Андрей Олех - Безымянлаг
– Об отравлении бригады можно было сказать по телефону. Зачем ты потребовался Берензону ночью? – Седой сел на пол, пытаясь восстановить дыхание. – Тебе нет смысла покрывать Чернецова и Берензона, после сдачи объектов Геннадий Аркадьевич пойдет под суд, а еврей – под расстрел. О чем вы говорили?
– О проверке из Москвы.
– Конкретнее. – Степан Андреевич дул на чай.
– Если проверяющий обнаружит, что смерть Опарина и Чащина неслучайна, его надо устранить.
– Когда? – Лейтенант поставил чашку на пол.
– Сейчас, – криво улыбнулся седой. – В это самое время, пока вы меня допрашиваете, я должен ждать его на въезде в первый район.
– Ты должен его убить?
– Больше некому.
– Ты понимаешь, кому только что признался?
– Понимаю, гражданин начальник. – Зэк поднялся на ноги. – Очень хорошо понимаю. А теперь отпустите меня, и я приведу проверяющего прямо к вам.
– Я попробую обойтись без твоей помощи, – усмехнулся Степан Андреевич, хотел взять с пола кружку, но отвел руку.
– Лучше не стоит, гражданин начальник. Попробуете – и тогда делу придется дать официальный ход. Сюда приедет много проверок, и вам в том числе придется объяснять, как смерть двух начальников снабжения прошла мимо вас. – Седой зэк дал время лейтенанту мысленно оценить масштабы скандала. – А если отправите меня, я сделаю все тихо и без шума, спрячу тело проверяющего в надежном месте, и вы его заберете. А потом сможете диктовать Чернецову какие угодно условия. Он за молчание что угодно отдаст. Даже родную дочь.
Степан Андреевич забыл о чае и седом зэке. На его лице блуждала улыбка.
– Пошлете своих людей в лагерь – и к вечеру об этом будет говорить вся Безымянка. Дайте мне время. Завтра утром тело проверяющего будет вашим. А я от вас, гражданин начальник, все равно никуда не денусь.
– Это ясно, но почему ты так уверен, что у тебя получится?
– Потому что у меня нет другого выхода.
– Справедливо, – кивнул лейтенант. – Напомнить, что будет, если попробуешь меня обмануть?
– Могу представить, гражданин начальник.
– Не можешь, не можешь, – покачал головой Степан Андреевич и, подхватив кружку, вышел из допросной, оставив дверь открытой. В коридоре он громко обратился к дежурному: – Этот пока свободен.
Седой зэк вышел в сопровождении охранника. У дверей он остановился и заглянул в окошко дежурного.
– Папиросы вернете, гражданин начальник?
– Может, тебе еще молодость вернуть? – поднял голову боец.
– Угощайся, Дед, – протянул ему папиросу энкавэдэшник, избивавший его в допросной. – Молодцом держался, ступай в машину.
Зэк еще раз порадовался тому, что оставил бритву в бараке. В мире за стенами здания политотдела перевалило за полдень. Снег у входа был исхожен, превращен в грязь, но это были только темные островки в светлом море сугробов. Машину чуть занесло на объезде огромной трубы, вмерзшей в землю, у входа в лагерь седой поморщился от удара плечом об дверь. Он вышел сразу за пропускным пунктом и направился к столовой.
Тело ныло от побоев, в животе было пусто, а перспективы на остаток дня мрачны. Около столовой стоял «ГАЗ-61». Не успел зэк приблизиться к нему, как из него выскочил Сережа.
– Ты где был, падла?!
– Забыл перед вами отчитаться, гражданин начальник, – не останавливаясь, процедил седой зэк.
– Ты чо, охерел? Быстро в машину, Чернецов тебя своими руками убьет, я тебя уже час ищу. – Седой зэк с тоской посмотрел на столь близкую дверь столовой и сел на переднее сиденье. – Расстрел тебе, Дед – я Чернецова таким злым никогда еще не видел.
– Из меня в политотделе с утра уже все говно выбили, твоему начальнику немного останется. – Сережа посмотрел на седого зэка и ударил по газам. – Что, просрали проверяющего?
– Ты и просрал, – быстро, но без презрения бросил водитель. – Я его, как мне велели, Маркову привез, тот ему врезал, я тоже прибавил, и разошлись, дальше твоя была работа.
– А мне надо было у Серова отпроситься?
– Ну, Дед, ты в говне по уши!
– Не больше вашего, граждане начальники, – бросил седой, и вид у него был такой, что Сережа спорить не стал.
Охранник на выезде из лагеря едва успел поднять шлагбаум. Автомобиль без остановки пронесся мимо дома Берензона и круто свернул налево, потом остановился у невзрачного двухэтажного здания, сбитого из некрашеных досок.
– Жди в машине, пойду о тебе доложу.
