Игорь Симонов - Уровень опасности
– Четырнадцатого марта.
Все. Надо взять себя в руки. Сосредоточиться и отвечать на вопросы. Как учил адвокат. Не злить больше этого парня. Господи, отчего так вспотел, от страха, что ли? Это вот одного взгляда достаточно было, чтобы вспотел? Как же там отец-то уже вторую неделю…
– Где вы встречались?
– В офисе фирмы «Гранат».
– По адресу?
– Красноармейская, 14.
– Какова была цель встречи?
– Я встречался с отцом…
– Повторяю вопрос: какова была цель встречи?
– Отец сказал мне, что его снова вызывают на допрос, и, если его задержат, просил меня пожить с сестрой и матерью.
– То есть он предполагал, что его могут задержать?
– Да.
– Почему?
– Не знаю.
– Вы спросили его?
– Что?
– Почему он думает, что его могут задержать?
– Да.
– Что он ответил?
– Что у него плохое предчувствие.
– Плохое предчувствие?
– Да.
– И это все?
– Да.
– Хорошо, – щелк, щелк, щелк. – Посмотрите, правильно все записано?
– Да.
– Итак, вы – самый близкий отцу человек, которому он может что-то доверить, приходите в офис, он вам говорит, что у него есть… как это… «предчувствие», что его могут задержать, и что дальше?
– Я спросил его, чем могу помочь, он сказал: «Ничем», и я ушел.
– Что вам известно о деле, по которому вы проходите в качестве свидетеля?
– Только то, что сообщил мне Эльчин Эдуардович.
– И что он вам сообщил? – от клавиатуры в сторону адвоката, с прищуром, и назад.
– То, что отец обвиняется в даче взятки должностному лицу.
– Так точно… в особо крупных размерах. За победу в тендере на поставку оборудования для нужд областной администрации. И при этом совершенно не хочет сотрудничать со следствием. Такая вот печальная история, Алексей Игоревич. Не хочет ваш отец ни правосудию помочь, ни свою участь облегчить.
– Но ведь его вина, насколько я понимаю, не доказана?
– А насколько мы понимаем – вполне доказана. Вы лично мне симпатичны, Алексей Игоревич, да и отец ваш тоже, судя по всему, неплохой человек. Давайте изложу вам суть дела, так, без протокола, адвокат нам не помешает, вы не нервничайте, ему тоже полезно будет, – следователь уперся в Алексея взглядом. – То, что конкурс ваш отец выиграл незаконно и участвовали в нем подставные фирмы с завышенными ценами, доказать ничего не стоит. Вопрос, почему именно компания вашего отца выиграла, причем не в первый раз, и почему чиновник, отвечающий за конкурс, сразу после оглашения результатов покупает себе новый джип, на который ему пятилетней зарплаты не хватит. Пришел, понимаешь, и заплатил наличными шестьдесят тысяч зеленых, это вам как? И пока отец ваш по непонятным причинам все отрицал, чиновник, как раз наоборот, во всем сознался. Но ведь документы-то конкурсные не им подписаны, а председателем конкурсной комиссии, которым является вице-губернатор господин Королев, кстати говоря, приятель вашего отца еще с институтских времен. Так ведь?
– Наверное.
– Не наверное, Алексей Игоревич, а точно. И в гости друг к другу ходили, и семьями дружили. И есть у нас все основания считать, что он к этому делу причастен, тем более что материалов на господина Королева у нас столько, что в комнату эту не войдет, – для убедительности он обвел глазами комнату. – И мы докажем, что именно господин Королев и является организатором преступной группы, в которую, как это для вас ни печально, входил ваш отец. И все, что мы хотим от него, это подтверждения факта сговора и передачи денежных средств. И как только он показания эти подпишет, так до суда вернется домой, к семье, мы поддержим ходатайство адвоката, учитывая состояние его здоровья и готовность помогать следствию. А там, покуда до суда дойдет… Вы поймите, Алексей… Игоревич: ни ваш отец, ни вы сами, ни семья ваша не нужны нам. Наша цель – искоренение коррупции в высших эшелонах областной администрации. Ну вот вам-то самому, молодому человеку, не противно, что кругом коррупция, что кругом надо взятки давать? – Бесстрастный холодный взгляд: «Вот трачу я на тебя, дурачка, время, а мог бы и прихлопнуть, как таракана. А может, еще и прихлопну, если за ум не возьмешься».
Солнечный луч за окном изменил угол падения, и глаза следователя уже казались серыми, и не было в них никакой голубизны. Зазвонил телефон. Следователь снял трубку: «Сейчас буду».
– По вашему делу к начальству вызывают. Минут на двадцать, вы там посидите в коридоре, подождите, поразмышляйте над моими словами.
