Евгений Гришковец - Одновременно: жизнь
Людей на Корфу ещё много, но уже не тесно. Да и народ в сентябре отдыхает не шумный, не суетливый, не спешащий всё увидеть, съесть, потрогать, купить или сфотографировать. Народ в сентябре как-то постарше, поэлегантнее, чем в июле.
Любопытно заглянуть на Корфу зимой, когда на острове останутся только местные жители да те, кто решил так и жить здесь, среди всегда зелёных олив и кипарисов. Говорят, зимой постоянные дожди, большинство магазинов, ресторанов и кафе закрыты, пустуют гостиницы, апартаменты и виллы. Те, кто зарабатывает только летом и в бархатный сезон, сидят по домам или пьют кофе в кафе. Как мне сказали, корфиоты всю зиму читают книги и смотрят телевизор, от этого они такие умные. Сказал мне это, конечно, местный человек.
Вечером перед отлётом заехал поужинать в ресторан «Трилогия». Если помните, я писал о нём в конце июля. Писал про хозяина, который специально ездил за козлятиной на материк, чтобы приготовить клефтико. И также писал о том, что он своими повадками и темпераментом похож на Луи де Фюнеса в самом расцвете сил и карьеры.
Я приехал в «Трилогию» вечером. Он встретил меня прямо на пороге, обрадовался и, хоть ресторан был заполнен, нашёл хороший столик, усадил, расспросил о новостях, задал несколько дежурных вопросов. Он вёл себя как внимательный хозяин, который просто запомнил посетителя и рад ему как всем людям в мире. Я уже сделал заказ, уже выбрал вино, он занимался другими гостями, постоянно слышался его смех… Как вдруг он подошёл ко мне и сказал: «А всё-таки я не похож на де Фюнеса, я больше похож на Пола Ньюмана».
То, что я удивился, – это слабо сказано. Я не предполагал и не мог предположить, что то, что я пишу в этом дневнике, каким-то образом дойдёт до природного грека, которого я описал в записках, но который не читает по-русски.
Как выяснилось, после меня в его ресторане побывали несколько русских посетителей, которые ему сказали, что прочли про его ресторан в моём дневнике. А он, будучи неугомонным человеком, нашёл кого-то, кто перевёл ему мои записки.
Надо отдать ему должное, он действительно похож на Пола Ньюмана, и весьма сильно. Вот только представьте себе Пола Ньюмана поменьше ростом, с мимикой и темпераментом де Фюнеса. Трудно представить? Если трудно – поезжайте в город Кассиопи и проверьте сами.
Короче, вечер удался на славу. Он накормил меня и налил вина и закончил всё ципурой из собственных погребов. Мы оба были счастливы, так что я не очень хорошо помню, как добрался до постели. Утром самолёт унёс меня с Корфу.
Теперь я дома. До начала гастролей остались считаные дни. Дочь Наташа мёрзнет в Москве, младшие дети кто в школе, кто в детском саду. В доме тихо, а внутри меня остатки покоя и первые признаки тревоги, которая всегда со мной во всех моих рабочих буднях.
25 сентября
Завтра, 26 сентября, рано утром вылечу из Калининграда в Ригу и к полуночи завтра же вернусь обратно. Лечу исключительно для того, чтобы пойти в театр. Сам себе удивляюсь, что сделаю это.
В театр я иду не просто так: завтра буду смотреть спектакль «Сатисфакция». Дело в том, что латыши перевели сценарий одноимённого фильма и решили сделать по этому сценарию спектакль. Случай довольно редкий. Обычно из пьес делают сценарий и снимают кино. Наоборот же – я что-то не припомню…
Хотя нет, припоминаю один весьма странный, курьёзный и не менее смешной случай, когда спектакль был поставлен по фильму. Тот спектакль я видел в 1995 году в городе Масане в Южной Корее. Там я оказался на фестивале вместе с моим театром «Ложа». Нас пригласили с моим первым спектаклем, который называется «Мы плывём», его до сих пор исполняют в Кемерово в театре «Ложа», и он давно перестал быть моим. Спектакль этот бессловесен и сделан в жанре, который критики когда-то назвали «интеллектуальной клоунадой». Так мы и оказались в 1995 году в городе Масане, где дети за нами бегали гурьбой, хотели нас потрогать и с нами сфотографироваться.
Там мне довелось сыграть самые трудные в жизни в смысле зрительского восприятия спектакли. Пожалуй, нет ничего более трудного, чем исполнять живой спектакль для инопланетян. Реакции на наш короткий, пятидесятипятиминутный, весёлый, понятный и бессловесный экзерсис в тысячном зале не было никакой. Точнее, реакция была: мёртвая тишина. В той тишине даже никто не скрипнул стулом, не кашлянул и не чихнул. Жуткая тишина, исходящая от абсолютно иной и таинственной культуры.
