Игорь Переверзев - История Андрея Петрова
Мы расположились в углу большого помещения. Прямо видна деревянная барная стойка буквой П, вокруг раскиданы столики. Несмотря на что заведение это называлось баром, в классическом его понимании баром оно, конечно, не являлось. Все, что приходит к нам из-за рубежа, приобретает наши местные черты, и, к сожалению, черты не самые лучшие. Например, я ни разу не видел, чтобы в американских барах за столиками сидело больше людей, чем за барной стойкой (собственно говоря, там и столиков-то нет).
– Ладно, для начала по сто виски, – сказал Носов, прервав мои размышления.
Штейн кивнул, хотя он успел довольно прилично набраться в офисе, и фраза «для начала» для него сейчас имела немного другое значение, но виду он, разумеется, не подал.
Я поднял руку в сторону девушки, дежурившей у барной стойки. Такая, знаете, стоит, делает вид, что она там просто так, на самом же деле только и ждет, чтобы кто-нибудь из гостей кивнул.
– Добрый вечер, молодые люди! Как настроение, что будете пить? – сказала она дежурные слова и посмотрела каждому из нас в глаза, да так мастерски, будто она специалист по публичным выступлениям в пятом поколении. «Контакт с залом налажен», – говорят про себя в таких случаях профессионалы. Она открывала перед каждым из нас меню, а я любовался ее пальцами. Они были ровные и не слишком длинные, маникюр простой, но аккуратный. Девушка представилась Настей. Немного полновата, некрасивая походка, но природа подарила ей красивое лицо и пальцы, а за это можно простить многое. Носов заказал виски для всех. Мы листали меню, наперебой спрашивая у шефа, что скрывается за непонятными названиями. Почему-то принято думать, что если человек побывал в заведении однажды, то он просто обязан знать все меню наизусть.
– Да, ребят, ну хватит! – оправдывался он. – Ну, ей богу, я здесь два раза был всего, берите что хотите! – Знаете, как я определяю незнакомые блюда? – спросил он. – Если название нравится – беру, вот и вся схема!
Тоже мне открыл Америку, подумал я и сказал:
– Очень правильно, и я всегда делаю так же!
Носов довольно кивнул и сделал глоток виски со льдом.
В этом баре не водилось виски младше 18 лет, плюс в нашей среде разбавлять этот благородный напиток чем-нибудь, кроме льда, считалось дурным тоном или признаком мальчишества. Мне стоило больших усилий пить этот резкий напиток, и я всеми силами пытался делать вид, что все со мной нормально. Это как с пивом: есть светлые, легкие сорта, а бывает горькое темное, которое вообще на обычное пиво не очень-то похоже, и пить его тяжело.
Я внимательно наблюдал, как отпивают мои сотрпаезники. Штейн пил медленно, но быстро глотал, Носов наоборот. По-моему, оба валяли дурака. Ну да ладно, я заказал себе швепса, разбавил свой виски и на втором стакане мне уже было все равно, какой у напитка возраст.
Мы болтали о работе, похоже, всем друг с другом не так уж и тяжело. Алкоголь очень полезная штука, он действительно сближает людей, а надолго или нет – все это не так уж и важно. Стал бы наш шеф говорить про свою семью в других условиях? Наверное, нет, зато сейчас, выпив несколько стаканов, он с удовольствием говорил про свою жену и дочку Алису.
– Не хочет в школу, хоть убей! – сказал Носов, рассказывая про своего ребенка с таким пылом и теплотой, что никто не решался его перебить.
Краем глаза я заметил, как Штейн блуждает глазами по залу точно безумный. В итоге он не выдержал и, воспользовавшись паузой сказал мне на ухо: «Где тут уборная, а? Достал он своей Алисой, не могу терпеть, Андрюх!»
– В общем, решили: подождем со школой еще годик, – закончил Носов и одним махом расправился со своей порцией виски.
Саша умело воспользовался окончанием истории, сделал важный вид, пару раз глянул в телефон, быстро откашлялся и сказал:
– Прошу извинить, срочный звонок…
– Разумеется, – ответил Виталий за нас обоих и придвинулся поближе ко мне. – Ничего не хочешь сказать? – спросил он как-то совсем уж резко и неожиданно.
Я сглотнул. Что он имеет в виду? Неужто пронюхал, что мы просиживаем днями дома и на работе ни черта не делаем, а все эти отчеты – это не более чем правдоподобная туфта? Или он думает, что кто-то из нас берет откаты втихаря и настала пора взять нас за задницу? А может, и того хуже: вдруг он маньяк или гомик?
– Да ладно, – сказал Носов, – чего ты так напрягся? Я всего лишь про твою книгу хотел поговорить, если ты не против, конечно.