Он встал, вслед за ним встал Алексей, и они вышли из кабинета. Стульев в коридоре не было. Туда-сюда ходили озабоченные люди, и по виду их никак нельзя было разобрать, кем они приходятся этому дому.
– Сил моих нет больше стоять, еще час, и упаду, – Эльчин Эдуардович придвинулся к Алексею вплотную, на расстояние шепота. – Слушай, ты парень неглупый, тебе надо понять: то, что они шьют отцу, – скорее всего правда. На Королева заказ сверху, из Москвы скорее всего, и они отрабатывать будут до конца. Так просто Игорь не выйдет, надо договариваться. Нужно, чтобы он был в порядке, нужно, чтобы он был дома. Они захотят триста.
– Чего? Я не понял, – Алексей имел в виду не цифру, а весь ход рассуждений Эльчина. – Кто сказал? Откуда это?
– Прямо перед началом, пока тебя не было, бумажку мне показал. Триста тысяч баксов, и он не будет возражать, чтобы отпустили до суда.
– Погодите, – все не понимал Алексей, – а если отец подпишет?
– Мальчик, послушай, – Эльчин зашептал еще быстрее, горячее, сминая слова, которые ему приходилось выговаривать. – Тебе сейчас многое непонятно, пока будешь понимать, много времени пройдет. Я Игоря уважаю, у меня сын такой, как ты, я все время думаю, что он мог бы вот так же, как ты, здесь стоять. Но времени мало, надо быстро решать, поэтому просто слушай меня. Заказ пришел на Королева, и они будут этот заказ отрабатывать. Но и бабки получать им тоже надо, а то может выйти – столько месяцев жопу рвать, и без бабок. А Королев потом наверху договорится, дело на тормоза… Если бабок не будет, они совсем тогда озвереют.
– То есть он вам так прямо и сказал про деньги? – еще без всякого понимания, недоверчиво прошептал Алексей.
– Да, да, так прямо, – растянул губы в улыбке Эльчин Эдуардович, – они вообще здесь ребята прямые, несгибаемые. За сколько ты сможешь триста тысяч собрать? Я с ним поговорю, скажу сто сразу, а двести – как Игорь выйдет, но он, может, и не согласится.
– Если все триста вперед дать, то может и кинуть, – Алексей сделал шаг в направление реальности.
– Тоже может быть, – грустно сказал Эльчин. – Буду торговаться, но ты быстрей соображай, где деньги взять.
– За день, за два столько не найду.
– Алексей, в протоколе написано, что при обыске в офисе, в квартире и на даче всего наличности изъяли тысяч на сто. Это так или больше было?
– Не знаю, – помотал головой Алексей, – не знаю. Отец мне никогда ничего такого не рассказывал.
– Счета все арестованы, имущество арестовано, но где-то должны же быть деньги на черный день?
– Он не думал про черный день, он в бизнес вкладывал.
– Ой, не дай бог, чтобы по-твоему было. Я буду просить, чтобы тебе разрешили свидание с отцом, скажу, ты не знаешь ничего, – они разрешат. Мать, может, знает.
– Нет, она вообще не в теме, она со своими книжками, учениками, она в другой жизни.
– Может, и к лучшему, – по коридору приближались люди. – Может, и к лучшему, – повторил Эльчин, – но нам быстрей соображать надо, отец может не выдержать.
Молодой следователь был теперь не один. С ним был человек лет тридцати пяти, коротко подстриженный, с начинающими уже седеть висками и лишенным всяких эмоций, кроме ненависти к роду человеческому, выражением лица. Столько говна впустил он в себя за последние годы, что бродило оно в нем с вечера до утра и с утра до вечера, не выходя. Власть бы дали – всех бы к стенке поставил.
– Начальник следственного отдела подполковник Михалев, – представился он, скорее самому себе. – Вы Синельников… Алексей Игоревич?
– Да.
– А вы кто?
– Адвокат.
– И чего здесь делаешь, адвокат?
– В соответствии со статьей…
– Ладно, ладно, сиди со своей статьей, или ты не хочешь сидеть, стоишь? – Оба засмеялись. – Ну что, Алексей Игоревич, будем продолжать чинить препятствия следствию? – Он сидел на краю соседнего стола, нависая над Алексеем.
– Я не понял, – сглотнув слюну, ответил Алексей. И, обернувшись, посмотрел на Эльчина. Он не успел еще выйти из предыдущего разговора и совсем не ожидал такого жесткого наезда.
– А мы вам объясним, если не поняли. Компания «Гранат» вам известна?
– Конечно.
– С января этого года в ней изменился состав учредителей. Так?
– Да, – Алексей чувствовал, что сейчас услышит что-то ужасное, и пытался всеми силами отгородиться. – Я могу объяснить. Отец подарил мне двадцать пять процентов акций, когда мне исполнилось двадцать три года.
