Алексей Синицын - Искусство скуки
Он только теперь понял, что это, в самом деле, естественно – подземка. Раньше ему казалось – авторский вымысел, приёмчик – фантазирует старик. Но, нет. Форель – Джулианна Мур была и метафизической, и стопроцентной, и, такое ощущение, что он знал её давным-давно, когда-то, а теперь просто припомнил, воспрянув ото сна.
Справочник ихтиолога однозначно указывает на то, что Форели должны иметь рыжие, или, в крайнем случае, рыжеватые волосы – у неё были. Глаза у Форелей карие, или серо-голубые, но обязательно спокойные и чуть насмешливые – точно! Часто они ходят (о Форелях, так же как и о кораблях не принято говорить «плавают») в свободных, развевающихся на ветру туниках, но это метафизически. Обычному глазу кажется, что они предпочитают джинсы и свитер. Тунику он видел, правда, одно только мгновение, потом, действительно – джинсы, белый шерстяной свитер, поверх которого пуховая куртка. И самое главное, Форель пахнет весной в любое время года! Так значит, дело было не в женском голосе, доносившимся из динамика? Пер Гюнт – Ричард Гир снова уткнулся в планшет, но в голову полезли разные мысли.
«Мы, северяне, чем-то похожи на японцев, особенно, на средневековых, думал он. У нас тоже, всё внутри. Это не значит, что мы бесстрастные, просто наши нешуточные душевные страсти скованы льдом. Горит огонь внутри, а лёд не плавит – странный это огонь, и странный лёд. Ларс фон Триер, тот тоже японец! Умеет жути нагнать – всё жёлуди, жёлуди, жёлуди, ночью, по крыше… А может по-другому нужно? Была бы она где-нибудь в Мадриде, или Сан-Паулу, ей бы тут же широко заулыбались все мужчины, наговорили бы кучу комплиментов, познакомились… А ты сидишь, и делаешь вид, что кино смотришь…».
Он повернул голову налево, Форель – Джулианна Мур читала какую-то не очень толстую книжку в мягкой обложке, и слегка улыбалась её мягким податливым страницам.
«Нет, не нужно, не знаю почему, не нужно, что-то упростится, оборвётся, уйдёт безвозвратно… Я могу улыбнуться ей, но, если я захочу сблизиться, заговорю, то, боюсь, внезапно увижу, что она никакая не божественная Форель, а обычная женщина, с кучей проблем и двумя детьми от какого-нибудь идиота – рыбака с сейнера, с которым она была вынуждена развестись, по причине его депрессивного пьянства… Андерсен… Андерсен… Андерсен – тоже японец! Приходил в публичный дом и рассказывал северным гейшам свои сказки, те от умиления плакали…».
(Поезд проехал «Оду к радости» и поспешил в направлении «Yesterday»).
«Какой он забавный, Пер Гюнт, и немного Ричард Гир… Скуластенький… Внешне он конечно больше похож на Пера Гюнта – красавчик. А внутри, конечно же, Ричард Гир! Он тоже, наверное, буддист, или мог бы им стать, во всяком случае… Надо же, ещё ни разу не подумал о сексе! Это так трогательно… Плохо, если наоборот. Пер Гюнт, был настоящим бабником и тёмным, пустым человеком, даже работорговлей занимался… Он – белый работорговец, Я – чёрная рабыня! Дура какая…»
Поезд качнуло на повороте.
«Как его понесло, чуть с ног меня не сбил, надо было видеть этот взгляд (она улыбалась не книжке, а своим мыслям). Совсем, бедняжка, засмущался, уставился в свой планшет, интересно, что у него там? Я же чувствую, как он смотрит на меня левым ухом… Мне так нравится его смущение… Мужчины испытывают смущение только в том случае, если они искренне восхищаются женщиной… Интересно, а как он восхищается мной? Ну, как же, как? Так интересно… Не спрашивать же его об этом… Он, наверное, способен натворить больших глупостей, такой может, но будет молчать до последнего… Пусть молчит… В прошлом году, в Мадриде, как они мне все надоели… У них же, на их слащавых рожах всё написано! «Сеньорита, бла-бла-бла, бла-бла-бла…». Фу, гадость… Мужчины думают, что инициатива в их руках, если они проявят активность, так нате вам и пожалуйста… А хочется ведь чуда! Он милый, совсем не такой… Молчи, молчи…
Я бы хотела вместе с ним прыгнуть в бездну! Вот, что! Прыгают же с парашютом вдвоём, в связке… Это так сексуально, и символично, кстати… Только обычно, так прыгает новичок с инструктором… Кто бы в нашей связке был инструктором? Я бы хотела, чтобы был он, но на самом деле это буду я! И без парашюта, обнявшись, и в бездну… Водопад Виктория, например! Никогда в Африке не была… По ящику показывали, так красиво! Вот туда и прыгнем, вместе… И чтобы тел не нашли, а то я буду некрасивая совсем (она опять улыбнулась). Сколько женщин у него было? – Немного… Он одинокий, это точно… Он мог бы полюбить, но, мне кажется, он никого по-настоящему не любил, как Пер Гюнт… Это так печально…
Ох, не знает он, с кем связался! Мужчины вообще НИЧЕГО не знают о женщинах… Мы можем быть такими жестокими…»
Её подруга занималась дошкольным воспитанием детей, обучала их музыке, пению, танцам, актёрскому мастерству. Однажды она написала на своём форуме про девочку, с которой добилась в последнее время наибольших успехов: «Ульме почти 5 лет, занимаемся мы с ней 4 месяца. Она такая затейница по части сюжетно-ролевых игр! Поэтому, мы с ней играем, играем… опять играем. Ульма – это ураган фантазий! Стоит только на секунду замешкаться, и я уже щепка в грандиозном вихре! Попробуй тут вернуть себе силу… Начинаю звонко-металлическим голосом: «Ульма, сначала делаем, как я хочу, а потом, как ты…». Хорошо, что всегда соглашается».