– Ах, это, да, конечно! С удовольствием! – ответил я и подумал, как это он про книжку пронюхал? Штейн? Едва ли, да и зачем ему это надо? Какая вообще разница? – говорю я себе, миллионы людей в нашей стране и по всему миру играют в писателей, это всего лишь мое увлечение (хотя на самом деле я думал иначе).
– Про книгу мне рассказа твой приятель Константин Семин, более того, открою тебе небольшой секрет: он мой брат, правда, не очень-то мы общались последние годы…
– Сема?! – выпалил я. – Твой брат?!
– Андрей, да успокойся, все нормально. Это длинная история… если вкратце, мы росли в одной семье, довольно богатой семье, и… короче говоря, он не родной мой брат. Когда Семе, как ты его называешь, исполнилось два года, у него погибли родители. Его отец был родным братом моего отца, моим дядей, короче. В общем, папа усыновил его. Мама моя была не против. Жили нормально и быстро привыкли друг к другу (у нас почти нет разницы в возрасте), а когда выросли, начали сильно ссориться. Однажды, мы тогда сильно поссорились, я уже не помню из-за чего, я все ему рассказал, потом начал дразнить этим, в общем, вел себя тогда как последняя мразь, и мы с тех пор долго не общались. Несколько лет назад я поехал к нему, помирился, и вроде все пошло на лад. У нас много общих знакомых, но мы решили делать вид, что не знаем друг друга, по крайней мере пока…
Меня передернуло. Пока Виталий заполнял паузу, разливая нам виски, я вспоминал, что говорил Семе в тот раз на шашлыках и как много сказал лишнего. Бог мой, я ведь рассказывал, что работаю на Носова (кстати, почему у них разные фамилии?) и что целыми днями ни черта не делаю, вот черт! Он ведь наверняка все рассказал братцу, похоже, мне конец.
– Ну что, как дела? – спросил Штейн, возникший из ниоткуда. Выглядел он довольным, подтянутым и трезвым.
– Все нормально, присаживайся, Саш. Говорили о виски, – ответил за двоих Носов, ясно давая понять, что состоявшийся с ним разговор продолжать при посторонних он не собирается.
– Виски тут жестковатый, – поддакнул я, скривив лицо.
– А, это у него всегда так! – сказал Штейн, живо включившись в разговор на любимую тему, – Андрюша у нас нормальные напитки не шибко различает, ему лишь бы разбавить…
Штейн почти каждое предложение или фразу заканчивал странно и непонятно: то ли это метафора, то ли просто чушь, но весь его треп был всегда к месту.
За столом воцарилось молчание. Рано или поздно на любом застолье настает такой момент, и даже у самых добрых друзей. Бывает так, что вы не виделись годами, соскучились и все такое, и вот вы собираетесь, начинаете наперебой рассказывать о себе и своих делах, выпиваете, смеетесь, вспоминаете былое, и все это заканчивается тихим молчанием. Так же и у нас, когда темы для разговора были исчерпаны (по понятным причинам их было не так много), все разом умолкли. Мы неуклюже отхлебывали виски, посматривая друг на руга; наверное, каждый хотел заговорить первым, но не знал о чем или просто стеснялся, дабы не ляпнуть лишнего и не показаться дураком. Я думал о том, как же не вовремя подошел Штейн. Мне показалось, что Носов хочет поговорить о чем-то действительно важном. Я мельком посмотрел на него. Он крутил стакан своими длинными пальцами и смотрел за соседний столик с двумя девушками, думая о чем-то своем. Саша бесцеремонно уткнулся в телефон, решив, что такой способ заполнения неловких пауз самый эффективный.
Пожалуй, вечеринка закончена, подумал я. Должно быть, Носову сейчас не по себе, и наверняка он рассчитывал, что вечер пойдет немного по-другому сценарию. Как и всякий начальник, он был уверен, что даже неформальные встречи всегда будут проходить по его плану. Это логика почти всех глупых управленцев. Даже когда они приходят домой, им продолжает казаться, что все должно происходить по их воле и домашние – это такие же подчиненные. Разумеется, это большая ошибка, ошибка тупого руководителя. Поникший Носов не знал, что предпринять, увы, именно из-за нас он был в самом проигрышном положении. Я подумал, это все равно, что привести какую-нибудь дуру в дорогое место, напоить и накормить ее, а она будет сидеть и с любопытством разглядывать других парней. Штейну, похоже, было вообще плевать на ситуацию, а мне нет. Видимо, совесть или ее остатки у меня все-таки были.
– Как-то скучновато тут сегодня, правда? – сказал я, и мне показалось, что мы в пещере и все вокруг сейчас начнет рушиться от моего громкого голоса.
Штейн тут же оторвался от телефона, будто только и ждал, когда скажут хоть слово.