Если корейское кино имеет некие передовые, даже весьма передовые, по мнению кинокритиков, позиции и достижения, то про известный нам театр корейцам ничего не известно. Тот театр, который мы знаем и любим, им неведом и непонятен. Большие, красочные и технически сложные мюзиклы корейцы уже тогда любили, как и многое американское типа бейсбола. Но европейский театр ими не воспринимался никак.
Я видел на фестивале двухчасовой спектакль на ирландском языке. У организаторов что-то не заладилось, и перевода с ирландского ни на корейский, ни даже на английский не было. А персонажами спектакля были два человека в инвалидных креслах-каталках, которые все два часа, не меняя мизансцены, говорили друг с другом по-ирландски. Корейский зритель посмотрел и выслушал этот спектакль так же кристально безмолвно, как нашу клоунаду.
Я видел в глазах зрителей только одно – лёгкое любопытство наблюдений за людьми из другого пространства, мира и культуры. А также большую, вежливую благодарность за то, что эти люди к ним приехали.
На том фестивале был представлен спектакль корейской молодой труппы, который прошёл с оглушительным успехом и беспрерывно прерывался смехом и аплодисментами. Это и был спектакль, про который я начал рассказывать: спектакль, сделанный не по пьесе, а по фильму. Спектакль назывался – не удивляйтесь – «Ромео и Джульетта». В афише была даже указана фамилия Шекспира…
Но спектакль тот был сделан не по великой и знаменитейшей пьесе Шекспира, а по фильму Франко Дзеффирелли 1968 года. Это было очень странное зрелище. Декорации самым наивным образом пытались скопировать натуру, использованную в кино. Довольно точно были воспроизведены костюмы, которые нелепо смотрелись на корейских юношах и девушках с совсем не итальянскими фигурами. На юные, прелестные корейские лица был нанесён грим, целью которого было не только визуально увеличить корейские глаза и сделать персонажей похожими на итальянцев, но и добиться максимального сходства с конкретными актёрами, исполнившими роли в том самом фильме. Самая странная сцена этого спектакля – эпизод с поющим мальчиком. Те, кто видел картину Дзеффирелли, конечно же, помнят удивительной красоты песню, которую пел юный, прелестный мальчик. В корейском спектакле юный корейский актёр открывал рот под фонограмму из фильма. И всё это было похоже на странный, затянувшийся капустник, на непонятную пародию, на чёрт знает что. Но корейская публика в этот момент плакала и овациями благодарила актёра, который открывал рот под знаменитую фонограмму.
Это я всё рассказал к тому, что редкий случай, когда драматический спектакль делается по фильму или по киносценарию.
Когда режиссёр спектакля, который я завтра увижу в Риге (имена и фамилии режиссёра, сценографа, актёров назову после того, как посмотрю спектакль), обратился ко мне с просьбой разрешить ему постановку «Сатисфакции» как пьесы, я очень удивился, разумеется, тут же дал разрешение, но выразил всяческие сомнения в том, что такое возможно. Мне и до сих пор кажется, что из этого сценария пьесу и спектакль сделать нельзя. Сценарий слишком кинематографичен. Но, вопреки моим сомнениям, премьера спектакля состоялась, и завтра я сам смогу увидеть то, что в Риге получилось или не получилось. Любопытно чрезвычайно!
Я никогда не забуду, что первый спектакль по моей пьесе был поставлен не в России, а именно в Риге, на латышском языке. Это была постановка пьесы «Город» ныне знаменитым режиссёром Алвисом Херманисом.
27 сентября
Вчера рано утром улетел в Ригу, провёл там целый день, посмотрел спектакль «Сатисфакция», успел по его окончании чокнуться, произнести и выпить несколько тостов с актёрами, режиссёром, переводчиком и администраторами, сделавшими эту работу, и чуть за полночь приземлился в Калининграде. Когда проходил паспортный контроль в Риге, пограничник спросил меня, где я буду останавливаться на ночь. Я сказал, что вечером улечу. Тогда он спросил, с какой целью я прибыл, я ответил: «Прилетел сходить в театр – и сразу обратно». Пограничник изобразил что-то уважительное на лице.
Вчера был ужасно долгий день. Долгий, утомительный, но в целом приятный. Хороший. Два хоть и коротких, по сорок минут, но всё же перелёта с прохождением паспортных контролей, регистраций, досмотров и прочего. В Риге погода менялась часто и радикально. Утром было ужасно холодно, дул пронизывающий, какой-то стеклянный ветер, и шёл косой, ещё более стеклянный дождь. Потом резко прояснилось. Вся Рига заблестела, засверкала, но теплее от этого не стало. Потом был крупный град, дождь, снова ветер…