«Интересно, Эрика (подруга) понимает, что она тварь, или нет? Дело, не в том, что тварь, все мы… вопрос в другом – понимает или нет? Нет, не понимает» – Она грустно и тяжело вздохнула.
Ларс фон Триер, он, конечно, знает кое-что про женщин, но он, не совсем мужчина… Почему? Мне так кажется, чувствую… Он про женщин знает, и именно поэтому, не сможет сделать ни одну женщину счастливой… Я так её понимаю, героиню в «Антихристе»… Чтобы мы были счастливы, нас не нужно ЗНАТЬ… Нас нужно… Ничего вы не знаете, да вам и не нужно… Вы просто делайте… Нет, не делай, не говори… Всё само, если нужно…
Она вспомнила свою первую «взрослую» любовь. Мальчик был из хорошей семьи рыцарей-алхимиков (это особый Орден, члены которого посвящают себя служению философскому камню). У них так и произошло всё, само. Это была длинная канатная дорога, тянущаяся на вершину скалы Сигурда. Они в кабинке вдвоём. Внизу туман, море, облизывающее фьёрды, сосны… Ей тоже тогда хотелось прыгнуть с ним вниз, после того, как… Но, после того, ей захотелось выброситься одной, чтобы орлы клевали её распростёртое на камнях тело. Странное и страшное это место!
«Следующая станция «Полёт валькирий в стратосфере»». (Там всегда звучала музыка Вагнера в известной обработке группы «Sex Pistols»). На этой станции она всегда выходила.
Форель – Джулианна Мур положила книжку в сумочку, и взглянула в его сторону, Пер Гюнт – Ричард Гир тупо уставился в сумасшедшую «Дюймовочку» фон Триера. Кино было про несчастную жизнь маленькой девочки, совращённую и много раз обманутую зрелыми лесбиянками.
Он оторвал взгляд от планшета, и медленно повернул голову налево (Хозяйка в этот момент стояла на коленях перед Дюймовочкой и умоляла простить её за всё, что случилось с Дюймовочкой впервые когда-то).
– Форель, ты сейчас уйдёшь? Я тебя потеряю?
– А, разве ты меня находил, чтобы потерять? – Её глаза стали ещё более насмешливыми.
– Сегодня мы встретились… Мы же встретимся снова?
– Если ты сильно этого захочешь.
– Я очень этого хочу…
– Значит встретимся…
– Я никогда никого по-настоящему не любил… мне казалось…
– Молчи, я всё знаю, ты же Пер Гюнт, а он никого никогда не любил, и не понимал того, что обрести себя можно только, если по-настоящему полюбишь кого-то. Но ты ведь и Ричард Гир, а тот смутно, но догадывается об этом.
– Да, но разве Пер Гюнт мог себя заставить полюбить?
– Конечно, нет. Поэтому Ибсен написал не драму, а оптимистическую трагедию.
– Но, ведь в самом конце любовь Сольвейг спасает его от переплавки в ложку. Если бы я встретил свою Сольвейг…
– Не обманывай себя, я только Форель… Мне пора… Извини…
Поезд подъезжал к станции, она поднялась со своего места и подошла к двустворчатым дверям. Ему хотелось бросить всё, пойти за ней, пойти с ней, но властная и непререкаемая сила мягкой антигравитации, исходившая от её спины, вдавливала его в сидение, как будто она достала из кармана своей куртки тёмную антизвезду (за такое вообще-то лишали права пользования метрополитеном сроком на один год). Но тут было другое… Створки распахнулись и Форель – Джулианна Мур нырнула в пучину холодных морских вод, а может, взлетела вместе с валькириями в стратосферу. (В это мгновение Дюймовочка в фильме фон Триера выстрелила себе в рот).
Следующие три дня они не встречались. Нет, каждый день они ездили в одном и том же вагоне для верноподданных, королевским поездом «Е2-Е4», просто не встречались. Он думал в эти дни о своей жизни, Пер Гюнт, мучительно повторял он, никогда не был самим собой, о Сольвейг, о том, чем отличаются Форели от Сольвейг (в справочнике ихтиолога об этом ничего не было написано). Она, просто продолжала читать свою книжку, и насмешливо улыбаться. Наверное, так было нужно… Кому? Судя по всему, обоим, раз не встречались. Ну, а как ещё можно объяснить?