Прямо сейчас открыть дверь и бежать – но как далеко можно уйти по сугробам с отбитыми боками, на пустой желудок в неизвестном направлении? Холод пробрался к ботинкам, седой переставил ноги и что-то задел. На полу лежало грязное надкушенное яблоко. Он нагнулся подобрать его и увидел под сиденьем портфель. Мгновенно открыв, зэк обнаружил лежавшие поверх одежды удостоверение лейтенанта НКВД и пистолет «ТК». Оружие поместилось в ботинок, документы исчезли в подкладке фуфайки. Потом закрыл портфель и спрятал под сиденьем. Когда Сережа открыл дверь штаба, рукой приглашая войти, от яблока остался только огрызок.
В прихожей было темно и пахло махоркой. Сережа указал зэку на дверь, но сам остался в коридоре. Лицо Чернецова, сидевшего за столом, приятного предвещало мало.
– Все утро я был в допросной политотдела, гражданин начальник, Серов меня несколько часов избивал.
– Да мне насрать, сука! Что теперь делать?! Где Неверова искать?!
– В лагере, гражданин начальник, дайте мне время до утра, я его найду.
– Нет у тебя времени, падла, было, теперь нет! Я тебя сгною… – Чернецов зашелся кашлем, и седой зэк воспользовался паузой:
– Неверов никуда из лагеря не денется, вы лучше меня это знаете, гражданин начальник. Разрешите поделиться с вами информацией. Серов о вас говорил. – Чернецов налил себе что-то в чайный стакан и молча поднял налитые кровью глаза. – Серов копает под Берензона и под вас тоже.
– Не новость, – прохрипел Чернецов.
– Прошу извинить, гражданин начальник, что вмешиваюсь не в свое дело, но Серов говорил про вашу дочь… – Чернецов выскочил из-за стола и, подлетев к седому, схватил его за воротник фуфайки. Соблазн ударить его по рукам был высок, но Дед сдержался и продолжал как можно спокойней: – Он расспрашивал про вчерашнюю пьянку в блатном бараке, спрашивал, зачем я ездил к Берензону, потом приказал доносить обо всех приказах и все, что я узнаю о вашей дочери.
– И что ты знаешь? – тяжело дыша, отпустил его Чернецов.
– Вообще ничего кроме имени, гражданин начальник. Разрешите задать вашему водителю вопросы?
– Какие еще на хер вопросы?
– Неверова все еще надо найти.
Чернецов долго всматривался в седого зэка, потом громко позвал Сережу и вернулся за стол.
– Ты вчера целый день провел с Неверовым. Куда вы ездили?
– Чего?! – поморщился водитель.
– Отвечай ему! – рявкнул Чернецов.
– Да по всей Безымянке ездили.
– Давай по порядку с утра.
– В снабжение сначала, он там недолго пробыл, потом в учетно-распределительный, там он подольше задержался, потом поехали на обед, – медленно и нехотя рассказывал Сережа. – В начальской столовой тоже не рассиживались, он там с Серовым разговаривал, о чем – не знаю. Сразу после этого в больницу поехали.
– Это далеко?
– На Красной Глинке. Там он проблевался, потом зашел в барак к врачу.
– Как далеко?
– Кто, врач?
– Красная Глинка как далеко?
– Километров семнадцать. Потом поехали назад в лагерь, стояли колонну пропускали, потом на ТЭЦ, потом…
– Долго он был на ТЭЦ?
– Да, дольше всего. Жрать уже очень хотелось, а его все не было. Потом доставил его в штаб. С утра хотел уже в Куйбышев отвезти, а он здесь, оказывается, окно разбил, приказал ехать на кладбище. По метели туда добирались, там пару часов проторчали, потом привез в лагерь. Вроде все.
– А 29 ноября он где был?
– Весь день в штабе, – ответил Чернецов и махнул рукой Сереже, чтобы тот вышел. – В общем, Дед, времени у тебя до завтра. Если справишься без шума – отблагодарю, если по зоне пойдут слухи, накину срок до конца жизни. А если не найдешь Неверова, лучше сам себе горло перережь. Все ясно?
– Так точно, гражданин начальник. Только мне до лагеря доехать как-то надо.
– Подожди в зале, мне с Сережей надо переговорить, он тебя потом подкинет.
Седой зэк прошел в соседнюю комнату, столовую, судя по оставшемуся тонкому запаху еды, дразнившему голодный желудок, выдвинул один из пяти стульев. В комнату вошла Зоя, села напротив и закурила. Лицо у нее было уставшее, похоже, что она не спала всю ночь.
– Ты Дед? – Седой кивнул. – Что ж, приятно посмотреть на человека, находящегося в говне глубже, чем я.
– Зоя Геннадьевна, вам достаточно прогуляться вдоль колонны, идущей с работы, чтобы получить массу удовольствия от созерцания тысяч таких людей. А вот насчет меня вы ошибаетесь.
– Ты знаешь, как меня зовут?
– Приходится быть догадливым и запоминать имена. Хотите, я объясню, почему вы не правы? За папиросу.
