя. Что мое – это, предположим, танцы? Я же с детства любила танцевать. И значит, надо было вообще никого не рожать, а становиться танцовщицей кордебалета, тогда и никакого эмоционального выгорания бы не настало? Как страшно жить!
Т. Б. Да нет. Если рожала, потому что хотела, если наслаждалась своим материнством, а не делала то, что «положено» делать, чтобы быть хорошей матерью, то всё в порядке. А танцевать можно и с детьми. И семейный «кордебалет» организовать можно! А вот если я варю щи, глажу пеленки, а сама думаю о том, что вместо этого могла блистать на сцене, то точно – живу не той жизнью. Не своей.
М. К. Признаем: даже живя своей жизнью, можно очень устать. Вопрос. Откуда все же взять силы? Как освежить свои чувства, эмоции?
Т. Б. Ну если человек оставляет ту же самую стратегию – служить изо всех сил без продыха, то это тупик, как в ситуации, которую вы описали. А если остановиться – может, получится найти источник где-то на стороне. Пополнил, принес в семью – отдал. Принес – отдал. Где взял? А где смог. Поехал в санаторий, отдохнул, поднакопил силенок. Можно дальше лямку тянуть. Пошел в фитнес – взбодрился. Стал в храм ходить, молиться – «Господи, помоги!»
Но если эмоциональной отдачи, удовлетворения от служения нет, то качать в одну сторону никаких сил не хватит, это бездонная бочка… Значит, что-то в самой системе отношений – к близким и к самому себе – глубоко неправильно. Ложная жертвенность, например, берущая начало в желании быть хорошей. Ложное понимание служения. Отрицание себя. Отсутствие или забвение собственных интересов, заполнение пустоты и бессмысленности жизни. Мотивов такого поведения много. Но если систему не изменить, истощение случится.
М. К. В какую сторону изменить? Всё же выгородить свое пространство на территории семьи, сказать: а вот здесь моя площадка, здесь мое личное время, мой покой, и никто, пока я принимаю хвойную ванну, – да, полтора часа, и что? – так вот, ни один из вас не трогает меня, не стучится, не плачет, не подвывает под дверью. Так?
Т. Б. Нет, перемена заключается в том, чтобы сказать: «Я взяла на себя непосильную ношу – служить и ничего не требовать для себя. На самом деле я тоже хочу получать. Внимание и заботу. И вы мне тоже должны! Не только я вам». Потому что если эта территория, которую я пометила как свою, она для того только, чтобы забиться в нее, как в нору, отдышаться и снова выйти на служение, то это всё та же стратегия. Просто теперь не нужно выходить за пределы семьи, чтобы отдышаться. Направление перемены в том, чтобы процесс отдачи энергии перестал быть односторонним. Чтобы не только давать, но и брать.
М. К. Но как брать – от детей, от малышей особенно? От мужа, он тоже как дитя, поскольку муж у нас, в смысле в России, тоже инфантильный пошел. Взрослеет годам к сорока двум. Может, сразу за стареньких выходить? Идея!
Т. Б. От детей получать удается, если мы умеем уловить границу наших возможностей и не делаем больше, чем можем в данный момент. Мы не останавливаемся часто именно из-за этой идеи «служения». Или идеи «хорошей матери» – хорошая мать должна поступать так-то и так-то. Ведь по законам формальной логики естественным является вывод – если я не делаю так, как положено, то я плохая мать. А кому же хочется считать себя плохой?
Но если я не слежу за уровнем заряда своей энергетической батареи – по аналогии с мобильным телефоном, – то могу остаться в нужный момент без связи с миром. И если моя внутренняя батарейка разрядится, я лишу близких моего тепла. Лишу их любви, в которой они нуждаются. Поэтому именно из-за любви к ним я должна быть внимательной к сигналам своей внутренней обесточенности, чтобы вовремя обеспечить подзарядку. Должна остановиться. А если я делаю столько, сколько могу, а не «через не могу», то я в состоянии и любоваться своими детьми, и играть с ними, и шутить. И веселее проводить время. Ведь в отношениях с детьми есть не только долг, там есть и радость. Но и для радости должны быть силы.
